Вацлав Серошевский - Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ

– Анка, я боюсь… Ты зачѣмъ меня взяла!

– Я сама боюсь, дитя мое!.. Но и тамъ за нами вѣрная смерть… Когда снѣгъ и ледъ покроютъ землю, когда придетъ распутица, что ѣсть станемъ мы… Развѣ съѣдимъ тебя, дѣточка моя!.. Берегись!.. Опять идетъ волна, не схватила бы тебя!.. Только бы добрести намъ до лѣсу.

– Развѣ тамъ есть люди?

– Не знаю, есть ли, нѣтъ ли?! Ничего я не знаю, дитя мое… Сердце не позволяетъ мнѣ думать, все оно трепещетъ… Я никогда въ жизни не ходила одна такъ далеко… Я женщина, я хозяйка; родители мои были люди состоятельные, воспитывали меня въ береженіи, все я ѣздила на собакахъ, на оленяхъ или лошадяхъ…

– И на быкахъ ѣздила?

– И на быкахъ, дочь моя!..

– Если у насъ будетъ скотъ, то и я буду ѣздить на быкахъ…

– Будешь, дѣточка, будешь… только иди…

И онѣ шли, шли, а лѣсъ все какъ будто не приближался, все темнѣлъ онъ, также туманный и далекій. Грохотъ волнъ въ конецъ спуталъ ихъ мысли. Минутами разбирала ихъ охота лечь у воды и позволить себя слизать этимъ мощнымъ, пѣнистымъ языкамъ. По движенію обвисшихъ рукъ, по неровному ходу ребенка Анка угадывала, что и Бытерхай раздѣляетъ ея желаніе; тогда жалость просыпалась въ ней и она, съ стиснутыми зубами, съ зажмуренными глазами, тащила ребенка насильно все дальше по зыбкимъ топямъ. Изрѣдка необычное дуновеніе бури или крикъ застигнутой ими на плоской отмели чайки приводилъ ихъ временно въ чувство; затѣмъ онѣ опять погружались въ полусознательный, мучительный, полный борьбы и напряженія, упорный бѣгъ.

Грязныя, мокрыя, невѣроятно уставшія, онѣ добрались наконецъ подъ вечеръ до лѣса. – Вѣтеръ притихъ, озера поменьше немного успокоились и только озеро-великанъ, кругомъ котораго онѣ брели съ полудня, все также ревѣло и било въ берега. Впрочемъ, и оно уже не бросало по прежнему на воздухъ холодной, дождевидной пыли.

Путницы передохнули.

– Слава Богу… не погибли мы… Людей не видно, а все-таки въ лѣсу теплѣе… Смотри, Бытерхай… не замѣтишь ли ты гдѣ огонька… Смотри хорошенько, глаза широко открывай! – сказала Анка ребенку.

– Зачѣмъ намъ сосѣди?.. Насъ не пустятъ, насъ еще собаками затравятъ и лошадьми затопчутъ… Теперь темно… ночь!

– И то правда! Такъ знаешь, разведемъ огонь и проночуемъ въ лѣсу, а завтра двинемся дальше… Куда-нибудь да попадемъ!..

Но огня имъ не удалось развести; хлеставшія на нихъ въ пути съ озера волны промочили даже спрятанный въ кожаномъ мѣшочкѣ трутъ. Онѣ отдохнули немножко, согрѣлись, прижались другъ къ другу, поѣли вяленой рыбы и двинулись дальше. Озеро великанъ, береговъ котораго онѣ рѣшили держаться, все ревѣло и сверкало въ сумракѣ пѣною сердитыхъ, сѣдыхъ волнъ.

Послѣ нѣсколькихъ часовъ ходьбы путешественницы почувствовали подъ ногами болѣе твердую и гладкую почву. Вскорѣ во мракѣ померещилась имъ блѣдная прогалина лѣсной дорожки. Онѣ безъ труда отыскали ее и пошли по ней гусемъ. Маленькая якуточка опять стала дрожать всѣмъ тѣломъ, какъ раньше надъ озеромъ.

– Боюсь людей! Анка, позволь мнѣ держаться за платье… Когда тебя чувствую, не такъ страшно… Шибко боюсь… Что онѣ сдѣлаютъ съ нами?

Дорожка вывела ихъ къ небольшому плѣшивому бугру съ видомъ, открытымъ на озеро. На вершинѣ ютилась небольшая юртенка. Изъ трубы ея струился дымъ, но свѣту въ окнахъ не было видно. Около юрты ни амбаровъ, ни изгородей; только у берега на откосѣ лежала вверхъ дномъ рыбачья лодка.

