Вацлав Серошевский - Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ

– Уйди!.. Уйди ты дьяволъ!.. Ты еще большого человѣка когда-нибудь убьешь!..

Мергень привскочила, ударомъ ноги опрокинула котелокъ съ пищей и закричала въ изступленіи:

– Проклятый гнилушка!.. Язви тебя проказа по всему тѣлу съ завтрашняго дня! Помни, дуракъ, помни… Теперь ужъ я вамъ ничего не прощу, не пощажу васъ!.. Когда всѣ вы издохнете, когда не будетъ васъ, найду себѣ парня молодого, хорошаго… воспитаю его… Не стара я еще, не дряхла я, еще я поживу… Думаешь ты, – повѣшусь, если не пойдешь?!. Нѣтъ… Эко сокровище?!. Сумасшедшая баба къ нему прибѣжала, такъ онъ вообразилъ, что вправду что-нибудь стоитъ! Пропади ты пропадомъ!.. Всѣхъ васъ изведу, всѣхъ, очищу округу… чтобы не осталось васъ на сѣмя, чтобы исчезло съ вами ваше проклятье!.. Тогда уйду отсюда далеко, гдѣ не знаютъ меня, и никто не заставитъ меня жить въ отравленныхъ мѣстахъ… Пропадайте вы, голодайте вы…

Грегоре́й вскочилъ. Въ глазахъ Мергень зажглись знакомыя ему, ужасныя искры; онъ предусмотрительно наступилъ ногой на топоръ, а рукою коснулся рукоятки ножа. Женщина замѣтила его движеніе и перепрыгнула на другую сторону костра.

– Что – испугался?!. – разсмѣялась она. – Ухъ сіэ! Богатырь, что позволитъ себя женщинѣ накрыть молочною ложкою!..

Опа бросила въ него съ размаху головней и исчезла. Грегоре́й слушалъ нѣкоторое время, куда направилась она, взялъ даже горящее полѣно и, защищаясь имъ отъ комаровъ, пошелъ навѣдаться къ рѣчкѣ. Мергень тамъ не было. Гладкая лента бѣгущей воды тихо струилась, отражая по пути прибрежные кусты и травы. На озерѣ зато надъ бѣлой пеленой легкаго тумана чернѣли нѣкоторое время голова и плечи удаляющейся якутки, а внизу подъ ней скользило темное пятно ея лодки. Вскорѣ все это исчезло въ сѣдыхъ сумеркахъ лѣтней ночи.

– Наказаніе съ этой бабой!.. Совсѣмъ мужикъ-баба!.. Что жъ я могъ тутъ подѣлать?.. Дура!.. Пищу вылила, а „морду“-то еще не время смотрѣть… Какъ же быть?.. Громъ ее побей!.. Сказала, что боюсь ея… Конечно – боюсь! Развѣ не стану бояться такой вѣдьмы?!. Поцѣлуешь ее, а она тебѣ, пожалуй, губу откуситъ!.. Развѣ извѣстно, что съ ней можетъ случиться… Богъ, ее знаетъ?!. Вотъ и теперь – пришла мириться, просила, чтобъ пустить ее, а затѣмъ пищу вылила… Адтоллеръ! – ворчалъ Грегоре́й, стараясь извлечь изъ золы и спасти куски полусваренной рыбы.

Нѣсколько дней спустя у Грегоре́я открылась на рукѣ первая, болѣе крупная язва. Онъ самъ вѣрилъ безусловно и другихъ убѣждалъ, что это послѣдствіе колдовства Мергень.

– Откуда у меня могла оказаться сразу такая дыра? Еще вѣдь на нихъ не время?!. И сейчасъ чувствую во внутренностяхъ взглядъ этой вѣдьмы!.. Да и жечь меня стало раньше всего тамъ, гдѣ она коснулась головой!.. Охъ!.. грѣхи мои!.. Несчастье мое! – Онъ легъ, стоналъ и ничего не хотѣлъ дѣлать.

– Что же ты, Грегоре́й, такъ сразу!.. Не поддавайся… крѣпись!.. Всѣ мы болѣемъ. И я, знаешь, не на здоровыхъ хожу ногахъ… Пропадемъ, если всѣ ляжемъ… Мергень опять сегодня „морду“ осмотрѣла, рыбу унесла… Что станемъ дѣлать?!. – уговаривалъ его Теченіе.

– Пусть ее!.. Все черезъ васъ…

Между тѣмъ, Мергень, не встрѣчая больше Грегоре́я, все смѣлѣе и ближе подходила къ юртѣ. Прокаженнымъ казалось, что вотъ-вотъ откроются двери, и она явится среди нихъ. Въ лѣсу она остановила Бытерхай, собиравшую хворостъ.

– Что случилось съ Грегоре́емъ? Зачѣмъ его не видать… Что у васъ?

