Альсан Каримова - Моя 9-я жизнь

― Будь Матеуш истинным негодяем, ― сказала я, ― то не стал бы с самого начала уведомлять тебя о своих намерениях, но исполнил бы задуманное тайком, без лишней огласки.

― А он и не негодяй! Он просто импульсивный, разминувшийся с логикой чудило. Но от его чудачеств порою можно и серьёзно пострадать! К тому же, думаю, он меня боится. И в тот раз, возможно, тоже побоялся самоуправствовать.

― А ты всегда держишь обещания? ― почему-то спросила я.

― Для меня это единственный способ оставаться человеком, ― вздохнул Анджей.

― Расскажи мне о себе! ― взмолилась я. ― Не о Матеуше, не о Шиманском или ком-то ещё, а о себе!

Он ответил, что уже и так рассказал все основные факты из своей биографии. Тогда я выразила желание знать ещё и «незначительные» подробности, на что мне предложили съесть дополнительный кусочек пирога, и разговор зашёл в тупик.

― Ну расскажи хоть что-нибудь! ― воскликнула я, отвергая протянутую мне тарелку. ― Что ты сейчас чувствуешь, о чём думаешь? Ты ведь обо мне всёзнаешь, а я о тебе ― ничего!

― Поверь, ты знаешь достаточно, ― отозвался он холодно.

― Хорошо, ― процедила я, чувствуя, как в груди всё клокочет. ― Значит, поговорим обо мне! Когда, по-твоему, смогу измениться?

― Никогда, ― ответил он всё с той же хладной интонацией.

― То есть???…

― А что, собственно, тебя удивляет? Что я не согласен рисковать твоей жизнью?! Ты и так прекрасна, Мила! И у тебя впереди ― чудесное будущее: любимая профессия, семья. Ты встретишь достойного тебя человека, выйдешь за него замуж, вы будете смотреть, как подрастают ваши ребятишки…

― И дряхлеть да разрушаться! ― перебила я. ― Дивная перспективка!

― Тебе придётся с этой перспективой смириться.

― Потому что ты так решил? ― я готова была накинуться на него с кулаками.

― Потому что я так решил, ― подтвердил Анджей невозмутимо.

― А тебя не волнует, чего хочу я?!

― Нет.

― Чудесно! А как же твоя клятва? Там, на набережной, на берегу Немана, ― помнишь ― ты клялся, что я сама решу свою судьбу!

― Я не нарушаю этой клятвы!

― Неужели?! А как она вообще звучала ― ты помнишь?!

― И я клянусь: твоя жизнь, твоя дальнейшая судьба будет зависеть исключительно от твоих собственных решений, а я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы уберечь и защитить тебя! ― повторил он свои собственные слова, как заученное стихотворение. ― Тут нет противоречий: ты будешь жить полноценной, человеческой жизнью, в которой все важные решения примешь сама.

Я поняла, что не смогу с ним спорить ― в любой ситуации он будет победителем, а значит ― будет правым…

― Ты лжец! ― выдохнула я, вскакивая с одеяла и направляясь к воде.

Анджей не стал меня удерживать (он ведь знал, что я не топиться иду). Река плескалась у моих ног, спеша куда-то вдаль. Я изо всех сил старалась ни о чём не думать, но это оказалось невозможным, и пришлось занять мысли географией ― я пыталась вспомнить, не сообщается ли Даугава каким-нибудь притоком с Неманом, и не может ли это посеребрённое луной течение отнести мой привет родному городу.

― Она впадает в Балтийское море, ― наконец сказал Анджей, наверное, утомлённый моими провальными попытками выудить из забвения гидрогеологическую карту.

― Это и так ясно!

― С Неманом она не сообщается, ― подытожил он.

― Я хочу домой, Анджей!

― Завтра я отвезу тебя…

― Хочу прямо сейчас! ― почти закричала я, заодно перебив его. ― Хочу оказаться в своей комнате, проснуться от звона будильника и понять, что ты и всё с тобою связанное ― лишь странный сон!

