Аркадий Стругацкий - Неизвестные Стругацкие: От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

Некоторые изменения более информативны. К примеру, в монологе Кирсанова о власти после слов «Ну какая же все-таки подлая страна! Ведь силища же огромная, ни с чем не сравнимая, из любого человека может сделать мокрое пятно…» появляется вставка: «…из целого народа может сделать мокрое пятно!..» В некоторых изданиях говорится, что в ссылке в Карабутаке Зоя Сергеевна была не в сорок девятом, а в тридцать девятом году. А вот когда Артур отвечает насчет предположительного прихода власти и за ними, молодыми («Зачем, спрашивается, им с нами связываться? Мы опасны. С нас гораздо спокойнее взять деньгами»), ВЗЯТЬ заменяется на СНЯТЬ.

Гораздо интереснее оказалась эпопея с названием пьесы при постановке в различных театрах. После публикации пьесы к АБС звонили из многих театров с одинаковой просьбой: снять первое название пьесы, оставив лишь «Невеселые беседы при свечах». Объясняли они это свое желание по-разному. Ниже приводится отрывок из беседы группы «Людены» с БНС в 1992 году.

БНС. Сколько я пережил по этому поводу, сколько мне звонили литработники театров и на коленях умоляли убрать название. Мне звонил лично товарищ Горбачев. Не тот, а из Пушкинского. И своим пропитым голосом говорил, что он — старый дворянин, говорил он, что «в моем обществе принято говорить любые слова, в том числе и матерные», чему я охотно поверил. (Смех.) «Но чтобы слово «жид» употреблялось — этого не было. Я вас очень прошу…»

Ю. Флейшман. А что он предлагал? Просто «Невеселые беседы…»?

БНС. Да. «Давайте это выбросим. Зачем это нам надо? Ну представьте, как это будет выглядеть на афишах по всему городу». Он сказал: «Ну хорошо, я сейчас передам трубку режиссеру, который будет это ставить. Его зовут Израиль Моисеевич». (Смех.)

Ю. Флейшман. Надо сказать, что в Пушкинском уже второй сезон идет, так и не сняли.

БНС. Я знаю, что брали эту пьесу много театров. Я думаю, штук двенадцать.

С. Бережной. Еврейское общество протестовало против этих…

БНС. Да-а… Вот из Киева мне звонило именно еврейское общество. «Ведь сейчас, Борис Натанович, мы боремся с антисемитизмом. Подумайте, какое это произведет впечатление…» Я разрешил им назвать пьесу «Жиды города Киева…» Вот это я им разрешил.

О ПЖНВ БНС пишет в «Комментариях»: «Примерно в то же время [1972–1975 гг. — С. Б.] мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени. В этом сюжете изначально было много любопытных позиций: тщетные попытки героя вмешаться в историю… предупредить генералиссимуса насчет войны… Жданова — насчет блокады… ну хотя бы родного отца — насчет ареста! Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла. Сохранилась запись в дневнике, относящаяся к второй половине 1979 года: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя. Сейчас находится в стадии активного альтруизма — спасает отдельных хороших людей. Но ничего в людях не понимает и спасает подонков и ничтожеств…» Ничего подобного напечатать в те времена, разумеется, было нельзя, и тогда АН взял этот сюжет и написал все, что только и можно было в те времена написать, — историю Никиты Воронцова. И это было — второе произведение С. Ярославцева».

Какие-либо черновые материалы по ПЖНВ в архиве БНС отсутствуют. Как и по работе над ДСП — вероятно, они находятся в архиве АНС в Москве. Но если ДСЛ был опубликован только в 1993 году, и это и последующие издания ДСЛ практически не отличались друг от друга, то первая публикация ПЖНВ («Знание — сила», 1984, №№ 6, 7), хотя и была написана, как пишет выше БН, о том, о чем можно было писать, дает яркий пример правки текста в угоду цензуре.

Наибольшим сокращениям подверглись упоминания о спиртном.

Название главы «Холостяцкий междусобойчик» был изменен на «Дождливым вечером». Убираются эти же слова из реплики Варахасия: вместо «Холостяцкий междусобойчик, ты да я» остается только «Ты да я».

Убрано окончание телефонного разговора Алексея Т. с Варахасием:

— Случай — это, конечно, да, — сказал он. — Только льет же ливмя… И в дому у меня хоть шаром покати, а магазины уже…

— Ни-ни-ни, — закричал Варахасий. — У меня все есть! Гони прямо ко мне! И не боись, не растаешь…

И сразу после прихода Алексея Т. к другу убирается то самое «у меня все есть»: «и раскрыты были консервы (что-то экзотическое в томате и масле), и парила отварная картошка, и тонкими лепестками нарезана была салями финского происхождения, и выставлены были две бутылки «Пшеничной» с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется…» Поэтому несколько странным выглядит начало следующей фразы: «Что еще надо старым приятелям?» И убирается, что друзья поглядывали друг на друга умиленно «через стол» — ни стола, ни на столе…

Поочередно убираются «После первой», «После второй, опустошив наполовину банку чего-то в томате и обмазывая маслом картофелину», «Хлопнули по третьей», «После четвертой», «и открыл вторую бутылку»… Убирается невозможность для пьяного Варахасия произнести слово «экспонента»: «…по экс… экспо… в общем, в геометрической прогрессии». («По экспоненте, — выговорил наконец он, разливая по пятой. — Черт, я совсем нить потерял. О чем бишь мы?») «Держа перед собой стопку, как свечу…»

И продолжается вымарывание всех упоминаний о спиртном. Убирается «Неудержимо надвигалась меланхолия, и после шестой…» и даже целые отрывки:

Варахасий, усмехаясь, потянулся было к нему с бутылкой, но он помотал головой, накрыл свою стопку ладонью и повторил:

— Еще разок…

И спел Варахасий еще разок, а затем опять взялся за бутылку и взглянул на приятеля вопросительно, но Алексей Т. опять помотал головой и сказал:

— Пока не надо. Давай лучше чайком переложим.

<���…>

— Ты трезвый?

Алексей Т. прислушался к себе — выпятил губы и слегка свел глаза к переносице.

— По-моему, трезвый, — произнес он наконец. — Но это мы сейчас поправим…

Он потянулся было к водке, но Варахасий его остановил.

— Погоди, — сказал Варахасий Щ., следователь городской прокуратуры. — Это успеется.

<���…>

(Алексей Т. торопливо закивал, показывая, что да, он согласен, налил в стопки водку, опрокинул свою и запил остывшим чаем, после чего произнес севшим голосом:

— Давай читай…)

— Ладненько, — произнес Варахасий, тоже опрокинул свою и тоже запил остывшим чаем. — Будем читать.

<���…>

— Давай, — согласился Алексей Т. — Только сначала прикончим эту благодать.

И он потянулся за бутылкой, в которой оставалось еще стопки на две, а то и на все три.