Кирилл Берендеев - Мир внутри

А теперь Славик мой постоянный гость. Я хотела бы, чтоб он остался, но верно, ему тягостно постоянное пребывание в доме, откуда ушла его любимая, потому, он навещает меня, спрашивает о тебе и быстро, не попив чаю, уходит. А на следующий день я снова вижу его. Он давно называет меня мамой, странно, правда. Нет, мне не кажется это таковым, он хороший мальчик, я была бы счастлива, если б у вас все получилось. И я до сих пор не понимаю, отчего этого не произошло. Может, ты все же сможешь дать тот ответ, что я пытаюсь выспросить у тебя? Хоть какой, кроме того, что говорила мне. Прости, дочка, но я никак не могу поверить в твою столь высокую жертву. Да, не напрасную, ты основываешь новый мир, да великую, ведь ты станешь символом будущности землян. Твоим именем назовут новые улицы, площади, может, города. И ты еще услышишь об этом. Но разве тебе станет от этого лучше? Разве что-то поменяется в тебе от подобного. И вот еще, дочка, разве ты сможешь найти другого? Нет, сможешь, конечно, я даже предполагаю, кто будет твой избранник, но разве это будет так, как со Славиком? Ведь ваше будущее будет зависеть от ваших возможностей, в том числе и от твоей, будем честны, способности произвести на свет в условиях Марса здоровых детей. Ты знаешь, это практически вменяется тебе в обязанность. Как колонистке, как лидеру вашей общины. Но с тобой не будет того, кто… нет, он будет. Но он будет не тем, не таким. И ваши отношения, они ведь тоже станут примером чего-то иного, нежели чувства. Разве что чувства долга – снова по отношению к тем, кого ты не знаешь, и быть может, не увидишь. К грядущему, к которому вы все устремились.

Я должна гордится, и я горжусь тобой, милая. Но и очень боюсь за тебя, за все то, что может случиться там, в невообразимой дали, за ваше будущее, за ваше… ваше все. Ведь до сих пор я думаю, что оно, это все, осталось здесь. И я не знаю, ни как мне запоздало сказать тебе об этом, ни как разубедить себя. Может быть, ты сможешь помочь? Ты объяснишь мне все – но так, чтоб я уверилась, чтоб утвердилась не просто в очевидной неизбежности твоего невозвращения, но в том, что для тебя это был единственно верный выбор – оставить близких и далеких и навсегда, безоглядно умчаться в неведомое. Я столько раз слушала тебя, но я ни разу не услышала… а может, теперь уже не поняла? Ведь прежде мы говорили на одном языке, твой выбор был моим выбором, и твои дела становились моими. Включая и поступление в отряд космонавтов, я была счастлива, что ты добилась своего. И Славик…

Вот видишь, я снова возвращаюсь к прежнему, повторяюсь. Я начинаю теряться, как будто не ты, а я умчалась в безбрежный космос и смотрю до рези в глазах, пытаясь увидеть вдалеке родную планету и никак не могу ее увидеть. Может, ты поможешь мне, дочка? Я очень, очень хочу понять и снова принять тебя. Пусть даже через миллионы километров пути.

Пожалуйста, напиши мне.

Твоя мама.

– Прибыли! – торжественно изрек Командир, стоило только кораблю выйти из гиперпространства, а экранам перестать показывать серую, в блестках, муть и отобразить звездную россыпь. Знакомые с детства созвездия сдвинулись, переменились, многие исчезли, сменившись новыми. Почему-то показалось, будто не корабль исчез в одном и появился в другом месте, а само время вокруг него сдвинулось, вернувшись в незапамятные дали, на десяток тысяч лет назад.

В сущности, так и было. Ведь мы добрались до планеты, откуда, по утверждениям множества ученых, прибыли наши боги. Те, кто некогда, на заре существования человечества, спустились на Землю и, увидев, сколь слаб наш разум и бессильны мысли, одарили щедро и бескорыстно. А затем исчезли навсегда. Ведь, главное сделано: скудным умом скитальцам по землям и пустошам, подарен разум, которым мы гордимся, на который так полагаемся.

Когда-то все гипотезы о внеземном контакте на ранних развитиях гомо сапиенса считались досужими домыслами. А рассудительных мужей, пытавшихся доказать, что резкий переход от собирательства к землепашеству, от кочевого образа жизни к оседлому, от родоплеменного общества к сословному стал возможен только благодаря вмешательству извне, нещадно поносили, обливали грязью и высмеивали. Считая, что наш разум – суть и основа самой эволюции и как-то даже не задумываясь над братьями по крови – теми же неандертальцами, что за триста тысяч лет блуждания по Евразии не смогли придумать ничего существенного, не создать хотя бы подобие, хоть отголосок самой примитивной цивилизации. Мы же внезапно не просто скучковались в одном месте, нет, мы стали основывать города и селиться в них. Мы придумали законы, выбрали правителей и создали торговлю. Мы исходили весь мир, умножая закрома премудрости. Человеку внезапно оказалось мало прежнего образа жизни, и он круто переменил его. Но ответ, как он сумел это сделать за столь короткий, всего-то в тысячу лет, промежуток, оставался на совести злопыхателей, смеявшихся над теми, кто давно уже понял, кто помог нам подняться с земли и оглядеться по сторонам.

Сейчас они могли торжествовать в полной мере. Если бы, конечно, пожелали, презрев собственный моральный кодекс. Мудрые мужи оказались правы, они не просто доказали существование братьев по разуму, больше того, они нашли тех, кто одарил нас самим пониманием мудрости. Пусть на это ушло очень много времени, но поиски того стоили. Начав с малого, мы нашли пристанище наших богов, возможно, ту самую планету, с которой начался долгий путь самой великой цивилизации. Самой щедрой, самой справедливой. Истратив немало лет на подготовку первой экспедиции, мы отправили космический корабль к отцам своим. А в нем нас четверых, которые и должны были пронестись через три десятка световых лет, встретиться с отцами и показать, чему выучились, как выросли, до чего дошли в своем собственном пути.

У противоположного входа в гиперпространство нас остались ждать земляне, весь наш мир, затаив дыхание, ожидал первых новостей, передаваемых через челнок, оставшийся у входа в червоточину. Они ждали.

А нам еще только предстояло показать себя, склониться пред нашими учителями и благодарить за все то, что они сделали для нас – когда-то давным-давно. И в эти минуты сердца наши переполняла гордость и радость. И еще многое что.

– Промахнулись немного, – сбив восторг моего сердца, произнес Бортинженер. – Планета в секунде дуги. Видимо, маневр не рассчитан с должной точностью, – это уже подколка ко мне, Второму пилоту.

– Неважно, – пожал плечами Капитан. – Мы прибыли. Возможно, нас уже заметили и… в любом случае, лучше добираться потихоньку, затратив несколько часов, чем с ходу ломиться в дверь. Так правильней.

Бортинженер буркнул, но ничего не сказал. Я вгляделся в расчеты.