Генри Каттнер - Все - иллюзия [сборник]

Именно тогда, с первым, ужасным, раздирающим звуком металла, скребущего по камню, под водой началась последняя глава истории Человечества.

Племя резко замерло, в ступоре зависнув в воде, тщетно пытаясь понять, что же могло стать источником этого звука, которого они никогда раньше не слышали.

Еще один оглушающий скрежет металла по камню стал единственным ответом на немой вопрос. Но этого хватило, чтобы все понять. Поднявшись к просвету в коричневых листьях, Рэн увидел начало конца, происходящего прямо у него перед глазами. Это было так близко, что даже в тусклой придонной воде он ясно все видел невооруженным глазом, и слышал так громко, что почти оглох. Океан — шумное место даже по самым скромным прикидкам, звуки в воде разносятся очень далеко, а этот скрежет парализовал как чувства, так и разум.

Поскольку рушился последний оплот Человечества — Разрушитель пробирался через город.

Пока Рэн смотрел, огромная машина уперлась тупой мордой в основание башни, и с ужасным воплем стали, с уже знакомым долгим, скрежещущим звуком, усиленным водой, башня содрогнулась и стала наклоняться к границе города все сильнее и сильнее, а ее зеленые знамена-водоросли вытянулись в обратную сторону. Из содрогающихся окон вырвалась стая рыбы.

Не выдержав натиска, башня подалась целиком, ее верх был нетронут, но основание рассыпалось в пыль, и все здание рухнуло, завалив мелкими обломками горбатые плечи Разрушителя, закопав, скрыв их из виду.

На одно безумное мгновение Рэн понадеялся... но он прекрасно знал, что это невозможно. Ничто не могло сломать Разрушителя.

Когда облако пыли немного осело, он увидел, как темный корпус поднимается, стряхивая с себя каменную мантию, которую башня набросила на его спину, лишь едва поцарапав непроницаемую броню.

Прежде чем обломки улеглись, раздался еще один отдаленный крик сопротивляющегося камня, ударивший по ушам племени в хорошо проводящей звук водной среде. Рокот, как от землетрясения, прокатился по узким улицам, и какая-то невидимая башня ужасным весом обрушилась на плечи какого-то другого невидимого Разрушителя.

Машина тяжело развернулась перед племенем и уткнулась тупым носом в следующее здание. Высокие стены простонали, треснули по всей ширине и с пугающим достоинством начали медленно накреняться.

Итак, последний город, предоставлявший убежище человеку на его собственной планете, наконец, уступил, сдавая улицу за улицей, одного за другим убивая представителей последнего клана людей.

РЭН И окружающая его группа собрались в узком ущелье, через которое попали в это бесполезное убежище. Никто ничего не говорил, пока они болтались в воде между переливающимися стенами над расплавленным зеленым стеклом дна. Истощение и отчаяние заглушили все мысли в их головах. Они только могли тесниться вокруг Роана и оцепенело ждать смерти.

Вдали Разрушители методично превращали город в руины, здание за зданием, выискивая последних представителей человеческой расы. Город, трижды разрушенный, наконец, пал, башня за башней. Теперь уже никто не мог даже представить, с каким именем он родился. Иллиум, Константинополь, Чикаго, Лондон, Перле... кто сейчас помнил? Когда-то он познал разрушение огнем, это еще было видно на почерневших стенах. (Тени тех, кто не сумел убежать при этом нападении, и тут и там все еще виднелись темными пятнами на камнях, отпечатанные самым мощным огнем из всех существовавших, но в море уже ничего не осталось от людей, которые знали, что это были за тени, и кто их отбросил.) Один раз город подвергся разрушению водой. А теперь...

Спокойно, никак не замечая теней, этих остатков конфликтов верхнего мира, через воду то и дело проносились «Мысли Бездны». Машины не обращали на них никакого внимания. Возможно, у Разрушителей не было органов чувств, способных уловить эти выбросы глубинной энергии. Медленные и непреклонные, как сам прилив, гигантские «Мысли» разворачивались и прокатывались мимо падающих башен, толпящихся людей и затем, неизбежно, сворачивались снова и исчезали.

Последние люди на Земле были слишком ошеломлены, чтобы уделять им хоть какое-то внимание.

Даже Рэн, знавший, что им придется сделать дальше — в какую последнюю, ужасную опасность он должен повести свой народ, — едва ли узнал величественный прилив «Мысли», прошедший мимо них.

Клан уже почти стал стаей морских животных. Рэн болтался, такой же измученный и бездумный, как все остальные, не посылая никаких сообщений. Дагон укрылся под нависающим выступом камня, слишком дрожащий и перепуганный, чтобы излучать даже собственный страх. Это было последнее поражение. Интеллект подвел их, хитрость тоже. Неразумные океанские существа, выживающие благодаря негибкому набору инстинктов, были в большей безопасности, чем Человечество, которое быстро опускалось до их уровня.

Думать было слишком трудно, ужасно трудно. Легче было перестать думать, плавать стаями и слушать того, кто громче всех выкрикивает известное всем остальным. Бежать было тоже легко. Древние, очень древние механизмы тела могли избавить их от ноши мышления. Не нужно было бы предсказывать, что будет завтра, поскольку осталось бы только бесконечное сегодня — если люди вообще выживут. Если Разрушители не найдут их и не пробьются через толщу камня, чтобы уничтожить последних представителей рода.

В глубине разума Рэна что-то задрожало и снова неохотно ожило. Старое знание, что на его плечах лежит огромная ответственность, все еще двигало им, долг не только перед племенем, но и перед чем-то в неосязаемом будущем, о котором он знал лишь легенды и пророчества. Спасти им жизнь будет недостаточно. Рэн должен спасти их будущее. И, что самое важное, он должен сохранить их людьми. Путь Дагона был прост — вернуться к беззаботности животных...

РЭН испустил осторожную, пробную мысль, касаясь разумов соплеменников. Весь клан задрожал от этого едва ощутимого призыва к жизни, к тому, чтобы снова поднять ношу, которую они почти сложили навечно.

Некоторые отпрянули от этого прикосновения, отрицая его, решительно закрывая свое сознание, поскольку думать было слишком больно. Осознание себя тоже причиняло слишком сильную боль. Они стали кланом, который в тот момент перестал признаваться в том, что у них есть эго. Они отказались от него в пользу более легкого способа и по собственной воле стали морскими животными.

Но были и другие, те, кто с доверием повернулся к Рэну, открыв свои разумы для его приказов.

У него не было для них других команд — только одна, причем слишком опасная, возможно, последнее, что может сделать Человечество. Рэн направил свои мысли старейшинам клана, спрашивая совета, горячо надеясь, что тяжесть выбора не ляжет на него одного. Одного за другим он настойчиво опрашивал их.