Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

Затем они миновали тот отсек, где фракийский певец Орфей плакал над телом любимой жены.

Наконец тот, где висел над бездной прикованный к скале титан Прометей… — Атлант Рамтей, вместе с чернью восставший против брата.

Вот и выход.

Касс всем телом прильнула к телу Уэшеми.

Теперь оба они вновь приобрели плоть и пол. Это приобретение заставило обоих отяжелеть, но зато они опять могли чувствовать.

— Тысячелетия крови и боли… — горестно пробормотала Касс. — Прекратится ли это когда-нибудь? — В голосе ее звучала жалость, тоска, безнадежность.

— Ты же видела свет в конце…

— Да, видела… Очень-очень далеко.

— Эволюция всегда происходит медленно. Вначале субстанция жизни. Сублимация эмоций, творческих желаний и разума. Короче говоря, Творец. Или эфир. Космический. Единый. Абсолютный. Не просто огромный — безграничный, всепроникающий.

— Почему отсекаются эти искры от облака, зачем?

— Любой процесс творения предполагает, что частица фантазии, эмоций, знаний, умения, любви переходит от творца к созданному предмету, вдыхая в него жизнь. В данном случае, каждая искра — это и есть такая жизнь. Эмбрион, которому предстоит оформиться в Эго.

— Все это красиво, но так сложно понять… Как-то трудно представить, что это облако и есть жизнь… Главное, для чего все это Творцу?

Уэшеми пожал плечами.

— На то и Творец, чтоб творить.

— А не может Он как-нибудь проконтролировать все, что натворил?

— Не знаю, — Уэшеми усмехнулся. — Вероятно, может, Он-то все может. Но где тогда смысл? Смысл-то именно в том, чтобы мы сами научились себя контролировать.

— А вдруг это только наше воображение? Возможно же, что и нет никакого смысла? Вдруг мы его зря ищем?

— Да? А ты посмотри на все внимательно. На всю эту тщательную, тончайшую продуманность всего, что существует в мире. От разбега вселенных до вибраций частиц, от общей целостности картин бытия до мельчайших деталей каждого фрагмента. Не может все это быть случайностью. Не может движение быть в никуда, да ты и сама видела: оно идет от тьмы к свету. Не хаотически, а целенаправленно. Не случайно, а осмысленно. Ты заметила там, в тоннеле… Все дороги, которые начинались в отсеках, уходили в стороны, раздваивались, троились. И на любой из дорог, дорожек, тропинок, путей — всегда подходил такой момент раздвоения, заметила?

— Ну, заметила, — согласилась Касс. — Ну и что?

— Всякое раздвоение — это выбор. Практически получается, что в любой точке своего пути мы должны выбирать: добро, зло, направо, налево, прямо… А может, вниз, вверх… И вся совокупность всех выборов приводит к определенной ситуации. Всякий раз, когда мы выбираем, мы вычерчиваем маршрут, который ведет к определенной судьбе.

— Что это значит, мы выбираем? — Касс задрожала. Щеки ее стали красными, а лицо нервным и злым. — Я не желаю выбирать пытки… Я хочу радоваться, жить и любить. Я не хочу, чтобы меня жгли на костре. Я не хочу, чтобы тебя распинали на кресте.

Она вспомнила все свои видения и содрогнулась.

Уэшеми обнял ее и стал гладить по плечам, лицу, волосам. Постепенно, дрожь ее прошла. Когда она успокоилась совсем, он снова заговорил.

— Дело в том, что не все мы усваиваем пройденное одинаково быстро и хорошо. К тому же весь процесс творения идет волнами. Те, кто сегодня приходит в этот мир в облике людей, уже были и минералами, и растениями, и животными. И на каждой стадии развития среди нас бывают свои отстающие и свои опережающие. Мы с тобой, по-видимому, относимся к опережающим… Или отставшим от предыдущей волны, то есть, для волны текущей, все равно опережающим. Те, кто овладел методами тренировки, кто познал смысл и связь вещей и времен, — находятся впереди. Соответственно, те, кто унижает и мучает других, — отстающие… Ну, а громадное большинство… То есть, основная волна, — наблюдатели. То есть, тоже, в принципе, отстающие.

— И ты веришь в то, что эти… отстающие… Неужели они когда-нибудь вырастут в Творца?

— Конечно!

Касс расхохоталась.

— А ты поверь. Конечно, им предстоит еще множество жизней. И в этих жизнях они будут гореть и страдать сами, пока на своей шкуре не убедятся и не запомнят: нельзя. И только тогда, когда запомнят это “нельзя” наизусть, только тогда пойдут дальше. В тоннеле можно застрять, но остаться навсегда… — Уэшеми отрицательно покачал головой. — Нет, каждый из нас обязан пройти свой тоннель до конца.

— Погоди-ка… — Касс опять почувствовала озноб. — А меня тогда за что? Уж не намекаешь ли ты, что я причинила кому-то боль? Неужели я когда-нибудь кого-нибудь пытала?

— Жизнь — это не обязательно наказание… Это, может быть, урок, я ведь уже говорил. Урок, и не обязательно только твой.

— Я не хочу, чтобы меня сожгли в назидание… — запальчиво заявила Касс. — Я не хочу гореть, чтобы кто-то там пошел дальше…

— Ну что ж, — сказал Уэшеми: — Значит, ты еще не настолько впереди… А я согласен. Тревожить чью-то совесть, подталкивать к желанию познания…

— Может, лучше не надо, — сказала Касс. — Вспомни, во что выльется одна такая твоя философия, один такой твой крест. Лучше уж тихо, мирно дать каждому возможность придти к истине самому…

— Не бывает тихо-мирно, — отрезал Уэшеми. — Я сильно подозреваю: не будь моей философии, не будь моего креста… Эго, в которых сильна жажда крови, сыскали бы возможность, нашли бы предлог проливать кровь во имя чего-нибудь другого. Нельзя же, в конце концов, обвинять меня в том, что дикари меня неправильно поняли!

— А тогда перед дикарями и не философствуй!

— Должен же кто-то помочь им уйти от своего дикарства…

— Но если это во вред… — упрямо твердила Касс. — Если помощь оборачивается новыми страданиями, если этот твой ускоренный путь к счастью приводит только к новым и новым несчастьям…

— Уверен, не только, — твердо сказал Уэшеми. — Кому-то мое учение все равно поможет. И Рамтея, — зачем-то прибавил он, — Рамтея все равно уважаю вместе с его идеями. Даже если эти идеи и есть основная причина гибели Атлантиды. По-человечески уважаю. Я, кстати, вполне обошелся бы и без креста. Крест — это совсем не мой выбор… Потомки тех самых троянцев помогли… Гибели которых, кстати, так противилась царевна Кассандра…

— Откуда ты все знаешь? — прошептала Касс. — Может быть, ты и вправду немножко Бог?

— Конечно, и ты тоже…

Оба они помолчали. Уэшеми подумал и продолжал: — Жаль Атлантиды, но Творец тут все-таки ни при чем. Выбор наш.

— Смешно, — сказала Касс. — Зев и все общество вместе с ним получили бессмертие. Атлантида погибнет, мы погибнем, а они… — Касс истерически расхохоталась. — Они останутся. Дикари будут им поклоняться, как богам. Зев будет вершить судьбы. Эре и Фине, Арсу и Эрмсу, Лону и Фадите будут молиться. В их честь будут возводиться храмы, приноситься жертвы…