Илья Хоменко - Поднебесник

На улице, в квартале от моего дома, творилось что-то странное. Впереди — стена неестественно белого тумана, голубые блики мигалок, небольшая толпа.

— В чем дело?

— Прорвало теплотрассу. Вчера вскрыли асфальт, разрыли яму, а знак не поставили. Три человека сразу шли…

— Я врач. Может быть нужна какая-то помощь?

— Спасибо, коллега. Им помощь уже не понадобится.

В нескольких шагах от здания поликлиники парень, идущий впереди меня, вдруг поскользнулся, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, упал, сильно ударившись, и остался лежать, неестественно и нехорошо вывернув голову. Бросился к нему. Сразу понял — он был пьян. Не сразу понял, что он мертв.

— Такая погода. Шестой случай уже сегодня, коллега.

— Да что же это делается?!

Вел прием, стараясь подавить ощущение леденящей жути. Впору самому обращаться к врачу.

— Проходите, пожалуйста. А, это вы. Здравствуйте. Ну, как чувствует себя ваш муж?

— Мой муж умер.

— Как умер? Ведь вчера он…

— Он проснулся ночью. Попросил пить. Лекарство принял. А потом вдруг приподнялся на кровати, дернулся как-то. Смотрю, а он уже не дышит. Это вы, вы во всем виноваты. Что же вы за доктор? Вы же говорили, мне говорили — ничего серьезного! «Скорая» не успела… Мы со свекром решили… Мы на вас подаем в суд. Затем и пришла — сказать…

Нет, это невозможно. Просто наваждение.

— Срочно отправляйтесь в четырнадцатый госпиталь при институте токсикологии. Массовое отравление. Похоже, какими-то импортными консервами. Фруктовым соком, что ли? У них не хватает людей оказывать помощь.

Вечер. Мороз. Редкие снежинки в свете уличных фонарей. Такой день прожить… И тут меня словно током дернула мысль, что не так уж этот день отличается от предыдущего. Вот года два назад он бы действительно показался диким, безумным… Свет фар. Мимо серым сгустком тумана пролетел автомобиль. Что же он гонит в такую погоду. Его занесло на асфальте. Скрип покрышек. Визг тормозов. Удар. Когда я подбежал, какой-то прохожий уже распахнул дверцу и возился с ремнями безопасности. Водитель был без сознания, но в кабине горел свет и работало радио.

«…Теперь, когда человечеству не угрожает больше угроза ядерной войны, мы должны все силы сосредоточить на решении глобальных экологических проблем, — заявил на пресс-конференции Президент…»

— Руку, осторожно, так… Да выключите этот…

«Хроника вчерашнего дня. Небывалой силы лесной пожар вспыхнул в результате падения обломков космического корабля многоразового использования… Потеряна связь с астронавтами, находящимися на борту орбитального комплекса… По оценкам экспертной комиссии Всемирной организации здравоохранения, эпидемия неизвестной болезни, охватившей ряд районов экваториальной Африки… Группа экстремистов расстреляла заложников…»

— Ну, хватит, хватит, успокойся. Приди в себя. Ты же не институтка. Дай сюда коньяк.

За спиной у Флегматика светился матовый экран телевизора. Звук был приглушен, но видно было: пожарные в блестящих комбинезонах направляли потоки какой-то пенящейся дряни на пылающие обломки самолета. Взлетная полоса. Корпус международного аэропорта. Титры иероглифами — видео, пленка японского телевидения. Снова пожарные. Перехватив мой взгляд, Флегматик протянул руку к розетке. Экран померк.

— Опусти, пожалуйста, шторы. И включи свет.

Мы дружили еще со школы. И тогда еще — не помню кто — придумал называть его Флегматиком. В шутку. За странную привычку по поводу и без повода горячо спорить с учителями… В его маленькой квартирке всегда было так уютно. Но сегодняшний (или вчерашний уже) день насквозь был пропитан кошмаром.

— Что происходит? Что это значит? Не понимаю.

— А что, собственно, происходит? Ничего. Цепь более или менее случайных совпадений. Больше стали говорить о несчастных случаях. Раньше молчали.

— А на улицах что творится?

— Погода такая. Опять же недоросли всякую дрянь пьют. И строители — разгильдяи. Такова жизнь — большой город. Много народу. С каждым что-то может случиться. И ты мог ядовитых консервов поесть. И моя соседка внизу запросто могла газ оставить открытым. Да сиди. Твоя соседка могла это сделать с тем же успехом.

— Ну, соседка. Ну, недоросль. Ну, пьянь там всякая. Но ведь раньше такого не было. Год назад еще этого не было!

— А может, было? Может, ты просто не замечал? Несчастные случаи всегда случаются, а ты только сейчас обратил внимание. Когда бог спит, дьявол начеку. Странно, мсье, что вы только сейчас это заметили.

— Перестань! Сволочь. Знал бы — не пришел к тебе в жизни. Шутник.

— Ладно, будет. На сволочь не обижаюсь. И шутить тоже больше не буду. Это все коньяк. Нельзя ведь из горлышка с непривычки.

И как только он отбросил напускное веселье, я увидел, что он желт, измотан до предела, что у него как-то странно ходят желваки и чуть подергивается левое веко.

— Работы много?

— Работы? Если бы. Может, отключился бы хоть немного.

— От чего?

— От понимания. Был на похоронах у Яна?

— Нет.

— И я тоже нет. Не смог. Старый школьный друг. И университетский. Он ведь почти что при мне дуба врезал, я говорил?

— Нет.

— Позвонил. Пожаловался на головную боль. Спросил о тебе — как там наш эскулап. Попросил приехать. Хотел что-то показать. Мы спорили с ним перед этим. Приезжаю, а у подъезда «скорая». Вместе с врачом его порог переступили. Соседка, понимаешь, к нему зашла, спички кончились. Дверь открыта. А он на полу. Инсульт. Умер мгновенно. Письменный стол, лампа горит, стул опрокинут. А на столе — листы бумаги исписанные. Последнее стихотворение.

Он помолчал. Потом опрокинул в стакан остатки коньяка. Повертел стакан в руках и поставил на место.

— Ты знаешь, когда нечто подобное начинает происходить, об этом первыми догадываются статистики. И поэты. Даже такие дерьмовые, как Ян. Не в обиду его памяти.

Он встал, выдвинул ящик стола и бросил передо мной смятые листки.

— То самое стихотворение. Черновик и чистовой вариант. Читай.

И я стал читать, продираясь сквозь немыслимый почерк Яна.

— Ты правильно сделал, что пришел. Я ведь тоже больше не мог этого в себе носить. Поговорить с кем-то необходимо. Готовься, я сейчас выдам тебе кое-какую информацию. Мои собственные домыслы с некоторыми элементами разглашения служебной тайны. Так вот, тебя интересует, что происходит со всеми нами? Мы вымираем. Да. Как динозавры.