Леонид Пузин - Приговорённые к совершенству [СИ]

— Голоценовый оптимум, — задумчиво произнёс присоединившийся к Голышеву Иван Адамович.

— Что? — не поняв, переспросил Сергей.

— Голоценовый оптимум, говорю, Серёга. Где-то от трёх до пяти тысяч лет до нашей эры — точнее не помню — климат на Земле был на два, три градуса теплее современного. А поскольку последние десять тысяч лет мы живём в голоценовую эпоху — вот его и назвали так. Ну, этот благодатный период.

— Не, Адамыч, и откуда ты столько знаешь? Прямо-таки не артиллерист, а энциклопедист! — поощрительно пошутил Сергей.

— И вообще — ваше поколение столько читало… аж «завидки берут»!

— Ну, Серёга, не всё поколение. Если в целом — не многим, думаю, больше, чем ваше. К тому же — у вас компьютеры, Интернет. Так что сравнивать — сам понимаешь… Да и развлекательного чтения — детективов, приключений, фантастики — в наше время было гораздо меньше. Волей-неволей приходилось их чем-то заменять. Ведь в семидесятые, в начале восьмидесятых главным бестселлером в России — представляешь? — был журнал «Наука и жизнь». Трёхмиллионные тиражи. А ещё — «Вокруг света», «Знание — сила». Эти, правда, поменьше, но всё равно: никаким современным «глянцевым» изданиям такие тиражи и не снились. Ну, и я… почитывал, как понимаешь… а поскольку голова не совсем дырявая — вот и сохранились кое-какие сведения.

Свою информированность по части палеоклиматологии обстоятельно объяснил Иван Адамович. И, осмотревшись вокруг, обратился к Голышеву с вполне уже конкретным вопросом. Вернее — вопросом-размышлением.

— «Уазик», Серёга, как? Прятать будем у речки — здесь? Или поищем место повыше? А то чёрт её знает эту — к нашим дням давным-давно пересохшую — речку. Вдруг да во время сильных дождей она разливается? А климат в Голоценовом оптимуме был не только более тёплым, но и более влажным. Так что…

— Повыше, говоришь? Пожалуй, Иван Адамович… Тебе, как «специалисту» по древностям, и карты в руки. Впрочем, — Сергей перевёл взгляд на быстро несущиеся, мутные водяные струи, — тут и особенным специалистом не надо быть. Сразу видно, что нрав у этой речушки пакостный. Не знаю, как в «твоём оптимуме», а в наши дни палатку на берегу такой я бы не поставил.

В разведку Сергей отправился с Юрием Меньшиковым. Ивану Адамовичу, по его мнению, следовало находиться при автомобиле: бегать, в случай чего, в его возрасте особенно не побегаешь, а вот организовать оборону — вполне. А если — втроём, то оставлять Ольгу на одного Олега… несмотря на всё, рассказанное этой женщиной, свыкнуться с мыслью, что ни в какой защите она теперь не нуждается, Сергей до сих пор не мог.

Подходящая одинокая роща на небольшой возвышенности отыскалась метрах в трёхстах от речки — примерно в полутора километрах вверх по течению. И за время их недолгой — менее двух часов — разведывательной «экскурсии» Голышев с Меньшиковым встретили множество разнообразного, почти непуганого зверья. Прямо из-под ног вышмыгивали зайцы, между деревьями сновали то ли лани, то ли косули, то ли антилопы, а может быть, и газели — ни Сергей, ни Юрий не являлись столь хорошими натуралистами, чтобы определять виды быстро мелькающих то там то сям животных — шагах в пятистах от них важно прошествовало стадо туров, которых лейтенант принял то ли за зубробизонов, то ли за перекормленных антилоп гну. Прокрадывались лисы, по деревьям носились белки и, кажется, куницы — охотничий, словом, рай. Главным образом, вероятно, потому, что охотники в этих краях если и были, то никак не в обременительном для данной экосистемы количестве — да, из-за обилия и разнообразия встреченного ими зверья Голышев с Меньшиковым пришли к выводу, что людей здесь немного. А вот волков, скорее всего, хватает. И не только волков. Вероятно — и рысей, и барсов, и… тигров? А правда — пять, семь тысяч лет назад водились по Дону тигры? Когда, в отличие от наших дней, эта местность была лесистой, тёплой и обильной всяким зверьём? А почему бы и нет? Во всяком случае, Голышев с Меньшиковым в шутку решили, что будь бы они тиграми времён голоценового оптимума, то устроились бы в этих местах с большим комфортом: затаись на несколько минут за любым кустом — пища прямо «к столу» пожалует.

