Вацлав Серошевский - Предѣлъ Скорби. Китайскіе Разсказы. Хайлакъ

– Пусть вамъ Богъ пошлетъ здоровье… Пусть вамъ дастъ все лучшее!.. – громко благословляла ихъ Анка.

Онѣ съ Бытерхай съѣли быстро и прожорливо поданную имъ пищу и крѣпко уснули на твердыхъ, голыхъ, но сухихъ доскахъ.

Буря затихла… Утромъ дулъ только слабый вѣтерокъ. Солнце весело бѣжало по безоблачной лазури. Свѣтъ и тепло обильно ниспадали на чуть плещущіяся воды.

Слѣпой парень велъ вчерашнихъ гостей своихъ по тропинкѣ, кругомъ того же Большого озера. Направо росъ необычно буйный для этой мѣстности лиственный лѣсъ, налѣво забилась золотисто-голубая безпредѣльная гладь.

Слѣпой шагалъ размашисто впереди женщинъ и строго соблюдалъ, чтобы разстояніе между нимъ и прокаженными не уменьшалось.

– Очень вы надбавили дороги!.. – бойко говорилъ онъ. – Надо было вамъ пройти по той сторонѣ озера… Отъ березняка – поворотъ… Прежнее озеро вы должны были оставить вправо…

– А ты откуда все это знаешь?

– Я-то?! – разсмѣялся самодовольно якутъ. – Я здѣсь все кругомъ знаю, всюду хожу. По всплеску волнъ, по шуму лѣса, по твердости почвы мѣстность узнаю… Здѣсь по близости нѣтъ дерева, котораго я бы не помнилъ, не обшарилъ руками… Ничего, что я слѣпой, а все могу. На лодкѣ плаваю, сѣти бросаю, рыбу добываю… Пятнадцать есть у насъ сѣтей. Сѣно и то кошу… Живемъ кое-какъ! Старики обѣщаютъ мнѣ въ этомъ году дѣвку купить… То же слѣпую. Зрячіе за насъ, за слѣпыхъ, не идутъ. Мы слѣпы вѣдь искони, изъ роду мы, отъ прадѣдовъ… Ну, дальше вы сами ступайте… Съ Богомъ… Мнѣ домой вернуться пора… Отсюда сосѣди близко… Идите все по той же тропинкѣ!.. И князь не особенно далеко… Вотъ въ той сторонѣ его дымъ!..

Онъ махнулъ рукою на дальній мысъ, надъ зеленымъ лѣсомъ котораго дѣйствительно носились столбы дыма.

– Отвелъ бы ты насъ къ сосѣдямъ… Ты добрый, а они, Богъ знаетъ, еще собакъ на насъ напустятъ! – просила его Анка.

– Не могу. Старикъ запретилъ. Нужно сѣти смотрѣть. Вчерашняя буря вѣрно ихъ совсѣмъ спутала!

И женщины пошли дальше однѣ.

Берегъ подымался все выше, становился суше. Рослыя, богатыя листвою деревья, мало-по-малу, превратились въ чащу. Бытерхай забыла свой испугъ; она въ изумленіи оглядывалась кругомъ, порывалась все спрашивать, и только озабоченное лицо Анки удерживало ее отъ шумныхъ проявленій восторга. Но когда онѣ повстрѣчали неожиданно какихъ-то рогатыхъ чудовищъ, которыя выбѣжали изъ лѣса, лягаясь и размахивая вздернутыми вверхъ хвостами, дѣвочка не выдержала и схватила женщину за руку.

– Видѣла?!. Это что такое?

– Коровы, дитя мое!

– Такихъ ты просишь? Что-то они сдѣлаютъ у насъ? Больно большія… Ногами лягаютъ… Еще намъ юрту разломаютъ… Шутка ли?!

– Не бось! Справимся!.. Пусть бы только дали, – грустна сказала Анка.

Тревога Анки видимо возрастала, по мѣрѣ того, какъ кругомъ возрастали признаки близости жилищъ, пни срубленныхъ деревьевъ, изгороди, коровій и лошадиный пометъ. Наконецъ, сверкнула въ кустахъ ясная, просторная поляна. На полянѣ зачернѣли строенія въ сѣдомъ туманѣ дымокуровъ.

Анка сняла платокъ съ дѣвочки.

– Послѣ опять накину, а теперь пусть они видятъ, – что нѣтъ у тебя ничего…

Бытерхай въ то же время замѣтила, что губы и руки сильно дрожатъ у Анки, и сама стала страшно дрожать отъ холода и волненія.