В одну долю мгновенья он оказался подле меня.

― Зачем тогда ты взяла с меня вторую клятву?! Я ведь собирался стереть всё произошедшее и себя самого из твоей памяти!

― Чтобы этого никогда не случилось, ― шелестнула я, ― чтобы никогда не счесть тебя лишь прекрасным видением, и чтобы никогда тебя не забыть!

Я ответила, как на духу ― выложила всю самую сокровенную правду… И тут же вспомнила, что он и так всё знает. А признание, только что прозвучавшее, звучало для меня самой ― это я себепризналась в неизменном своём помешательстве, в неисправимой, глупой до дикости любви! Я сглотнула слёзы, раз в тысячный за эти пару дней, наверное.

«Можешь отнести меня обратно?» ― спросила я мысленно, так как боялась, что всё-таки разрыдаюсь, если произнесу хоть слово. ― «Пожалуйста!»

«Нет!» ― прозвучал из ниоткуда его голос. ― «Мы останемся здесь!»

«Анджей, я прошу тебя!»

«А я тебе говорю: нет!»

Он шагнул ближе, лунный свет соскользнул с его плеч куда-то на траву, передо мной стояла двухметровая тень, жестокая и чужая.

― Я тебя ненавижу! ― ночная тишь шарахнулась в стороны от моего вопля. ― Какого дьявола ты вообще объявился?! И зачем я тебе?! Кто я для тебя?! Игрушка?! Подопытная мышь?! Ну что ты смолк?! Хоть слово пророни! Или я того не достойна?!

Бесподобная фигура осталась непоколебимой, и ни слова не прозвучало в ответ. Я с молчаливым бешенством накинулась на него, хотела убить, но лишь только мой кулак ударился о его грудь ― меня обуял ужас, страх перед одиночеством и потерей всего, что в этой жизни важно, и, вместо того, чтобы молотить кулаками, я повисла у Анджея на шее. Через пару секунд опомнилась, попросила прощения и направилась, как мне показалось, обратно к дому Юстаса. Ночь уже успела стать густой и слишком тёмной, чтобы обычные человеческие глаза различали дорогу. Но я решила идти на ощупь, наугад, если бы не жуткая усталость ― пустилась бы бегом, лишь бы оказаться от него подальше, лишь бы уберечь свои чувства от его холодного молчания. Само собою, я спотыкалась на каждом шагу, наконец ― рухнула в траву, и, едва успела подняться ― оказалась в тёплых объятьях.

― Пожалуйста, ― шепнул Анджей, ― давай все важные решения отложим до утра?

«Ты не можешь не знать, что я тебя люблю!» ― всхлипнули мои мысли.

«Да, я знаю.»

Это звучало безнадёжно и бесчувственно ― он знает… И всё на том. Было больно, было трудно, хотелось сбежать, сгинуть, сквозь землю провалиться, но высвободиться из его рук ― было невозможным. А он прижимал к себе, просил успокоиться и не плакать, обещал, что всё будет хорошо. Казалось, это пытавшееся утихомирить меня божество и вовсе не замечало, что хочу вырваться. В конце концов, в отчаянии, неизвестно чем продиктованном, я замахнулась, чтобы засветить Анджею пощёчину, вот только рука моя, по счастью, была на полпути поймана, а в следующий миг к моим губам прильнули его губы.

Проснулась я от солнечных лучей, первых и пока не набравшихся жару, но бивших прямо в глаза. Подо мною было то самое, предназначенное для пикника одеяло, рядом спал прекрасный ангел, а я покоилась в его объятиях, укрытая его же курткой. Ощущение на словах не передать ― какое это счастье ― открыть глаза и увидеть его расслабленное, безмятежное лицо, слушать его ровное дыхание, любоваться персиковой кожей, густыми чёрными ресницами… Анджей улыбнулся, разбуженный моими безмолвными восхищениями.