Дѣвочка смертельно перепугалась, поблѣднѣла и уставилась широко открытыми глазами на людоѣдку.

– Чего глаза пучишь? Отвѣчай, чортово отродье! Вѣдь, не съѣмъ тебя! – вскрикнула женщина и вдругъ насупилась, сплюнула, отвернулась и ушла.

– Сказала, что не съѣстъ меня теперь… Должно быть, зимою полагаетъ, – сообщила Теченію таинственно дѣвочка, разсказывая о происшествіи.

– Дай Богъ, чтобы другіе лѣтомъ не сдѣлали этого! – вздохнулъ Теченіе. – Что съ нами будетъ, ума не приложу! Сушеную рыбу въ это время года ѣсть, этого якуты испоконъ вѣку не дѣлывали. Что же будемъ ѣсть по осени? Объ этомъ никто не думаетъ… Или ты, Анка, пойдешь къ князю, или какъ? Должны тебѣ скотъ отдать… Твой онъ!..

– Какъ пойду теперь, въ такіе комары?

– Пустое! Скоро на Петровъ день комаръ совсѣмъ жало сломаетъ. Больше шумятъ они тогда, чѣмъ кусаютъ! Правда, дорога длинная, а все-таки въ вѣтеръ сходить можно, ничего!..

– Придетъ Петровъ, тогда и увидимъ! А теперь еще пища есть у насъ… Къ Петрову, можетъ быть, само общество на собраніи рѣшитъ, и пошлютъ намъ скотъ… можетъ быть, собранія и ждутъ для посылки?.. Вѣдь я сказала, что свое буду требовать! – объясняла неохотно Анка.

– Оставь ее! Придетъ время – пойдетъ! Она не такая, не обманетъ, сказала, такъ сдѣлаетъ! Теперь комаръ ее, правда, одолѣетъ, – защищалъ жену Грегоре́й. – Ты бы лучше „морду“ стерегъ, авось урвешь что-нибудь у проклятой людоѣдки!..

– Тоже… умникъ! Почему ты самъ не сходишь?

– Ну, вотъ Теченіе… Видишь, какой ты?!. Что тебѣ терять… Тебя она, хозяйка , уже всего сквозь проѣла, а у меня пока есть одна маленькая ранка! Можетъ быть, еще заживетъ… Только я долженъ беречь себя, видишь, чтобы на меня эта вѣдьма больше не смотрѣла. Ты долженъ пожалѣть меня!..

– Да, будто долженъ!.. На постели валяться всякъ можетъ… – ворчалъ Теченіе, но, несмотря на то, отправлялся на рѣчку и проводилъ тамъ дни, лишь бы не отдать добычи Мергень. Однажды онъ вернулся чрезвычайно возбужденный.

– Отняла!.. Взяла на моихъ глазахъ… Причалила лодкой прямо къ „городьбѣ“, влѣзла на мостикъ и отвязала „морду“! Кричу на нее: что ты! Ни гугу!.. Сталъ въ нее кидать палками, говоритъ: „ей, оставь, а то сойду на берегъ и поколочу тебя…“

– Что же ты ей?

– Ну, что я могу?!. Стыдить ее сталъ; она смѣется… Стыда она, безстыжая, не знаетъ!.. „Морду“ на мѣсто поставила… Мое, – говоритъ, не смѣйте трогать, а если ты, безногій, здѣсь будешь еще путаться, такъ я тебѣ въ конецъ твои копыта обломаю! Такъ и сказала: обломаю! Слышали, милые люди, ей даже мои бѣдные ноги мѣшаютъ!.. – кричалъ разгнѣванный якутъ. – Нѣтъ, больше одинъ я не пойду… Довольно, и если Грегоре́й не хочетъ, то ты должна ходить со мной, Анка!..

Грегоре́й приподнялся на постели и взглянулъ на него внимательно.

– Если хочетъ, пусть идетъ! Я ей не мѣшаю. Я не пойду, я боленъ!.. – сказалъ онъ мрачно.

– Нѣтъ, я лучше къ князю пойду, это вѣрнѣе! Вотъ только вѣтеръ подуетъ… – отвѣтила поспѣшно молодая женщина.

– Сходи, Анка!.. Непремѣнно сходи… Сѣти проси, лодку проси… – воскликнулъ торжественно Теченіе.

– Разскажи обществу, какъ бѣдствуемъ мы… Пусть общество знаетъ, что людоѣдка убить насъ хочетъ! – простонала Кутуяхсытъ.

– Скота сколько-нибудь проси! – добавилъ Грегоре́й. – Должны дать! Вѣдь онъ нашъ собственный… Не дадутъ, такъ всѣ пойдемъ за нимъ, всѣ… – грозилъ онъ.