Яна Завацкая - Перезагрузка

А Ворон между тем продолжал.

– Положение у нас, товарищи, очень нехорошее. Сегодня утром мы получили сообщение от нашего агента в Новограде. Во-первых, опасность для нас теперь исходит именно оттуда. Это для тех, кто не в курсе, – он коротко глянул на меня, – Горбатый действительно работает теперь в службе Охраны, занимает там неплохой пост. Насколько я знаю, у него в войну было довольно высокое звание, мужик тертый. Его личная цель – уничтожить нас, и, по сообщению нашего источника, он убедил в этом командование Охраны. То, что было в прошлый раз – не очень серьезно, своего рода разведка боем. В следующий раз нам не выстоять. И назначена конкретная дата наступления на нас – третье апреля.

– Эвакуировать, – сразу сказал Принц, – что тут думать? Заберем оружия сколько сможем, разойдемся, переждем…

– То есть распустим ГСО сами? – насмешливо перебила Иволга, – не дожидаясь, пока они нас разобьют?

– А что ты предлагаешь? – спросил Лао-ху.

И вот тогда Иволга сказала, что она предлагает. На заседании спорили мы недолго, опытным военным было ясно, что выхода нет. Но у командиров все же оставались сомнения: как это воспримет народ.

– Мы не в армии, – заметил Спартак, – у нас все добровольно. Если не согласятся идти – то разойдутся по домам, и все дела.

И вот теперь Иволга стояла перед общим собранием и говорила.

– Плохо, говорите? – она обвела взглядом зал, и народ притих. – Нет. Все, что вы говорите – пока еще не плохо. Это все еще пока нормально. Я сейчас вам скажу, что плохо на самом деле.

Она перевела дух.

– На самом деле плохо то, что Горбатый служит в частной армии Новограда, в Охране. И что они планируют наступление на нас, которого мы здесь не переживем. Большое наступление. Поэтому, товарищи, выход у нас только один – пока нас не смяли, мы должны сами перейти в атаку. На Заводе планируется большая забастовка, на этот раз к ней присоединятся все цеха, а кто не присоединится – тех рабочие договорились выставить с территории. Они откроют ворота нам. Мы должны захватить Завод, укрепиться там. Там есть арта, там есть возможности для обороны. А потом мы захватим Новоград и власть в городе. И это наша единственная возможность выжить. Я не шучу и не преувеличиваю. Единственная. Возможность. Выжить.

Я подумала: плохо, что такая тишина вокруг. Народ еще даже не загалдел… то есть все так поражены этой идеей, что не знают, что и сказать. А что тут скажешь? Безумие. Где мы – и где Охрана Новограда? Настоящая армия с современным оружием, с отборными хорошо кормленными солдатами.

Иволга продолжила, пользуясь тишиной.

– Может, кто-то скажет – это невозможно? Все возможно, товарищи. Да, в военном отношении мы слабее армии Новограда. Но вы забываете о другом: рабочие тоже будут на нашей стороне, и раз уж они пошли на такие крайние меры – они будут воевать вместе с нами.

(Все ли рабочие, или хотя бы большинство – на нашей стороне? – подумала я. Что-то я в этом глубоко сомневаюсь… По жизни практически все боялись за свое рабочее место, вкалывали, чтобы выжить… и вот теперь стали такими смелыми?)

– Кроме того, есть еще один фактор: армия Новограда живет в Новограде далеко не вся. Квартиры там есть только у офицеров. А у большинства охранников – семьи в городе. Родственники работают на Заводе. Солдаты армии Новограда – такие же люди, как и мы. И с ними тоже можно будет поговорить. И мы это обязательно сделаем. Товарищи, мы должны это сделать. Мы должны захватить Завод и Новоград, взять власть в городе – или через месяц ГСО перестанет существовать, и почти все мы будем мертвы.

– Что она рассусоливает? – спросила Чума у меня под ухом. – Надо сделать – пойдем и сделаем. Чего еще говорить-то?

Я с удивлением уставилась на нее. И в этот миг поняла. Чума всегда относилась к Иволге настороженно, а ее идеи не принимала. И если уж Чума вот сейчас так говорит – значит, и все остальные тоже… значит, мы возьмем Новоград или погибнем.

Впрочем, у Чумы просто личный счет к Горбатому…

Но я оказалась права. Все командиры, один за другим, подтвердили слова Иволги. И без особых эмоций, быстро вся ГСО проголосовала за это решение. Взять Новоград – или попытаться взять и погибнуть. И я подняла руку «за» – но не высоко.

У меня внутри все смерзлось. Мне стало по-настоящему страшно.

Однако страшно или нет – а на работу мне всё же надо было идти. Забастовка, я знала, назначена на 30-е марта. Пока что Завод трудился в старом режиме, по-прежнему из погрузочного цеха одна за другой выкатывались фуры и уходили по уцелевшему шоссе куда-то на восток. По-прежнему у машин стояли заморенные рабочие, их движения напоминали сомнамбул. Бесшумно двигались манипуляторы, шипели прессы, лязгали механизмы. Охрана застыла у входов, с гаусс-винтовками на руках. Яра сидела за столом, читая очередную книгу, на сей раз с планшета, а я наводила порядок на складе.

– Маша, – Яра пощелкала по экрану пальцем, – у вас там как дела, в ГСО? Ты ведь там живешь теперь?

– Да, давно уже там живу, – я положила тряпку и подошла к Яре. Чего бы ни делать, лишь бы не работать.

– Ну и как там у вас?

– Нормально, – я пожала плечами, – ходим в патрули…

– А мне квартиру в Новограде дают, – сообщила Яра, – в конце месяца переезжаю. Неплохо, как считаешь? Они собираются открыть частную школу… Возможно, здесь я работать больше не буду. Может, тебе достанется мое место. Будешь больше зарабатывать.

Я пожала плечами.

– Поздравляю.

– Но вообще зря ты отказалась от места прислуги. Там можно все-таки устроиться. Смотри, другой возможности ведь не будет – мы с тобой, наверное, и видеться не будем, когда я туда перейду. Пока еще я могу поговорить насчет тебя… интересует?

Я покачала головой.

– Нет, Ярослава, спасибо. Школы должны быть для всех детей, а не только для этих, в Новограде. И жизнь нормальная нужна для всех.

Яра остро глянула на меня маленькими светлыми глазками.

– Где ты этого только нахваталась? Нет, Маша. Знаешь, реформаторов, революционеров разных, тех, кто заботился о человечестве – их было полно, но все их усилия всегда приводили только к большой крови и разрушению. Потому что это неправильно. Потому что человек должен заботиться о себе, о своих близких, ну и если хватит сил – о тех, кто окажется рядом. Вот о тебе я готова позаботиться. Не знаю, чем-то ты мне нравишься, Маша. А о человечестве… это только маньяки думают о человечестве, об обществе. Упаси нас боже от таких спасителей!

Я села рядом с ней – раз уж она не ругается, что я не работаю…

– Ярослава… а разве мировую войну начали, и всё вообще разрушили какие-нибудь революционеры? Реформаторы? Разве это все сделали не обыкновенные люди, которые просто заботились о себе, о семье? Вот эта элита, про которую вы говорите…