Вернувшись, «Уазика» Сергей с Юрием не нашли. И, разумеется — никого из пассажиров. Ни Ольги, ни Ивана Адамович, ни Олега. В первый момент подумалось, что они ошиблись местом, в следующий — что их спутники вынуждены были почему-нибудь срочно отъехать. Однако, быстро сориентировавшись, Сергей удостоверился: местность та самая. Да и смешно было бы бывшим десантнику и «снайперу-одиночке» заблудиться, что называется, в трёх соснах: хоть и леса вокруг, однако — не сплошь. С прогалинами, полянами и открытым на юго-запад — с разбросанными по нему редкими рощицами — пространством. К тому же — и речка. Имея её ориентиром, даже «дремучая» горожанка вряд ли бы заблудилась здесь.

А против того, что автомобиль уехал, говорили следы. Вернее — их совершенное отсутствие. Примятая в четырёх местах сухая трава, (где стояли колёса «Уазика») и всё. Притом, что выбраться отсюда автомобилю было вообще не просто: пришлось бы, как минимум в двух местах, продираться через густые заросли тальника — Сергей это прикинул сразу, как только они с Иваном Адамовичем решили устроить лагерь подальше от ненадёжной, по их согласному мнению, речки.

— Нет, никуда «Уазик» не уезжал, а как был перемещён сюда, за несколько тысяч лет до нашей эры, «волшебством» этого чёртово Сорок Седьмого, так и изъят отсюда: по Ольгиному веленью, по Сорок Седьмого хотенью! — Кипятился Сергей: — Хотя Ольга, конечно, вряд ли. Могла нам подложить такую свинью! Нет, по-моему — Сорок Седьмой! Огненный этот, чёрт побери, цветочек! Его это сволочные штучки, его это чёртовы ягодки! А ты, Юра — скажи? Что думаешь?

— А я, Сергей, ничего не думаю. Кроме того, что Ольга — ни в коем случае. К этому исчезновению не причастна. Хотя…

— Вот именно, Юра — «хотя»! — Перебил Сергей. — Она же теперь не просто Ольга, а, как сама сказала — «Ольга 47». Психосимбиот — понимаешь ли… Опять же — сверхсознание… А вдруг с этой высоты мы все теперь Ольге кажемся даже не насекомыми, а чем-то вроде микробов? А то и вирусов? Которых в обыкновенный микроскоп и не разглядеть? Электронный требуется!

— Сергей, не надо, — в примирительном тоне ответил Меньшиков, — я понимаю, с Ольгой не просто, и всё-таки… Так вот, с ходу, судить о том, что не укладывается в голове… если бы ты мог почувствовать тот ад, из которого она меня вытащила… ведь словами этого не предашь… ведь там же тебя не мифические черти жарят на сковородке… нет — сам себя… постоянно допрашиваешь и судишь… и казнишь, казнишь… и совесть не позволяет тебе никаких поблажек… я раньше — ну, до болезни или до смерти, не знаю — думал, что её у меня или вовсе нет, а если даже и есть — то маленькая и покладистая… а оказалось — ничего подобного… огромная и беспощадная… просто здесь она у меня, как, думаю, у большинства людей, крепко спала… а там проснулась… и у всех просыпается… и память… всё, что здесь, казалось бы, навсегда забыл — и хорошее, и плохое — там вспоминаешь до самой последней мелочи… и совесть все эти твои воспоминания оценивает… и казнит, казнит… за всё, что ты сделал людям плохого. Нет, Сергей, — этот свой покаянно-ностальгический монолог, почувствовав, видимо, его неуместность и несвоевременность, оборвал Юрий Меньшиков, — сверхсознание, Сорок Седьмой — это не главное. Если бы Ольга изначально, по своей природе, не была так добра и не умела так сопереживать и сочувствовать — никакого бы у неё сверхсознания не образовалось. Просто — сошла бы с ума. Нет, затащила она нас сюда, конечно, не по своей воле. Ведь она же рассказывала, как это получилось — вспомни. И если сказала, что мы отсюда благополучно выберемся, значит — выберемся.