Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

– Я чувствую себя так, будто умер и попал в иной мир, – произнес Маскалл.

– Я по-прежнему не знаю, зачем ты здесь, – ответил Корпанг.

– К чему и дальше делать из этого тайну? Я пришел, чтобы найти Суртура.

– Это имя я слышал – но при каких обстоятельствах?

– Ты забыл?

Корпанг шел, глядя в землю, явно встревоженный.

– Кто такой Суртур?

Маскалл покачал головой и ничего не сказал.

Вскоре долина сузилась настолько, что два человека могли соприкоснуться пальцами в центре, положив свободные руки на каменные стены. Казалось, она кончится тупиком, но когда путь выглядел особенно пессимистично, и со всех сторон сгрудились скалы, не видимый прежде поворот внезапно вывел странников на открытое пространство. Сквозь щель в утесах они вышли в огромный естественный коридор, тянувшийся под прямыми углами от того места, где стояли путники. Через сотню ярдов оба конца коридора терялись в полумраке. Прямо по центру пролегла пропасть с отвесными стенами; ее ширина варьировала от тридцати до ста футов, однако дна видно не было. По обеим сторонам пропасти, друг напротив друга, располагались скальные платформы шириной двадцать футов; они тоже уходили в обе стороны и растворялись в сумраке. Маскалл и Корпанг вышли на одну из таких платформ. Уступ напротив был на несколько футов выше, чем тот, на котором они стояли. За платформами тянулась двойная стена высоких, неприступных скал, чьи вершины терялись из виду.

Поток, сопроводивший их сквозь щель, бежал дальше, но вместо того чтобы водопадом спускаться по стене пропасти, перетекал на другую сторону, подобно жидкому мосту, а затем исчезал в просвете в скалах.

Однако Маскаллу еще более удивительным показалось отсутствие теней, которое здесь было заметней, чем на открытой равнине. От этого место напоминало зал призраков.

Корпанг, не медля, повел их по платформе налево. Когда они прошли около мили, пропасть расширилась до двух сотен футов. Три больших камня высились на уступе на противоположной стороне; они напоминали трех стоящих великанов, неподвижно замерших бок о бок на самом краю бездны. Корпанг и Маскалл приблизились к ним, и Маскалл увидел, что это статуи. Высота каждой достигала тридцати футов, высечены они были очень грубо. Конечности и торсы обнаженных мужчин были едва намечены, скульпторы потрудились только над лицами, и даже лица эти представляли собой наброски. Это явно была работа примитивных художников. Мужчины стояли, выпрямившись, с сомкнутыми коленями, их руки свисали по бокам. Все три были совершенно одинаковыми.

Когда они поравнялись со статуями, Корпанг остановился.

– Это олицетворение трех твоих Сущностей? – спросил Маскалл, который испытывал благоговение, несмотря на свою врожденную дерзость.

– Не задавай вопросов, но преклони колени, – ответил Корпанг. Он сам опустился на колени, однако Маскалл остался стоять.

Корпанг закрыл глаза ладонью и погрузился в безмолвную молитву. Несколько минут спустя свет заметно померк. Тогда Маскалл тоже опустился на колени, но продолжал смотреть.

Становилось все темнее, пока не воцарилась беспросветная ночь. Изображение и звук исчезли; Маскалл остался наедине со своим духом.

Затем один из трех колоссов вновь медленно обрел видимость. Но это была уже не статуя – это был живой человек. Из черноты проявились гигантская голова и грудь, озаренные таинственным розовым свечением, будто горная вершина в лучах восходящего солнца. Свет усилился, и Маскалл понял, что плоть человека прозрачна, а сияние исходит изнутри. Конечности видения окутывал туман.

Вскоре черты лица стали отчетливыми. Они принадлежали безбородому юноше лет двадцати и сочетали девичью красоту и отважную мужскую силу. На лице играла таинственная насмешливая улыбка. Маскалл ощутил бодрящее, загадочное возбуждение, в котором боль мешалась с восторгом; такие чувства испытывает человек, посреди зимы очнувшийся от глубокого сна и увидевший приглушенные, нежные, светящиеся краски зарождающегося рассвета. Видение улыбалось, не шевелясь, и смотрело за спину Маскалла. Тот начал дрожать – от удовольствия и других эмоций. Маскалл глядел, и его поэтическая чувствительность стала столь нервной и необъяснимой, что он не мог больше сдерживаться и разразился слезами.

Когда он вновь поднял глаза, видение почти растворилось, и несколько мгновений спустя Маскалл вновь оказался в беспросветной темноте.

Вскоре появилась вторая статуя. Она тоже ожила, однако Маскалл не мог различить деталей ее лица и тела из-за яркого света, который они источали. Этот свет, сперва бледно-золотой, разгорелся пылающим огнем, озарившим весь подземный ландшафт. Каменные выступы, скалы, коленопреклоненные Маскалл и Корпанг, две неосвещенных статуи – все это словно залили лучи солнца, и от предметов протянулись черные, четкие тени. Свет нес с собой жар – но жар необычный. Маскалл не почувствовал изменения температуры, однако его сердце расплавилось и стало по-женски мягким. Его мужские заносчивость и эгоизм неуловимо померкли; его личность будто растворилась. Осталась не свобода духа и не легкость, а страстное, почти яростное духовное ощущение жалости и тревоги. Маскалл испытал мучительное желание служить. Все это исходило из жара статуи и не имело объекта. Он взволнованно огляделся, и его взгляд упал на Корпанга. Маскалл положил ладонь ему на плечо и отвлек спутника от молитвы.

– Ты должен знать, что я чувствую, Корпанг.

Корпанг ласково улыбнулся, но промолчал.

– Меня больше не интересуют мои дела. Чем я могу тебе помочь?

– Хорошо, Маскалл, что ты столь быстро реагируешь на невидимые миры.

Стоило ему произнести эти слова, как статуя начала меркнуть, а пейзаж – погружаться во мрак. Эмоции Маскалла постепенно улеглись, но лишь оказавшись в полной темноте, он вновь обрел власть над собой. Тогда он устыдился своего мальчишеского проявления энтузиазма и скорбно подумал, что, должно быть, в его характере чего-то недостает. Он поднялся на ноги.

Как только он встал, в ярде от его уха раздался мужской голос. Не громче шепота, однако Маскалл понял, что это не Корпанг. Он прислушался – и не смог сдержать телесной дрожи.

– Маскалл, ты умрешь, – сказал невидимый человек.

– Кто говорит?

– Тебе осталось жить всего несколько часов. Не теряй времени впустую.

Маскалл ничего не мог ответить.

– Ты вел презренную жизнь, – продолжил тихий голос. – Ты действительно считаешь, что у этого могучего мира нет смысла, а жизнь – это шутка?

– Что я должен сделать?

– Раскайся в своих убийствах, не совершай новых, чти…

Голос умолк. Маскалл подождал, не раздастся ли он снова. Однако царила тишина, и говоривший, судя по всему, ушел. Необъяснимый ужас охватил Маскалла, он словно оцепенел.