Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

Действительно, с тех самых пор, как сын Зева наловчился работать с кентаврами в кузнице, он был счастлив. Да. Несмотря на окружавший хаос и мучительное ожидание конца, Фест чувствовал себя абсолютно счастливым: он был не просто нужен, он был нарасхват. Без лишних разговоров шел всюду, куда его звали: там помогал соорудить лодку, там плот, в другом месте чинил брошенный во время мятежа и заново кем-то найденный аэробиль. Гордо хромая, Фест вышагивал вокруг, что-то вымерял, что-то проверял, что-то придумывал. Времени даже на сон у него почти не оставалось, не говоря уж о пьянствовании.

— Не отвечают, — сказала Касс… — И никому мы не нужны!

— Почему же не нужны? Просто заняты все очень… — Уэшеми посмотрел в окно. — Вообще-то и нам пора. Если ты отдохнула, давай, полетаем? — предложил он.

— Да, наверно, надо, — согласилась Касс. — Пока Оно спит.

После очередной серии толчков они вдвоем облетали Посейдонис: фотографировали, снимали на виз, заносили в память аэробиля. Наконец, запоминали. Все, что происходило вокруг, в том или ином виде.

Первыми рухнули жилища бедняков и рабов в нижнем городе. Затем дома, разбитые повстанцами.

Парнас пока не пострадал, нижний и средний Олимп — тоже. Верхний же Олимп по-прежнему скрывался под защитным колпаком. Молчал. Прекратились только боевые вылеты.

Центральная площадь города, храмы Посейдона и Клейто, окружные улицы и скверы были по-прежнему невредимы, если не считать многочисленных, но еще не смертельных ран, нанесенных городу повстанцами.

Уэшеми и Касс пролетели над Елисейскими полями.

— Ну, здесь все, как было, — сказала Касс. — Мрачно, торжественно.

— Покой да тишина.

— Как странно.

Сверху, сквозь темно-зеленую листву, невозможно было разглядеть ни строения, ни ограды, ни живой души.

— Мне кажется, вся атмосфера здесь пропитана ужасом, — прошептала Касс. — Впрочем, сейчас это уже не только здесь.

Посейдонис волновался. Везде образовывались, распадались и собирались заново группы людей. Обсуждались последние события, землетрясения, предсказания Ноэла о гибели Атлантиды. Имя Ноэла не сходило с уст. Время от времени то в одной, то в другой группе вспыхивало имя Лона, предсказания которого тоже, непонятным, правда, образом, стали известны. Основной частью разговоров стали слова “защитное поле”, “мятеж”, “чакра”. Вспорхнуло и понеслось от одной группы к другой слово “наказание”.

Дом Рамтея оказался пустым, двери настежь: исчез даже гном с веревкой.

— Неужели улетел совсем? — спросила Касс.

— Между прочим, виз не работает, — сообщил Уэшеми. — Я опять пытаюсь набрать Феста или отца…

— Как, не работает? Ты хочешь сказать, не отвечают?

— Нет, — вздохнув, возразил Уэшеми. — Виз не включается на связь. — Уэшеми помолчал, а когда заговорил вновь, Касс не узнала его голоса.

— Связи нет. Я думаю, осталось еще дня два, максимум три… Не больше.

— Я боюсь, — только и сказала Касс.

Уэшеми пожал плечами и сказал обыденно просто: — Бояться надо неведомого, а тут… Все известно наперед, чего уж тут бояться? Мы же знали, что это произойдет…

— Все равно боюсь.

— Да, — согласился Уэшеми. — Конечно…

— Знаешь, я хочу посмотреть… Интересно, цел ли еще Веселый Грот… — вдруг предложила Касс.

— Странно… — Уэшеми внимательно посмотрел на подругу, пытаясь понять для чего бы ей вдруг понадобилось увеселительное заведение. Подумал. Затем, очевидно, что-то сообразив, кивнул: — Ну что ж, если хочешь…

Касс поставила аэробиль на развороченные плиты площади. Вот и знакомая, наглухо закрытая темно-красная дверь с вычурной позолотой.

Дверь бесшумно поддалась, впуская посетительницу внутрь. Девушка осторожно вошла в зал, из-за пустоты и темени показавшийся ей теперь непривычно мрачным, чужим, торжественным. Никто не ринулся навстречу. Молчала музыка. Исчезли свечи. Неясные очертания столиков отражались в запыленных остатках разбитых зеркал, угрюмые, неузнаваемо неуклюжие, ставшие похожими на гробы.

— Так я и не узнала, где находится камин, — подумала Касс.

Она пошла в ту же сторону, куда вел ее когда-то послушный эльф. Ей показалось, она нашла тот самый столик, где сидела когда-то с Рамтеем.

— О Творцы, другая жизнь, другая эпоха, ведь это было совсем недавно, а кажется, так давно!

К горлу нарастающей тоской тяжело подкатился сухой неподатливый ком. Касс по-детски опустила голову на руки и заплакала, в который раз за последнее время. Она плакала, но на этот раз слезы не облегчали: тяжесть прочно гнездилась на сердце, со слезами не таяла, а только становилась все горше и горше.

Уэшеми подошел к ней неслышно, неслышно опустился рядом с ней на колени. Гладил по голове и по плечам, целовал волосы. Он говорил тихо и вкрадчиво. Речь его сводилась к тому, что, может быть, раз уж ей так жаль прошлого, нужно подумать, может быть теперь, накануне ужасных событий, все-таки стоило бы помириться со старыми друзьями… На всякий случай, просто, чтобы не оставаться в одиночестве…

— Почему одиночество? — прорыдала Касс — А ты? Разве ты не со мной? Разве мы не вместе?

— Нет, я говорю, на всякий случай, — убеждал Уэшеми.

Касс поняла: он лжет. Он хочет остаться. Один в умирающем городе.

— Я не понимаю тебя, — голос ее звучал слабо и поминутно прерывался всхлипывающими вздохами. — Почему тебе обязательно надо умереть вместе с Атлантидой?

— Зачем умирать? — возражал Уэшеми. — Что мне Атлантида! Улетим куда-нибудь вдвоем, хочешь — в Халдею…

— … Ты не хочешь улетать… Тебе зачем-то обязательно умереть здесь… Зачем? Я понимаю, тоннель, Творец, урок и так далее… Но ведь это самоубийство! Ведь это нельзя! Ты сам говорил, что человек должен пройти свой путь до конца.

— Вот я и хочу пройти свой…

— А я? А как же я?

— Прости. Каждый из нас должен сделать свой выбор.

— Это страшная, чудовищная глупость! Если ты, или мы с тобой утонем здесь, кому от этого будет легче? Кому мы этим поможем?

— Нет, ты пойми… Я не намерен умирать специально. Если выйдет, мы улетим, и, если к этому ведет наш выбор, останемся живы… Но если нет — значит, тогда не стоит суетиться: дожить свое, додумать… — Уэшеми как будто что-то знал наперед, что-то, чего не знала она. Он улыбнулся нежно, но твердо: — Долюбить друг друга, сколько хватит сил… И уйти. По возможности достойно…

— Это другое дело… Я думала, ты нарочно меня отталкиваешь… Прогоняешь к ним…

— Что ты… Просто я не хочу навязывать тебе свой опыт… Свое понимание… Не хочу склонять тебя ни в какую сторону. А с ними тебе безопаснее… Тем более, раз уж ты так сильно желаешь жить… Но это совсем не значит, что отталкиваю.

Он взял в обе ладони ее лицо и начал целовать мокрые ресницы и веки.