Кирилл Берендеев - Мир внутри

– Нам выходить, всем до завтра, – Кэхилл поднялся и потащил меня за собой. Сердечно попрощавшись с Мерсером, я едва успел в закрывающиеся двери и поспешил к эскалатору, стараясь не отстать от гостеприимного хозяина.

Дом Натана находился на северо-западе, неподалеку от стадиона «Уэмбли» – казалось бы, место то еще, но нет, вполне приличное, если не сказать, чопорное. Маленькие домики в пару-тройку этажей, заросшие старыми деревами, буквально прижимались друг к другу, протяни руку и коснешься. Один из таких, белоснежный с красной крышей и занимала чета Кэхиллов.

Норма меня встречала на крыльце, вышла, едва завидев такси – Натан не выдержал и взял кэбби, чтоб доехать и спокойно поговорить в оставшиеся минуты пути. Я слушал отстраненно, оглядываясь по сторонам, и размышляя над тем, насколько же здесь ничего не меняется. Казалось, ни время, ни войны, ни смена эпох – ничего не могло повредить раз и навсегда установившийся порядок вещей. И вот это не изменяемое ничем постоянство удивительным образом успокаивало и одновременно, вселяло надежду на то, что все получится. Именно здесь мой друг черпал заряд сил и непоколебимую уверенность в исполнении мечтаний.

Я поприветствовал супругу, вошел в дом. Немного непривычно, что не надо снимать обувь, но уж тут так заведено. Мышью прошмыгнула Джен, служанка, – да и это тоже освященный веками обычай, от которого почти невозможно отделить британца, – взяла у меня пальто, убрала в шкаф под лестницей. А сверху уже спускались дети.

– Жаль, Вера не приехала. У нее все в порядке? – спросила Норма. Я кивнул.

– Не смогла выбраться.

Сам сожалел, что ни жена, ни дочь не составили компанию. Вера, ну да она бы остановилась в гостинице, хотя дом у Кэхиллов просторный. Но характерами она с Нормой не сошлась, еще в прошлый раз дулась на нее, постоянно пеняя той излишнюю щепетильность и прагматизм, который считала крохоборством. После прошлой нашей поездки в Лондон, долго говорила, насколько Норма невыносима, и как только такой интересный человек на ней вообще женился. Неудивительно, что и мой визит не приняла. А свое предстоящее отсутствие объяснила просто – конец августа, надо готовить садик к заселению, сейчас все набегут места занимать – а куда я денусь, я ж заведующая. Дочь напомнила, что у нее пересдача аж двух предметов, не может вырваться из Новосибирска никак.

– Жаль, очень жаль. Она у вас такая милая. Тихон, вы проходите, не стойте, у меня все готово. У Джен, конечно, тут она хозяйка.

Вот этого я не понимал и не принимал, но никогда не спорил. Просто тряхнул руку Тайлеру, спешно прибывшему из кампуса, пожал Порше – у нынешней молодежи приняты рукопожатия и обращения по фамилии. Вот и сейчас она с некоторой долей ехидства обратилась ко мне по-русски, высыпав свой небольшой словарный запас. И тут же поинтересовалась, как у нас сейчас жизнь – для нее Горький, видимо, представлял собой ворота в сибирскую глухомань.

– Да как всегда. Метро расширяется, новый мост через Волгу открыли, а еще этой весной медведь заходил. Не к нам, мы почти в центре, по окраинам пошатался и назад ушел.

– Не понравилось?

– Наверное.

– Жаль. Уходят ваши обычаи. Кому теперь на балалайке играть?

Она все же колкая, эта первокурсница. Вся в маму. Я пошутил, а она тут же на меня все и перевела.

Норма заметила мое смущение, и немедленно всех усадила за стол отобедать. Тоже непривычно, в шесть-то часов. И в девять ужинать. Но – обычай, а в этой семье, стараниями хозяйки, он играл первостепенную роль. Может поэтому Вере так не нравилась миссис Кэхилл.

После долгих застольных бесед, большей частью посвященных предстоящему старту «Эксплорера», мы с Натаном уединились в гостиной, махонькой комнатке в задней части дома.

– Простите за такой сумбур, Тихон, но у меня из головы не выходит. Да вот еще совсем забыл, нам время перенесли почти на двадцать три часа. Что-то связанное с безопасностью. Вот ведь, обо всем рассказал, а об отсрочке – сам только вспомнил.

– Это как раз нормально. Все равно пуск состоится.

– Будем держать кулачки.

– Да, – на полном серьезе произнес Натан. – Другого не остается.

– Что-то мне не нравятся ваши мысли. Ведь все идет, как задумывалось. Или нет?

Натан смутился.

– Идти идет, но признаться, я не совсем того ожидал, – и помолчав, прибавил: – Честно, думал, будет больше приглашенных лиц. Даже из «Би-би-си» и то прислали только журналиста. Кажется, снимать пуск будут только разведчики, – он натянуто улыбнулся. Я легонько потряс его за плечо.

– Просто никто не может поверить. Не переживайте, это ведь первый старт, а вы проделали такую работу. Даже не представляю, как.

– Честно говоря, и сам поверить не могу, что добрался до старта. Когда все это задумывалось, одиннадцать лет назад, я ожидал препон, но явно не настолько мощных. Вы правы, попахать пришлось колоссально. Но меня не это беспокоит.

– А что?

– Что все усилия пропадут втуне. Запуск и так не вызвал и сотой доли того ажиотажа, как открытие тоннеля между нами и Францией в прошлом году. Как будто пуски совершаются каждый день, а я лишь один из самоучек, кто получил грант на запуск и допотопную ракету в придачу. Я только теперь начинаю понимать фон Брауна. Почему он застрелился.

– Может, не будем сейчас.

– Нет, серьезно. Он ведь столько времени и сил потратил на свой космический проект, обил все пороги, пытался заручиться поддержкой всех, от сенаторов и министров до бизнесменов и… кто-то говорит, просил деньги у мафии. Очень может быть, не получи я грант, наверное, сам бы обратился к контрабандистам.

– Но получили же.

– Наверное, стечение обстоятельств. Сегодня мне еще звонили и уже выражали недовольство обилием не приезжих, а сексотов. И тем, что я могу выдать какие-то тайны на базе. Собственно, поэтому и перенесли старт.

– После него вас только благодарить будут.

Он пожал плечами.

– Очень хотелось бы в это верить. Простите, что вдруг начал нагонять тоску, но последние дни меня бросает из стороны в сторону. Сам не пойму, на каком я свете. Норма выручает, – он улыбнулся. – моя супруга пример олимпийского спокойствия, честно, я ей завидую. Другая бы тоже на ушах стояла, а она переживает так, что никому в жизни не заметить.

– Наверное, поэтому Вера не приехала. Тоже не хочет выдавать волнение.

– А она переживает?

– Вы ей нравитесь, Натан. И все что делаете тоже, – немного покривил душой. Но хоть мой собеседник стал успокаиваться. А потом неожиданно произнес:

– Знаете, Тихон, я все думаю. Вот не будь этой разрядки, этих запретов, что было б? Война или худой мир?

– Натан, вы о чем?

– Да я думаю, ну останься в живых те, кто делил мир в Ялте сорок пятого, проживи они хотя бы еще пару-тройку лет – вот что тогда произошло? А то даже странно: Рузвельт ушел еще до окончания войны, в конце лета – Черчилль, а уже зимой Сталин. Как будто заговор. Иной раз ловлю себя на мысли, что так оно и вышло. Вот только у кого?