Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

Уэшеми пошатнулся, но не упал. Он молчал, не делая даже слабых попыток защищаться.

Лон развернулся и еще раз ударил. Презрительно, обидно, не кулаком — развернутой ладонью.

Касс молчала, стоя недвижимо, словно в каком-то столбняке. Только заметив побежавшую по щеке юноши тоненькую струйку крови, девушка закричала.

Лон застыл с занесенной было для нового удара рукой.

— Мне стыдно за тебя, — тихо сказал Уэшеми.

— А мне не стыдно за себя! — заорал Лон. — Я хочу спасти ее, а ты губишь! Что ты ей всякими глупостями голову морочишь? Знаю я о ваших экскурсах на тот свет, понаблюдал немного, любопытства ради. Так вот. Если желаешь подохнуть здесь, твое дело. Но ее за что? Ее-то ты обязан заставить жить!

Лон бушевал. Он размахивался, нанося Уэшеми новые и новые удары. Тот шатался, но молчал.

— Прекрати это позорище, — закричала, наконец, Касс. — Кто тебя сюда звал? Что тебе от меня надо? Что ты ко мне пристал? Разве ты не видишь, я тебя не люблю! Он не виноват, если любят не тебя, а его.

Лон вдруг замер, съежился, виновато посмотрел на избитого в кровь халдея, перевел взгляд на Касс и неожиданно тихо пробормотал: — Хорошо, я же не возражаю… — взгляд его стал затравленным. — Я ничего, я согласен, ладно, потеснимся, влезем как-нибудь все втроем. Он же сам не хочет, я-то знаю.

— Мы остаемся, — устало сказала девушка. — Мне нужно отдохнуть. Я хочу искупаться и отдохнуть.

— Оставь нас, — уже совсем тихо попросила Касс…

— Прошу тебя… Заклинаю тебя всем, что было между нами хорошего. Не делай этого.

Лон умоляющим жестом заломил руки.

Наверное, самым страшным, самым тягостным зрелищем из всего, виденного Касс в последние дни, был этот жест Лона. Жест отчаяния, жест просьбы человека, который, сколько она помнила его, никогда никого ни о чем не просил.

— Прошу тебя, скажи ей… — несколько раз повторил поэт. — Заставь ее.

Что-то сломалось в Лоне. Он был согласен на любое унижение, только бы уговорить ее, спасти от гибели.

— Через два дня здесь не останется камня на камне… — Лон привел аргумент, который считал самым значительным.

— Тогда дай нам прожить спокойно хотя бы эти последние два дня, — твердо сказала Касс.

Двое лежали, тесно прижавшись друг к другу, не обращая внимания на хаос смерти, владевший миром за стенами шатавшегося в последней агонии дома.

Он крепко обнимал ее, она его, а вокруг… Вокруг рушилась эпоха.

И где-то вне времени и пространства начиналась новая.

Неведомая эпоха рождалась в кошмаре гибели отжившей. Что сулила она? Для начала — долгую, тысячелетнюю тьму. Тысячелетия забвения и мрака, тысячелетия отчаянной борьбы за огонь.

Долгий и трудный путь одичавшего, ослабшего человечества к познанию, пониманию, возвращению на уровень цивилизации.

Тысячелетний поиск.

Любовь, разрушения, сладость зачатия, страсть к убийству. Человечность, жестокость, гармония, уродство, память, забвение, бессилье, творчество.

Новая жизнь, новая смерть.

Наконец, сцепившиеся в объятьях вечной борьбы Добро и Зло.

А еще — бесконечные переходы, виражи и отсеки тоннеля. И всякий раз новая необходимость личного выбора.

Медленно подкатив к бордюру, Сандра остановила свой “Бьюик”. По привычке безжалостно, впритык. Подумала: — “Зря колеса порчу”, чуть-чуть дала назад. После этого, выключив мотор, вылезла из машины. Дверь, небрежно отброшенная, захлопнулась. “И дверь от такого стука, наверно, портится”.

В лицо плеснуло ветром. Сразу же пахнуло свежестью и морем.

— Странно, — подумала Сандра: — Там казалось, Сан-Франциско, нечто вроде Бразилии: жара, солнце, и все ходят в белых штанах… Впрочем, мало ли что нам казалось там.

Она усмехнулась своим мыслям: это был первый солнечный день. За целое лето.

— Как странно, как наивно! — почему-то с умилением подумала Сандра.

Залив Золотых ворот чуть слышно плескался где-то далеко внизу, со своими белыми гребнями волн и белыми же парусами яхт. Направо уходила вытянутая стрела моста. А слева, открыто, ясно, обозревался освещенный солнечным закатом белый нарядный город.

Сандра прошла несколько шагов, а потом устроилась на бордюре так, чтобы все было видно. Села, уткнувшись головой в колени.

Быть бы ей русской поэтессой Александрой Гродман или обыкновенной еврейской женщиной, с таким же библейским, как и ее глаза, именем Сара, но нет…

“Бесподобная Сандра, гадалка и советчица, поможет вам решить любую проблему. Если вам одиноко, если застопорилась ваша карьера, если хотите увеличить доход, найти спутника жизни — все ваши несчастья позади: стоит только позвонить по этому номеру…”

Еще бы научиться безболезненно решать проблемы своей отчужденности… Своего одиночества… Своего безденежья…

Сандра усмехнулась: — Стоит только позвонить.

Она представила себе: вот она входит в телефон-автомат через дорогу от дома, в котором сняла жилье, набирает номер своего телефона… В пустой квартире раздается звонок, другой, третий… Каждый гудок в трубке обозначает звонок в квартире. А после гудков раздается щелчок. И тотчас же вслед за тем, ее собственный вежливый голос на чужом языке: — Я не могу сейчас ответить, но ваш звонок очень важен для меня. Оставьте свое имя, номер телефона, и я позвоню вам в ответ при первой же возможности.

— Приветик, подруга, — скажет она после сигнала. — Я хочу оставить позади все свои несчастья, одиночество и безденежье. Желаю увеличить доход, найти спутника жизни и умотать в Бразилию.

Она остановится, чтобы немного послушать легкое шуршание записывающего устройства.

— Я и есть ты. Я живу в Атлантиде… Далеко. Глубоко. Туда не дотянешься ответным телефонным звонком, не дозвониться тебе туда, глупая бесподобная Сандра. Новоиспеченная гадалка. Никому не нужная советчица.

И положит трубку.

— Почему, собственно, в Бразилию? А туда, где все в белых штанах… Это уж, как заведено, никуда от этого не денешься… В Рио… Мечта нескольких поколений: чтоб все в белых штанах… Хрустальная мечта… — Сандра опять усмехнулась.

А потом, когда вернется домой, она увидит, что глазок гаснет и вспыхивает, вспыхивает и гаснет, говоря тем самым, что есть запись. А вдруг кто-нибудь еще… Ведь может же когда-то оказаться, что записался кто-нибудь еще, и это не продавец пылесосов и энциклопедий, и не сексуальный маньяк…

Она честно прослушает все, что наговорила в трубку, услышит в заключение три звонка подряд. То есть, конец, больше сигналов нет. Автоматически нащупав средним пальцем, нажмет крайнюю левую кнопку, и все, что записалось, сотрется. Устройство должно быть всегда подготовленным для новых сигналов… Чтобы на ленте вместилось бесконечное количество новых сигналов…