Вальдемар Лысяк - MW-12-13

- Не могу.

- Тогда я отвечу за тебя. Уже в XVII веке Паскаль заметил, что "все человеческие несчастья рождаются от неумения жить в одной комнате". Чудо любви прекрасно всей красотой неиспорченного воображения, пока двое людей не свяжутся друг с другом навсегда , то есть – до смерти, развода, скуки и отвращения. Ты счаст­ливчик, который запомнит несколько вечеров, все более отдаленных и мифических, неуничтожимых словно метафизика пустого парка и пустынного ночного города, когда горит лишь пламя свечи, и обрывки мелодии звучат эхом среди темных улиц до тех пор, пока длится тишина. Улыбнись!

Ты улыбнулся.

- Тебе уже легче? – с надеждой в голосе спросил Врач.

- Нет, - отрезал ты. – Я смеюсь над вами.

И тогда человек этот задрожал всем телом и впервые повысил голос:

- Ты упрям и строптив! Ты ни во что не веришь, так как же можно тебе помочь?!

- А вы докажите мне, что хотя бы раз сказали правду, и тогда, возможно, я вам поверю. Докажите, к примеру, что может существовать вечная память.

- Она существует, и наука, магия того мира, из которого ты прибыл сюда, этого вовсе не отрицает. Вот послушай. Та женщина, из-за которой страдаешь, это твоя звезда – ты всматриваешься в нее будто одинокий путник на дороге. Так знай же, что все звезды рождаются, живут и умирают. Звезда умирает тогда, когда тер­моядерная реакция, которая в ней происходит, заканчивается, поскольку все топливо уже исчерпано. В том случае, когда масса звезды значительно меньше массы Солнца, звезда постепенно тухнет. За это время она съе­живается, все сильнее остывает и все скорее вращается вокруг своей оси, поскольку уменьшается ее диаметр этой звезды. Одновременно возрастает ее плотность. В конце концов, она делается совершенно маленькой, не­вообразимо тяжелой, и тогда звезда превращается в пульсар, высылающий радиосигналы. Это связано с электромагнитной энергией, порождаемой в результате вращения пульсара. Но постепенно скорость его враще­ния становится все меньше, а диаметр еще больше уменьшается. То, что ранее было звездой, становится малы­шом с просто невообразимой плотностью. Это понятно тебе?

- Пока что да, продолжайте.

- Поскольку напряженность гравитационного поля на поверхности звезды возрастает обратно пропорцио­нально квадрату ее радиуса, пространство вокруг звезды начинает искривляться. Можешь ли ты по­нять, что пространство искривлено?

- Могу, я помню слова Эйнштейна, что "если глядеть прямо перед собой, и если у тебя хорошее зрение, то увидишь собственный затылок". Продолжайте.

- Так вот, чем сильнее уменьшается радиус звезды, тем сильнее растет гравитация, и тем сильнее искрив­ляется пространство, проявляя тенденцию к закукливанию. Куколка эта или же петля – это вход в нечто, что наука называет черной дырой. В какой-то момент петля сжимается до конца, и образуются два мира: один, который мы знаем и видим, а также второй, с другой стороны петли. Этот второй мир – это мир черной дыры, не имеющий ни единой общей точки с видимым миром. Это пространство вне пространства… Будь внимате­лен, мы подходим к самому главному. Математики доказали, что в черной дыре время и пространство подвер­гаются обращению. Время там идет назад, отступает! Тебе это кажется невозможным, ибо ты сам принадле­жишь к определенной системе земного пространства-времени, но в черной дыре все иначе. В вашей системе основным принципом является энтропия, которая все обращает в прах – в результате направления времени. Пространство расширяется, а информация гибнет, теряется. Зато в черной дыре, где направление движения времени подверглось обращению, не может пропасть ни единого бита информации. То есть, это ничего не за­бывающая, вечная память. Точно такой же памятью обладает элементарная частица, называемая электроном, внутри которой время тоже отрицательное, а энтропия не действует или же, скорее, направление которой обращено. Все то, что я тебе только что рассказал, можно было изложить и иначе, но я пошел по пути понима­ния вашей науки, чтобы ты мог все проверить… Итак, я доказал тебе, что вечная память во вселенной сущест­вует, для физиков и математиков это очевидные вещи. Ты не можешь оспорить этого.

- И не стану, но хочу лишь спросить, существует какая-либо математическая формула или физический закон, в котором любовь учитывалась бы в числителе или знаменателе?

- Математика и физика любовью не занимаются, у них другие боги.

- Тогда и вы не советуйте мне заниматься ни математикой, ни физикой, ибо это и не мои боги! Вы лишь теряете время, в какую бы сторону не бежали! Я ничего вам не должен, поскольку вы не можете излечить меня. Я вам не верю!

Тогда Врач стиснул кулаки, и ты услыхал хруст костей; дыхание же его сделалось тяжелым и хриплым.

- Я могу наказать тебя за непочтительность, наглец, ты сам того пожелал! – произнес он, с трудом выби­рая выражения. – Ладно, ты будешь излечен! Пошли, я покажу тебе тебя самого, когда тебя уже коснется темное могущество старости, которая вырывает зубы, делает кожу морщинистой и сыплет соль пустыни на во­лосы. Ложь – великое лекарство, но когда оно не действует, излечить может только правда, хотя это средство чрезвычайное горькое! Я открою тебе ту сторону правды, которую ты еще не знаешь…

Вы вновь погрузились в пропасть коридора, а из невидимых динамиков в твои уши сочился мелодич­ный шепот:

" Той правды стороны

сынок ты можешь и не видеть

царь глаз своих синих

в блестящем юности краю

что не исполняются деяния

под крышею бессмысленных небес

невинности и вины

ибо прежде чем попытаешься что сделать

жесты даже сердца или мыслей

вроде праха умерших

в темноте плутающие

собранные вместе и разбегающиеся

добра и зла два пути

по которым добираешься до кончины самой

вдоль моря напирающего

царь сердца своего в слепые дни

взлетают незаметно как дыханье (…)

и до начала всех цветов

растений и зверей

воды и света неба и земли

опустошены будут прежде чем успеешь

и все твои деянья и слова

любая правда или ложь

все умирают в той любви которую не осуждают " [4] Дилан Томас "Той правды стороны"

Встав на пороге пятой двери, ты увидал старца с книжкой на коленях, сидящего за столом, на котором догорала свеча в небольшом светильнике. Глаза у него закрыты, открытые уста хватают воздух, словно рот умирающего, на подпираемом же рукою лице рисуется та невысказанная внутренняя боль, которую Вильгельм Рейх называл "эмоциональной мукой". Рядом стоит молоденькая девочка и протягивает к нему руку, как бы желая утешить, вторую же руку она держит поднятой вверх, как бы пытаясь что-то объяснить. "Старец и ан­гел". Картина Жоржа де Ла Тура из музея в Нанте.