– Уху!.. ху!.. Люди!.. – кричала Анка, останавливаясь на краю поляны.

Черная, востроносая собака бросилась къ нимъ съ лаемъ.

– Уху!.. ху!.. Люди!.. – продолжала кричать женщина, медленно подвигаясь къ строеніямъ.

– Что за шумъ? Чего вамъ?.. Кто вы такія? – вскрикнулъ мальчикъ въ синей, дабовой рубахѣ. Онъ съ лопатой въ рукахъ выскочилъ изъ хлѣва, гдѣ, очевидно, выгребалъ навозъ.

– Мы… оттуда… мы издали… мы… прокаженные!..

Мальчикъ замеръ съ широко открытымъ ртомъ. Затѣмъ молча повернулся и стрѣлой понесся къ юртамъ. Анка стала на колѣни и руки молитвенно скрестила на груди. Спустя нѣкоторое время, двери открылись и а порогѣ появился старикъ якутъ, съ лукомъ въ рукахъ; за нимъ сзади пугливо толпились женщины и дѣти.

– Почему вы сюда пришли, на какомъ такомъ основаніи?.. Знаете, что вамъ запрещено?! – началъ онъ грозно.

Анка сквозь слезы, съ трудомъ побѣждая волненіе, разсказала ему о причинахъ своего прихода, всю свою исторію.

– Такъ это ты, Анка?! Ты – Грегоре́я жена? Бѣдняжка!.. – пробормоталъ старикъ сочувственно. Онъ приблизился къ нимъ, собралъ немного щепокъ, сору и развелъ между ними и собою небольшой огонь. Тогда и женщины, и дѣти приблизились къ прокаженнымъ.

– Слушайте, князь далеко! Вы не той пошли дорогой. Не совѣтую ходить къ нему. Ты, Анка, сама, – слышалъ я, – умная, хорошая женщина, должна понять, что нельзя вамъ по всей землѣ разносить несчастіе… Должна пощадить людей! Ты сказываешь, что ты здорова, а все-таки нельзя. Первое, ты не знаешь; затѣмъ, ты въ платьи, въ волосахъ, въ прикосновеніи тѣла заразу ихъ, ихъ соки должно быть несешь… Вѣдь ты однимъ съ ними воздухомъ дышишь. Вѣдь ты ѣшь съ ними и пьешь?! Слушай, я тебѣ посовѣтую. Ты съ дѣвкой посиди здѣсь, а я съѣзжу къ князю и позову его. Онъ пріѣдетъ, непремѣнно пріѣдетъ, потому что опять нѣтъ такого закона, чтобы вы безъ пищи гибли…

– Энгъ! Живое вѣдь и они тѣло! – согласились дружно женщины.

– Смотрите, какъ тоща эта дѣвочка?.. Головка, какъ цвѣточекъ, а ручки, ножки, какъ травинки…

– Только животъ большой! – замѣтилъ мальчуганъ.

– Должно быть отъ худой пищи, отъ древесной коры, отъ заболони…

– Однако отъ коры!.. Одной заболонью вѣрно и кормятся, – подтвердила одна изъ женщинъ.

– А хорошенькая дѣвочка! Смотрите, какіе большіе у нея глаза!.. какія густыя и выгнутыя рѣсницы!..

– Ты чья?

– Говори! – шепнула ребенку Анка, дергая его за руку.

– Я – Теченія…

– Ха! ха!.. Теченія? Кто это такой?

– Тоже – прокаженный. Но это неправда. Она родилась раньше его прихода. Она неизвѣстно чья… Никто не знаетъ…

– Бѣдняжка! Рубашенки даже нѣтъ у нея!..

Старикъ якутъ передъ отъѣздомъ приказалъ накормить путницъ.

Имъ принесли большія чашки съ кислымъ варенымъ молокомъ. Благоговѣніе, съ какимъ прокаженныя принялись за это любимое якутское блюдо, глубоко взволновало присутствующихъ.

– Давно, должно быть, не ѣли… бѣдняжки! – вскричали многія. Посыпались подарки, платки, рубашки, даже обутки и теплое платье.

– Надѣнь, надѣнь! – кричали женщины и дѣти Бытерхай, которая, восхищенная подаренной рубашкой, не знала, что съ ней дѣлать.

Наконецъ, къ огню подползъ неожиданно крошечный мальчуганъ и бросилъ несчастнымъ украшенныя рѣзьбой и рогами деревянныя игрушки.

– Ай да, Мурунъ! И онъ тоже хочетъ что-нибудь подарить несчастнымъ… Возьми, Бытерхай, это для тебя, это коровы, – одобрили всѣ ребенка.