– Бѣдные… или… лѣсникъ! Ни скота, ни даже собакъ?!. Войти или нѣтъ? – размышляла вслухъ Анка.

– Нѣтъ, нѣтъ!.. Уйдемъ!.. – противилась Бытерхай.

Жажда поѣсть теплой пищи, согрѣться, обсушиться преодолѣла страхъ. Анка перекрестилась и толкнула дверь.

– Кто тамъ? – загудѣлъ внутри голосъ.

– Мы – якуты-люди!

– А!.. – а!.. зѣвнулъ спрашивающій. – Чего же ночью шляетесь… Откуда вы? Женщина, слышу…

– Да, мы идемъ издали, мы заблудились!..

– Эхъ! Джелликъ!.. вставай, парень, растопи огонь… Люди пришли, дорожніе…

Онъ принужденъ былъ нѣсколько разъ повторить приказаніе, пока заспанный подростокъ поднялся наконецъ съ кровати и бросилъ дровъ на тлѣвшія уголья. Анка раздула огонь. Пламя стремительно вспыхнуло и яркій красноватый блескъ озолотилъ лицо, грудь, руки женщины и тщедушную фигурку не отступающей отъ нее ни на шагъ Бытерхай.

– Откуда идете и куда? – разспрашивалъ старый якутъ, не вставая съ постели.

– Прости насъ, господинъ!.. – начала дрожащимъ голосомъ Анка. Въ лѣсу непогода, темно и холодно… Трутъ замокъ у насъ… Огня мы развести не могли… Боимся звѣря… Не сердись, добрый господинъ… Мы… изъ проклятаго мѣста… оттуда. Но… мы еще не болѣемъ… Не прогоняй насъ, умоляемъ тебя или, прогоняя, дай намъ головешку отъ твоего огня…

– Огня прохожимъ не даемъ! Не трогай огня!.. Да ты сама кто такая?!

– Я – Анка! Грегоре́я изъ рода Кылгасъ жена.

– А!.. Да, да! Знаю, слыхалъ… Та, что сама туда ушла?! Зачѣмъ ты пошла туда, если ты вправду здорова?

Анка не отвѣчала.

– Скверно вы сдѣлали, что вошли. Отойдите къ дверямъ!

– Отойдите къ дверямъ… – повторили еще голоса и остальные жители юрты вышли изъ темноты къ камину.

Оказалось ихъ трое: старикъ, старуха и парень.

Бытерхай ужаснулась; у стариковъ не только волоса, но и глаза были бѣлые. Парень тоже руками впереди все щупалъ и уставлялся не впопадъ то туда, то сюда мутными, остановившимися глазами! Голые, исхудалые, морщинистые, они внимательно прислушивались ко всякому шороху, повернувши въ ихъ сторону широкія лица и страшные мертвые взоры. Дѣвочка чуть дышала. Она вспомнила всѣ ужасныя сказки Теченія.

– Господи, пришла кончина наша!.. – шептала она.

– Ребенокъ съ тобой, слышу? – спросилъ старикъ.

– Да, дѣвочка.

– Чья? Твоя?!

– Нѣтъ. Неизвѣстно чья… Тамъ родилась!

– Крещеная по крайности?

– Эхъ!.. Кто ее крестилъ?.. Вѣдь насъ даже Богъ забылъ!

Старикъ сочувственно вздохнулъ.

– Бѣдняжки!.. А только и мы не богатѣй… Худо попали вы! А какъ сюда вы пришли?.. Какимъ пупутемъ? И куда идете?

– Мы – къ князю!

Анка разсказала вкратцѣ о цѣли своего путешествія, разсказала о Мергень, о голодѣ, угрожающемъ имъ, о Петручанѣ, о своихъ коровахъ и скверномъ братѣ Грегоре́я, который присвоилъ себѣ, весь ихъ достатокъ.

– Ну да! Я слышалъ. Князь приказалъ Безносому, чтобы онъ отдалъ… а брату не могъ велѣть; сильный онъ, самъ княземъ скоро будетъ. Не слушаетъ онъ общества!.. А нѣтъ ли у васъ съ собою посуды! Вы съ посудой должны ходить. А то какъ вамъ ѣсть подать? У насъ у самихъ посуды мало.

Послѣ васъ разбить ее придется. Какъ сдѣлаемъ мы?.. Останьтесь ужо, коли пришли. Лягте у дверей на скамьѣ… Ложитесь, запросто. Вываримъ скамью завтра, кипяткомъ вымоемъ! А впрочемъ на все Господня воля! Бѣдный – тоже прокаженный!.. Ничего то онъ не можетъ, ничего ему нельзя… Все равно, какъ мы… да вы… Спите… Парень вамъ завтра дорогу покажетъ!..