Кирилл Берендеев - Мир внутри

И еще почему я хочу написать тебе, дочка. Вертятся у меня в голове мысли, которые словами особо не передашь. Ведь и народу много, да и когда все пытаются не слушать, все одно, не выходит. А сказать много, чего накопилось. Вот хоть взять твоего Славика, он прав не имеет в ЦУП пробраться, но очень хотел бы видеть тебя, и я надеюсь, сможет со временем хоть пару строк написать, а уж я передам вместе со своим посланием. Не знаю, будут ли читать в управлении, а хоть бы и почитали. Но мне куда важнее, чтоб ты прочла.

Тем более, последние месяцы полета, ты и сама чувствуешь, как и что мы стали говорить, все больше пустое. У тебя расчеты и устранение неисправностей, у меня – да я уж рассказала, добавить нечего. А потому, верно, и разговоры длятся от силы с четверть часа. Я вижу, ты давно меня о многом хочешь спросить. А ведь и я тебя тоже, дочка.

Ведь для меня все произошло так стремительно. Да, три года с того момента, как начались испытания, и год как окончательно состав утвердили. Где ты стала помощницей командира корабля. А сейчас и вовсе исполняешь его обязанности, поскольку бедняга Петр… но не буду об этом, это такое потрясение для всех вас. Но он ведь крепкий мужик, обязан выкарабкаться.

Наши все гордятся тобой, особо, конечно, Славик. Оно и понятно, ты для него всегда была солнышком в окошке, он тянулся к тебе, он не дышал, когда вы были вместе. Думаешь, я не видела этого? Конечно, такое невозможно не понять. И все же, ты решила оставить его. Да, я понимаю, и он тоже, что ваши встречи, они ведь должны были закончится, когда его на комиссии отвергли. Ну что поделать, здоровьем не вышел, он потом еще себе подорвал, когда получил осложнение после гриппа. Но ведь… дочка, я и тогда и теперь не могу этого взять в толк. Ты у меня большая, взрослая, ты выросла так быстро, что я, верно, не успела за тобой. Я по-прежнему считаю свою Катю маленькой девочкой, которая сейчас просто далеко, но потом вернется, навестит и все будет, как прежде.

Очень трудно убедить себя, что это не так и так уже никогда не будет. Да, я иногда по нескольку раз на дню повторяю, что мы постоянно сможем переписываться и общаться – ведь это же не запрещено будет, после вашей посадки и распаковки оборудования. Но то, что я больше вживую никогда не смогу тебя увидеть…

Прости, я снова об этом. Ты говорила мне, что это твой долг, что так велит тебе и совесть и… прости, я уже стала забывать те твои слова. Не припомню даже нашего разговора, будто его и не было. Помню, как мы проспорили до зари, и я не смогла тебя переубедить. Ты уже была в отряде космонавтов, но неожиданно подала прошение о полете на Марс. Впрочем, тогда это казалось невыполнимой задачей. Но не прошло и двух лет с той поры, как ты приступила к первым тренировкам, как начались подвижки, сперва незаметные, потом все более и более уверенные. А потом ты пришла домой, заявив, что твою кандидатуру одобрили, ты отправишься на Марс.

Я ведь не поверила тогда, дочка. Мало ли что еще могло случиться, как случалось и прежде: отмены, переносы, поломки в самый неподходящий момент, новые переносы и расформирования. Как с той постройкой станции между Землей и Луной – как долго готовились, как выводили части будущего колеса, а потом все внезапно прекратилось. Ты скажешь, тут сравнивать нечего. Одно дело, проект, потерявший финансирование, и совсем другое —прорыв всего человечества. Или как это назвать. Наверное, так правильно. Мы бы еще долго болтались вокруг Земли, как ты бы сказала, а тут люди собрались, решительные, целеустремленные, и взявшись вместе, решили: довольно. И стали готовиться.

Ты вместе с ними. Я до конца не верила, до последней минуты, даже когда ты переехала в Звездный городок, а затем и на орбитальную станцию, что вы отправляетесь. Даже когда был собран корабль, думалось – ничего не случится. Моя Катя останется со мной.

Прости, дочка. Мне всегда хотелось, чтоб ты была рядом. Чтобы ты ни говорила, как бы ни решала. Мне и казалось, что ты тут. Даже когда отправилась в городок, помнишь, мы, во избежание инфекций общались через стекло, уже тогда разделенные? Даже когда ты полетела… но я говорила об этом. И я до сих пор не понимаю, почему ты решилась.

Наверное, я недалекая. Я не понимаю этих порывов, я привыкла к тому, что есть и не прошу от жизни того, что кажется неисполнимым. А ты мне противоположность, ты всегда стремилась порвать пределы известного тебе мира, едва ли не с самого детства. В ту пору ты любила бродить в лесу, у нас сохранились удивительные леса. Я никогда не спрашивала, а снятся ли они тебе сейчас, в звездной тиши? Наверное. Ведь ты любила ходить в лес, когда мы выбирались в нашу деревеньку, к бабушке и дедушке. Уже тогда тебя тянуло еще дальше, ты установила для себя новый предел, непостижимый и нескончаемый.

Так вы и сошлись со Славиком. Мечтателем и фантазером, он увлек тебя тем, что всегда лежало вне пределов человеческого понимания, и заразил им, и ты увлеклась, ушла в эти дали, чтобы уже никогда не вернуться домой.

А я так и не поняла, что именно в этот момент поступления в отряд, ты ушла от меня. Не осознала, почему именно, ты несколько раз говорила о мечте, о полете, как испытании, как высшей воле человеческого познания, как… как странно, что все твои слова для меня остаются чем-то неопределенным. Чуждым. Мнится, будто есть еще что-то, до сих пор не понятое, нечто такое, что на самом деле побудило тебя отречь все земное и бросится в объятия бездны – дочка, я иначе не могу сказать, не обижайся. Я и сейчас не представляю себе, какого это лететь через тьму, утыканную звездами, удаляясь от дома, от Солнца, которое греет все слабее, видится все меньшим, куда-то, где вас никто не ждет, где, больше того, вы сами должны будете зажечь огонь для последующих путешественников. Надеюсь, они будут. Пока готовится вторая экспедиция, но она стартует после того, как вы сможете… но ты лучше меня знаешь об этом. Это не путешествие, не раз говорила мне ты, это освоение неизведанного, это, как во времена великих географических открытий, новая волна переселения людей. Только еще дальше. Разве не приятно стоять у истоков такого великого движения?

Я не знаю. Я не могу думать об этом, как ты, абстрагируясь от всего. Ведь от меня улетела ты, а не кто-то еще, ты, теперь командир первого корабля, что доставит первопоселенцев на Красную планету, и там им предстоит прожить целых два года в полной изоляции, пока до них доберется следующий корабль – еще двадцать смельчаков, – которые должны помочь и продолжить ваши деяния. Очень жаль, что среди них не будет того, кто заразил тебя мыслью о вечности и кто навсегда останется вне ее пределов.

И ты так легко, так спокойно оставила и его тоже. Ведь вы были прекрасной парой, да, ты отшучивалась всякий раз, когда речь заходила о чем-то большем, чем просто отношения. Он тоже верил, что у вас все получится, не сейчас, так через год, когда ты вернешься, а ты должна была вернуться с орбиты. Пока еще на ней ничего, кроме орбитальных станций, не находилась. Мы оба верили в это.