Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

Тут он увидел, как одна из статуй меркнет, как гаснет бледно-белое свечение. Раньше он и не замечал, что она светится.

Еще несколько минут спустя вернулось естественное освещение. Корпанг поднялся и, встряхнув Маскалла, вывел того из оцепенения.

Маскалл огляделся, но никого больше не увидел.

– Кому принадлежала последняя статуя? – спросил он. – Ты слышал, как я говорил?

– Я слышал твой голос, но больше ничей.

– Мне только что предсказали мою смерть, так что, полагаю, жить мне осталось недолго. Лихаллфэ пророчил то же самое.

Корпанг покачал головой.

– Ты ценишь жизнь? – спросил он.

– Очень мало. Но все равно это страшная вещь.

– Твоя смерть?

– Нет, предупреждение.

Они умолкли. Воцарилась глубокая тишина. Казалось, ни один из них не знает, что делать дальше и куда идти. Затем они услышали барабанный бой. Он был медленным, выразительным и впечатляющим, далеким и негромким, но очень отчетливым на фоне безмолвия. Он словно исходил из некой невидимой точки, располагавшейся слева от того места, где стояли путники, однако на том же каменном выступе. Сердце Маскалла заколотилось быстрее.

– Что это за звук? – спросил Корпанг, вглядываясь в полумрак.

– Это Суртур.

– И снова, кто такой Суртур?

Маскалл сжал руку Корпанга, чтобы тот умолк. Странное свечение разлилось в воздухе в той стороне, откуда слышался барабанный бой. Оно становилось сильнее и постепенно озарило весь пейзаж. Теперь они видели предметы не при свете Тире, а при этом новом свете. Теней не было.

Ноздри Корпанга раздулись, и он гордо выпрямился.

– Что это за огонь?

– Это свет Маспела.

Оба инстинктивно посмотрели на три статуи. В странном свечении те изменились. На лице каждой фигуры застыла отвратительная, жуткая маска Кристалмена.

Вскрикнув, Корпанг прикрыл глаза рукой.

– Что это может означать? – спросил он минуту спустя.

– Это должно означать, что жизнь лжива, равно как и ее создатель, одна это личность или несколько.

Корпанг снова поднял взгляд, будто человек, пытающийся смириться с ужасным зрелищем.

– Осмелимся ли мы в это поверить?

– Ты должен, – ответил Маскалл. – Ты всегда служил высшим силам – и должен поступать так и впредь. Просто выяснилось, что Тире – не высший.

Лицо Корпанга налилось грубым гневом.

– Жизнь определенно лжива. Всю свою жизнь я искал Тире, а нашел вот это.

– Тебе не в чем себя винить. Кристалмен целую вечность оттачивал свое коварство. Неудивительно, что человек не в состоянии увидеть истину, даже если намерения у него самые лучшие. Что ты решил делать?

– Похоже, барабан удаляется. Ты последуешь за ним, Маскалл?

– Да.

– Но куда это нас приведет?

– Быть может, за пределы Трела.

– Это кажется мне реальней реальности, – заметил Корпанг. – Скажи, кто такой Суртур?

– Говорят, что мир Суртура, или Маспел, – это оригинал, искаженной копией которого является этот мир. Кристалмен есть жизнь, но Суртур – это нечто иное.

– Откуда ты знаешь?

– Это знание сложилось постепенно – из вдохновения, опыта, бесед с мудрецами твоей планеты. С каждым часом оно кажется мне все более истинным и принимает все более четкую форму.

Корпанг встал лицом к трем Фигурам, на его твердом, энергичном лице читалась решимость.

– Я верю тебе, Маскалл. Лучшего доказательства не требуется. Тире – не высший, а в некотором смысле низший. Лишь насквозь лживое и подлое существо может пасть до подобных обманов… Я иду с тобой – но не становись предателем. Быть может, эти знаки для тебя, а вовсе не для меня, и если ты меня покинешь…

– Я ничего не обещаю. Я не прошу тебя пойти со мной. Если ты предпочтешь остаться в своем маленьком мире или сомневаешься, лучше не ходи.

– Не говори так. Я никогда не забуду то, что ты для меня сделал… Поспешим, иначе упустим звук.

Корпанг пустился в путь с бóльшим энтузиазмом, нежели Маскалл. Они быстро зашагали по направлению к барабану. Около двух миль дорога шла по уступу, не опускаясь и не поднимаясь. Таинственное свечение постепенно угасло и сменилось обычным светом Трела. Ритмичные удары продолжались, но далеко впереди; ни один из путников не мог к ним приблизиться.

– Что ты за человек? – неожиданно спросил Корпанг.

– В каком смысле?

– Как тебе удалось достичь таких отношений с Невидимым? Почему я никогда не испытывал ничего подобного до встречи с тобой, несмотря на непрерывные молитвы и смирение? Чем ты лучше меня?

– Слышать голоса – это не профессия, – ответил Маскалл. – У меня простой, незамутненный разум. Быть может, именно поэтому я иногда слышу то, чего тебе до настоящего момента слышать не удавалось.

Корпанг помрачнел, промолчав. И тогда Маскалл увидел в нем гордыню.

Наконец уступ начал подниматься. Они находились высоко над платформой на противоположной стороне пропасти. Дорога резко свернула вправо, и они прошли над пропастью и дальним уступом словно по мосту, выводившему на вершину скал на той стороне. Перед ними сразу выросла новая гряда утесов. Они шли за барабаном вдоль их подножия, но когда поравнялись с устьем большой пещеры, звук донесся оттуда, и они шагнули внутрь.

– Это путь во внешний мир, – заметил Корпанг. – Я иногда пользовался этим проходом.

– В таком случае, нет сомнений, что нам туда. Признаюсь, что буду рад снова увидеть свет солнца.

– У тебя есть время думать о свете солнца? – спросил Корпанг с неприятной улыбкой.

– Я люблю солнце, а кроме того, похоже, фанатика из меня не получится.

– И все же ты меня опережаешь.

– Не огорчайся, – ответил Маскалл. – Я скажу тебе еще одну вещь. Маспела нельзя желать, по той простой причине, что Маспел не имеет отношения к желаниям. Желать – свойство этого мира.

– Тогда какова цель твоего путешествия?

– Одно дело – неторопливо шагать к цели, совсем другое – нестись к ней сломя голову.

– Быть может, обмануть меня не так легко, как ты думаешь, – сказал Корпанг, снова улыбнувшись.

В пещере было светло. Тропа сузилась и круто пошла вверх. Потом угол подъема достиг сорока пяти градусов, и путникам пришлось карабкаться. Тоннель стал таким тесным, что Маскаллу вспомнились детские кошмары.

Вскоре показался дневной свет. Они поспешили преодолеть последний отрезок пути. Маскалл первым вырвался в мир цветов и, покрытый грязью и кровью из множества царапин, замер, моргая, на склоне холма, купаясь в сияющих лучах заходящего солнца. Корпанг следовал за ним по пятам. Ему пришлось на несколько минут прикрыть глаза руками, так непривычен он был к слепящим лучам Бранчспелла.

– Барабан смолк! – внезапно воскликнул Корпанг.

– Музыка не может звучать все время, – сухо ответил Маскалл. – Нам не следует капризничать.