Анна Пейчева - Государыня for real [litres]

Потное лицо Ивана в изменчивом свете факела показалось ей вдруг совсем чужим.

— Представляешь, нашел целый альбом со старинными рукописными схемами! — разглагольствовал Иван. — Да не на рисовых промокашках, а на настоящей александрийской бумаге. «Тайный рапорт Князя Потемкина Императрице Екатерине II о строительстве подземных ходов в Санкт-Петербурге». Начинается со слов: «Всемилостивейшая государыня!» И подпись — «Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб Князь Потемкин».

Иван перескочил затхлую лужу, подал руку Екатерине, та проигнорировала жест, резво прыгнула сама. По царской щеке скатилось что-то мокрое. Нет, плакать ей не хотелось, что толку теперь плакать. Это просто были капли воды из щели в каменном потолке.

— Забавный факт — эти двое обменивались подобными сухими документами в самый разгар своего сумасшедшего романа, — сказал Иван. — Там на полях такие пометки! Скоро покажу. Покраснеешь, честное слово! Я этот альбом спрятал в постаменте одного из коней Клодта. Собственно, именно туда мы и направляемся, друзья. Этот ход ведет к Аничкову дворцу, где жил Потемкин. На самом деле, история довольно неприличная. Судя по записям на полях, Екатерина Великая хотела видеть своего фаворита ежедневно, ежечасно. Страстная женщина! Вот и приказала вырыть под Невским проспектом тоннель от Зимнего дворца к особняку Потемкина. Чтобы не оглядываться на окружающих. И встречаться с князем в любое время дня и ночи. А бабушка-то твоя была той еще проказницей, а, Кать?

Раздухарившийся Иван приобнял Екатерину за талию. Фривольно так приобнял. Екатерина еще никогда не видела его таким самоуверенным.

— Ванечка, а мне вот интересно, почему тут кобры везде? — вмешалась в разговор мадам Столыпина. Мамочка догнала Ивана с Екатериной и решительно втиснулась между ними — так ловко, будто и не ее недавно пришлось заталкивать в малахитовую дверку всем миром. — Я уже с дюжину насчитала. Такие страшные змейки, что аж симпатичные! Я бы себе такую над плитой нарисовала, пожалуй. Тонизировала бы меня по утрам. А то у меня нервная система нежная. Ее нужно постоянно тонизировать.

— Дело в том, мадам, — вежливо отозвался Иван, обходя мамулю Столыпину с арьергарда и приближаясь к Екатерине с другой стороны, — дело в том, что князь Потемкин являлся одним из рыцарей Ордена Королевской кобры. Орден ненавидел Екатерину, а князь ее любил. Потемкин специально вступил в Орден, чтобы заранее узнавать все планы заговорщиков и докладывать императрице. Ну разве не романтично? Любовь на острие кинжала! Каждый день как последний! Безумие, страсть, опасность, от которой чаще бьется сердце… Что-то мне это все напоминает, — он подмигнул Екатерине.

Игривость Ивану совершенно не шла. Таким он императрице совсем не нравился.

И, откровенно говоря, истории про бабушку-резвушку ее тоже не вдохновляли. Она предпочла бы сейчас услышать что-нибудь героическое, нечто вроде «Старшей Эдды», только вместо Одина — Екатерина Великая. А Иван ей вместо героической саги какие-то сомнительные сплетни подсовывает. Ему бы в ток-шоу Ангела Головастикова выступать. Кстати, как-то там наш красавчик на Луне, жив ли еще?

— Что любопытно, Потемкин был в первую очередь другом своей венценосной возлюбленной, и остался таковым навсегда, даже после завершения их романа, — Иван взял императрицу под локоток. — Дурак этот князь! Как он вообще мог упустить такую женщину? Разве кто-нибудь мог сравниться с Екатериной Великой?

— Постойте, здесь что, пахнет едой? — Екатерина высвободила руку и принялась оглядываться. — Кто-нибудь еще чувствует запах каши, или у меня уже начались галлюцинации?

— Ты права, Катюша, — изумленно подтвердила Столыпина. — Это овсянка! Но откуда ей взяться под землей?

— Там станция, ваше величество, — прогудел Харитон откуда-то из темноты. — Там люди в убежище сидят.

Иван поднес факел поближе к казаку. Харитон стоял на плите песчаника, отвалившейся от стены, и указывал на дырку в толще земли. Отверстие величиной с баскетбольный мяч располагалось на уровне глаз и явно было сквозным, поскольку из него сильно дуло. Пахло метро, костром и вкусной кашей.

Все по очереди заглянули в дырку. Кажется, она выходила в систему вентиляции метрополитена, поскольку дальше виднелась характерная решетка, а уже за ней — сотни людей и небольшой уютный костер, разведенный прямо на мраморном полу перрона. Над пламенем была установлена палка, на которой весело болтался дымящийся котелок.

— Хочу к подданным, — заявила Екатерина. — Хочу овсянки. Это меня взбодрит.

— Исключено, — жестко заявил Иван. Он сегодня сам на себя был не похож. — Тебе нечего им сказать. Скорее всего, они тебя и растерзают. И уж совершенно точно, никакой овсянки не дадут.

— А что же ты предлагаешь, Ваня? — воскликнула Екатерина. — Ну выйдем мы к Аничкову дворцу, а дальше-то что? Прятаться там? Сидеть в другом подвале до конца жизни?

— Вообще-то я думаю, что тебе следует искать убежища в Англии, — неохотно сказал Иван. — У английской королевы, бабушки твоего Генри. Ты же теперь тоже ее родственница. Можешь попросить приюта. В России тебе оставаться никак нельзя. Я провожу тебя до Лондона. А там решим, как быть с нами — я имею в виду — ну, ты поняла.

— Вы тоже так считаете? — пораженно спросила Екатерину у мадам Столыпиной и Харитона. — Вы тоже уверены, что я должна покинуть родную империю?

Мадам Столыпина отвела глаза.

Харитон пробасил:

— В Англии — стаут и Аскот. А здесь ни стаута, ни будущего.

Екатерина опустила плечи, молча развернулась и побрела дальше. Личное метро Романовых выведет ее в будущее. В ее скучное эмигрантское будущее, отягощенное ее личным позором и чувством вечной вины за судьбу империи.

Где-то вдалеке забрезжил тусклый свет. Белые ночи закончились еще месяц назад, и теперь петербургские сумерки казались еще более унылыми, чем раньше. Конец августа — вообще грустное время. Впереди — осень с ее долгими, бесконечно долгими ночами, которые начинаются в четыре часа вечера, а завершаются в одиннадцать утра. Хотя, наверное, в Лондоне солнце встает и садится как-то иначе, подумала Екатерина.

В конце тоннель раздвоился. Один коридор был темным — по словам Ивана, он вел в подвал Аничкова дворца. Второй заканчивался чем-то вроде грота, выложенного все тем же песчаником. Сюда и направились друзья. Выход из грота перекрывался кованой решеткой с вензелем «ЕГ» — вероятно, «Екатерина» и «Григорий». Харитон с легкостью снял решетку с петель. Беглецы осторожно ступили на узкий каменный карниз. Над ними совсем близко нависали тяжелые гранитные своды Аничкова моста. Внизу колыхались черные воды Фонтанки. Здесь Потемкин ждал свою любимую, когда та изъявляла желание покататься на лодке.