Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

«Он сказал: переодеться? Но во что?!» Тут я заметила новую одежду, аккуратно сложенную на стуле: джинсы подходящего размера, белую футболку и мягкий свитер. «Спасибо за заботу, Анджей!» ― поблагодарила я. ― «Это как раз то, что нужно!» Как же здорово было вынырнуть наконец-то из ненавистного «adidas» -а! Теперь и плащ мой в качестве верхней одежды смотрелся куда уместнее.

Одевшись, я вышла на балкон. Ночь кутала майской прохладой, чистой и загадочной. Полнолуние шло на убыль, и в его белом контуре, крадущемся с левой стороны небосвода, наметилась едва заметная брешь.

Дальнейший путь был хорошо мне известен. Я аккуратно перелезла через перила, крепко ухватилась за деревянный брус, готовая спускаться… И чуть не свалилась вниз от неожиданности, когда на лужайке подо мною нарисовалась двухметровая фигура.

«Прыгай!» ― произнёс голос Анджея где-то внутри моего сознания. ― «Я тебя поймаю!»

«И не подумаю!» ― объявила я мысленно. ― «Я спущусь, как раньше! И уйди из моей черепушки ― я чувствую себя шизофреничкой, что слышит голоса!»

«Хочешь, чтобы наш озвученный диалог разбудил профессора?»

«Нет… И прыгать на тебя тоже не хочу! Так что отойди, чтобы я тебя случайно не зашибла!»

«Я жду!» ― сказали мои мысли мужским голосом. ― «И нечего бояться!»

Можно было, конечно, соврать, что не боюсь, но это бы было бессмысленным. Я колебалась, прикидывая, стоит ли так рисковать, причём ― не только собственной сохранностью…

«Не надо переживать за мой позвоночник!» ― снова раздался из ниоткуда его голос. ― «Твой вес ― несущественная для него нагрузка.»

Куда деваться ― пришлось вдохнуть поглубже, сцепить зубы, чтобы случайно не закричать, и… шаг в пустоту… Миг стремительного полёта вниз, и меня подхватили бережные руки.

― Ну вот видишь, ― улыбнулся Анджей, ― и вовсе не страшно!

― А я и не боялась! ― всё-таки соврала я.

― Это хорошо! ― одобрил Анджей, и, не выпуская меня из рук, зашагал к калитке.

― Куда я еду? ― поинтересовалась я шёпотом.

― Скоро узнаешь, ― ответил он, лукаво подмигнув, ― а хочешь ― прокачу с ветерком?

«Риторический вопрос, насколько понимаю?»

― У меня к тебе та же просьба, ― шепнул он, легонько касаясь губами моего лба, ― когда возможно, говори вслух ― у тебя прекрасный голос!

Я не успела ответить ― Анджей рванул вперёд, и в одно неразборчивое полотно слились белевшие в сумерках яблони, хрупкие вишни, тёмно-зелёный лес и ночной туман.

Деревянный дом остался далеко позади, сосны да ели прошелестели мимо, как обычная осока, лунной гладью промелькнуло слева безымянное озеро. Воздух свежел с каждым мигом, и вскоре к буйству ночных крон примешался какой-то странный, самостоятельный звук.

― Где мы? ― спросила я.

― А ты прислушайся! На что похожа эта тихая, но упрямая песня?

Я обратилась в слух ― к мерному шелесту и ровным порывам примешивалось нечто живущее по собственным законам, ни на что не похожее, ни с чем не сравнимое, а внезапно налетевший ветер принёс на своих мимолётных крыльях запахи свежести, холода и тины…

― Река! ― угадала я. ― Мы направляемся к реке?

― Ты ведь любишь свиданья у воды, верно?

Перед моими глазами восстала жуткая картинка: вечерняя набережная, потухший взгляд, кровавая змейка на персиковой коже…

― Не надо! ― шепнул Анджей. ― Не вспоминай!

― Это Даугава?

― Угу!

― А как ты читаешь мысли?

― Я их не читаю, а просто знаю, ― отозвался он со вздохом, ― и это, к сожалению, неконтролируемый процесс. Моя голова ― вроде вечно включённого приёмника, а чужие мысли ― как радиоволны.

― И ты можешь «принимать» их на расстоянии?

― На большом ― нет. Но на расстоянии в несколько метров ― да, могу.

― Несколько метров ― весьма неопределённый ответ, ― заметила я.

― На открытом пространстве ― до километра, ― уточнил Анджей неохотно. ― А в помещении… скажем, в пятиэтажном многоквартирном доме ― знаю, о чём думают все соседи по стояку от первого до пятого этажа, и то же ― с соседними двумя подъездами.

― А крайние подъезды, выходит, уже в твой диапазон не попадают?

― Попадают, но не так отчётливо.

Я представила, что знаю все «добрые» думы моей «милой» соседушки снизу, и по телу прошлась нервная судорога, на что Анджей хихикнул.

Деревья вдруг расступились, речная песня зазвучала в полный голос. Анджей остановился.

― Ты не опустишь меня на землю? ― поинтересовалась я, вспомнив, что до сих пор нахожусь в его руках.

Через миг под моими ногами оказалась твёрдая почва, а спину обвил вечерний холодок. Я огляделась. Мы стояли у самой водной кромки, позади высилась угрюмая стена ночного леса, резко переходившая в полоску пологого берега. Луна зияла белой дырой на тёмном небе, она же рассыпалась серебряными черепками в чернющей речной воде. Я засмотрелась на эти мерцающие, живые блики, и что-то потянуло вперёд… Если бы не бдительная рука Анджея, я бы шагнула в воду.

― Луна ведь убывает, ― напомнил он.

― Сможешь излечить меня от лунатизма?

― Я уже пытался. Тогда, в марте, в нашу первую встречу. Но, кажется, ночное светило не желает тебя отпускать.

― То есть ― лунатизм твоим гипнозом не лечится?

― Выходит, что так.

― Тогда поклянись не влиять на моё сознание, как поклялся Шиманскому!

― Ты не доверяешь мне…

― Поклянись! ― потребовала я.

Анджей повернулся так, чтобы лунный свет падал ему в лицо, посмотрел мне в глаза и произнёс:

― Клянусь: все твои решения, все твои действия всегда будут принадлежать исключительно тебе, и я не стану влиять на твои волю и чувства ни при каких обстоятельствах.

― Спасибо! ― шепнула я в ответ.

Черты его лица в полумраке вырисовывались резче, казались хрупкими, незащищёнными перед грубыми линиями обычной жизни. Сейчас, в сумерках, Анджей ещё больше походил на видение, прекрасную грёзу, случайно забредшую в этот прохладный вечер, мимолётную, нежную и тёплую, вот-вот готовую раствориться на сыром ветру. И мне снова вспомнились ужасная рана на его лбу и собственное отчаяние.

― Ну-ка перестань! ― велел он с деланной строгостью. ― Надоело видеть себя с дырой во лбу!

― Извини!

― Кстати, это похвально, что ты пыталась реанимировать пациента с безнадёжным ранением в голову! ― вот тут уже звучал не наигранный сарказм…

― Я просто ужасно испугалась, растерялась. В тот момент я почти сошла с ума, и… Хотя… знаешь, даже находясь в полном уме я бы сделала то же самое ― пыталась бы спасти тебя до последнего, несмотря на все прогнозы и на всю существующую логику! Каким бы смешным это ни казалось! А вот почему тыпозволил профессору стрелять в тебя?! Ты не прибегнул к гипнозу из-за своей клятвы ― я понимаю. Но ведь достаточно было одного движения в сторону ― и тебя нет в поле зрения Шиманского…