Анна Пейчева - Государыня for real [litres]

— Расскажи… расскажи что-нибудь… — попросил он Софи, чувствуя, что говорить сам он больше никак не может, разве что только про Мелиссу, но эта тема точно закончилась бы постыдными слезами. Однако и тишину терпеть не было сил. Ровный рокот буровой установки с озера усыплял, отключал уставший мозг. А следовало оставаться в сознании.

— Что же рассказать? — задумалась Софи. — Я вот крапивы и подберезовиков принесла нам на обед, сейчас буду варить питательный супчик, как меня биологи учили… Решила сегодня сделать перерыв в нашей рыбной диете. Карасей видеть уже не могу.

В последние пару недель с рыбами в озере стало твориться что-то странное. Караси, сиги, омули, таймени, даже парочка осетров сами выбрасывались на берег, целыми косяками. Никто не знал, почему. Рыбная истерика, а также непонятное отсутствие орлов, чаек, уток, плюс бестолковое метание среди деревьев типичных городских птиц, — всё это по-настоящему пугало Николая Константиновича. Сложный механизм экосистемы Земли начинал давать сбои, и это было гораздо хуже, чем поломки любых произведений рук человеческих.

Софи тем временем умиротворяюще журчала:

— Пока искала грибы, видела подлых сармовчан на склоне дальнего вулкана. Устроили шаманские пляски, всей деревней. И женщины, и дети там, и старики. Танцуют вокруг деревянного Перуна, под дубом большим. Жаль, не работает Перстень, такие фотки можно было бы сделать!.. Лошадей они уже всех увели куда-то, наверное, спрятали от нас на других пастбищах. Ох, папа, поверить не могу, что мы отдали этим негодяям в лаптях всех нашей коняшек, кроме пяти последних!.. Да-да, не хрипи, я знаю, почему ты их отдал, я в курсе, что ты был вынужден это сделать, иначе нам не позволили бы здесь остаться… Не позволили бы продолжить наше дело… Я все знаю, но это же подло до невозможности! Шантаж, вымогательство! Правильно Телегин говорил, это Чикаго двадцатых годов в плохом исполнении парней в овечьих тулупах!.. И я по-прежнему не могу поверить, что вы сами впряглись в эти лебедки, когда рядом пасутся здоровые выносливые лошади! Я очень, очень сержусь на всех вас, папа! Посмотри, до чего вы себя довели!.. Нет-нет, молчи, знаю я все твои объяснения наизусть! Эти лошади — наше единственное средство передвижения, а мало ли что, а вдруг непредвиденная ситуация… Слышала миллион раз! И все равно мне кажется, что это попросту глупо. Мама всегда говорила, что излишняя предусмотрительность и осторожность тебе только мешает в жизни… Ой, а кто это там?

Николай Константинович бросил мутный взгляд на другой берег озера. Потом еще один взгляд. Не может быть. Этого просто не может быть, потому что этого быть не может.

Прямо на него смотрел барон Ренненкампф. Начальник Личной канцелярии Ее Величества, который в эту минуту должен быть в Санкт-Петербурге, охранять Кати от народного гнева. Экс-император уже давно не получал писем от старшей дочери. Но мысль о том, что рядом с ней не только преданный Иван, но и опытный Ренненкампф, придавала ему спокойствия.

— Стоп… стоп-машина, — просипел Николай Константинович. — Перерыв.

Софи звонко повторила команду для Алексея. Напарники зафиксировали трос и выпряглись из лебедки. Алексей медленно опустился на землю и привалился к катушке-колесу, закрыв глаза.

Николай Константинович шатающейся походкой подошел поближе к озеру, стараясь разглядеть сутулую фигуру на том берегу. Или у него от усталости уже начались галлюцинации, или там действительно стоял Ренненкампф.

Барон — если это был он — поднес ко рту блестящий рупор.

— Всем оставаться на своих местах! — прокричал Ренненкампф. Вот теперь Николай Константинович был точно уверен, что это начальник Личной канцелярии. Этот въедливый голос, усиленный жестяной трубой, ни с чем не перепутаешь. Барону удалось даже перекрыть шум буровой установки. — В соответствии с Манифестом Биг Босса Бориса Второго, вы объявлены вне закона!

— Что? — сказал Николай Константинович.

— В соответствии с манифестом кого? — сказала Софи.

— Как человек, посвятивший жизнь безопасности Дома Романовых, — барон размеренно говорил в рупор; все более странные слова разливались над горным озером, — я не стану препятствовать исчезновению Николая Константиновича; но только в том случае, если мне выдадут господина Поповича. — Алексей поднял голову и стал искать источник звука. — Попович сбежал из-под ареста и заслуживает наказания, — продолжал Ренненкампф. — Еще раз повторяю: всем оставаться на своих местах до моего прихода. Я подойду и оформлю повторный арест Поповича. Если будет зафиксирована попытка скрыться — я открою охоту на всех участников экспедиции. Включая Николая Константиновича. Простите, ваше величество. Но или вы выдаете мне преступника, или я буду вынужден применить Манифест Биг Босса Бориса Второго.

Реннекампф сунул рупор за пояс и направился в сторону своей жертвы, аккуратно ступая по берегу озера.

— Какого Бориса? — слабым голосом спросил очнувшийся Мустафа. — Что тут вообще происходит, во имя Аллаха?

К ним тем временем подполз Алексей:

— Немезида в кафтане к нам пожаловала, — мрачно пошутил он, хватаясь рукой за натянутый трос, чтобы не упасть. — Выследили меня все-таки. Только я не пойму, причем тут какой-то босс Борис. Кто это вообще такой?

— Не Борис ли Бланк? — Николай Константинович и сам ужаснулся своей догадке. — Может, пока мы тут с вагонами мучаемся, в стране переворот случился? Где же Кати? Что с ней?

— Сейчас у Рененнкампфа все узнаете, — сказал Алексей, тяжело вздыхая. — Я ему сдамся, конечно, не беспокойтесь.

— Нет, Лелечка! — отчаянно вскрикнула Софи. — Ты только представь, что сейчас в тюрьмах-то делается!

— Да не в этом дело — как Николай Константиныч без меня магнит будет строить, вот в чем вопрос. Может, Ренненкампф разрешит мне тут задержаться на три месяца?

— Этот бюрократ? Никогда, — удрученно сказал Николай Константинович, наблюдая за уверенной поступью начальника Личной канцелярии. — Только чудо может нас сейчас спасти. Только если небо упадет на землю. Или нечто в этом роде.

Земля под ногами экс-императора ощутимо содрогнулась.

— Ой! — отчаянно взвизгнул геолог Савельев с середины озера.

Сразу после этого громадная волна взметнула вверх платформу с торчащей из нее буровой установкой и выбросила все это сооружение на берег неподалеку от миссионеров. Савельев благополучно приземлился в пушистые кусты и тут же выпрыгнул из них, как теннисный мячик.

— Началось! Ой, началось! — крикнул он и понесся по направлению к поляне, где паслись лошади. — Не рассчитали! Добурились! Спасайся кто может!

Ренненкампф замер на другом берегу.