Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

В заключение коснемся фантастической сатиры, в рамках которой были созданы значительные художественные ценности.

Прежде всего, фантастика давала возможцость построить гро­тесковые модели капиталистической действительности. Памфлеты на взаправдашние или вымышленные страны Запада и по сей день регулярно выходят из-под пера наших фантастов. При кажущейся легкости такой сюжетики на самом деле это очень трудный жанр.

Чтобы быть убедительным, а не прямолинейным, плакатным, надо прежде всего знать предмет нападок, а этого знания многим авто­рам явно не хватает. К тому же сейчас советскому читателю извест­ны произведения прогрессивных западных фантастов, таких, как Брэдбери, Шекли, Андерсон, Каттнер — непримиримых критиков собственнического строя и его социальных институтов. Соревно­ваться с ними в художественном плане — дело нелегкое, но в миро­воззренческом, в утверждении философии оптимизма — неизбеж­ное. Мы имеем немало превосходных образцов политической са­тиры, а свою родоначальную она ведет все оттуда, из 20-х годов. Конечно, и тогда появлялись многочисленные лобовые поделки, но были произведения и иного качества.

К 1925 году молодой писатель Борис Лавренев, участник двух революций, империалистической и гражданской войн, сражавший­ся в Крыму и на Украине, работавший в Самаре и Туркестане, уже создал себе известность, прежде всего сборником рассказов «Ве­тер», в который входил его классический «Сорок первый». Прой­дет еще немного времени — из-под пера Б. Лавренева появится на свет одна из лучших пьес советского театра — «Разлом». А сей­час он публикует «Крушение республики Итль», роман, который тоже был рожден задором, молодостью, озорством, избытком сил.

В романе излагается хроника развала «демократической» рес­публики Итль, расположенной на одном южном берегу, которой взялась помогать — с небескорыстными целями, ясно,— островная держава Наутилия, обладательница мощного флота. Псевдонимы, употребленные в кяиге, легко разгадываются, и даже неподготов­ленный читатель узнает в пейзажах солнечного Итля что-то очень знакомое. Ну конечно, это же Крым, только писатель перенес в Черное море еще и бакинские нефтяные вышки. Но разве в Крыму были какие-нибудь «республики»? В таком виде, как изобразил писатель, не были, но правительство там действительно объявля­лось — небезызвестный «черный» барон Врангель обосновался в Крыму в 1920 году и издавал различные законы, пытаясь дема­гогически заигрывать с крестьянами и даже с рабочими, одно­временно проводя политику жестоких репрессий- Попытка создать «показательную ферму» не удалась, но распродажа националь­ных богатств, развал белой армии — все это было. По сообщению литературоведа Г. Ратмановой, автор говорил ей, что в основу его вымышленной республики были «положены» еще и «независи­мые» закавказские республики, созданные дашнаками, эфемер­ные образования, крах которых был обусловлен антинародной сущностью их продажных правителей.

В этом романе все время просвечивают — один за другим — два плана: план фантастический, казалось бы дающий полный простор любому сочинительству, и план исторический, который скрепляет прихотливые вымышленные построения арматурой реальных фактов. Вот, казалось бы, такая явно сатирическая де­таль: в армии Итля нет рядовых, там все капитаны, а так как спе­циальных галунов для погонов не наготовили, то звездочки на них рисуются химическим карандашом. Но оказалось, что «химиче­ские» капитаны — факт доподлинный, в белой армии чины разда­вались направо и налево; в каких целях — легко догадаться.

А что касается экспедиции королевской эскадры во главе с выдающимся имперским стратегом лордом Орпингтолом, то и здесь в пародийном плане представлена история черноморской интервенции антантовских держав, которые все время высовыва­лись поддерживать разнообразных правителей. И даже монархи­ческий мятеж принца Максимилиана восходит к малоизвестному антиврангельскому восстанию наиболее правых офицеров, возглав­ляемых неким герцогом Лейхтенбергским, одним из побочных родичей романовской династии.

При всем том перед нами веселая шутка, гротеск, даже буф­фонада, именно так определил жанр романа сам автор: «Итль» повествует о мертвецах. Некоторых мертвецов можно поминать только усмешкой». Критика тех лет упрекала писателя за то, что изобретенный им жанр нес в себе известную облегченность, в него не вмещались некоторые мрачные стороны кровавой белогвардей­ской эпопей и интервенции на Юге. Были и другие упреки: наибо­лее заметными образами среди подпольщиков оказались грек-авантюрист Коста и красавица певичка Гемма, с головокружи­тельной быстротой совершившая эволюцию от содержанки бароне­та Осборна, которую тот привез из Наутилии под видом вестового, до чуть ли не руководительницы повстанцев. Трудно сказать, сов­местимы ли подобные — в принципе справедливые — требования с избранным писателем жанром и не рухнули бы под их весом ажурные конструкции «Итля».

Автор утверждал, что «Итль» — роман, стоящий вне традиций русского романа». Критики искали его истоки в «Острове пинг­винов» А. Франса, от которого «Итль» весьма далек по стилю да и по замыслу. Но сам роман создал в нашей фантастической лите­ратуре устойчивую традицию — писать о полусуществующих, как бы выдуманных, а как бы и нет, странах. Уже фантастика 20-х го­дов подхватила этот почин.

Закончим и на сей раз отзывом Горького, который не обошел вниманием и этого создания фантастики 20-х годов: «Познако­мился с Вашей книгой «Крушение респ(ублики) Итль», книга показала мне Вас человеком одаренным, остроумным и своеобраз­ным,— последнее качество для меня особенно ценно...»

Среди коллег Б. Лавренева по жанру заслуживает быть отме­ченным забытое творчество Анатолия Шишко. Он написал несколь­ко фантастических гротесков: «Господин Антихрист» (1926), «Аппетит микробов» (1927), «Комедия масок» (1928); действие этих романов как раз и происходит в условных европейских стра­нах — Францконии, Гуниории, Львином королевстве. Послевоен­ную буржуазную Европу охватило смятение: кроме внутренних неприятностей на ее восточных границах неожиданно выросло социалистическое государство. Штрихи распадающегося мира схвачены в романах А. Шишко метко и обрисованы экспрессивно. Романы его и сейчас кажутся весьма злободневными. «Дела шли все хуже. Налицо было загнивание культуры: дерзко падали валю­ты, женщины избегали вступать в продолжительные браки, не было написано ни одного гениального романа, благородные мело­дии уступили негритянским, и жилищный кризис, поглотив Европу, полз наподобие чумы за океан...»