Джон Райт - Золотая Трансцендентальность

— Сможет ли Фаэтон починить проявитель?

— Да, сможет.

Аткинс явно разочаровался, а кинжал продолжал:

— Он сможет отправиться к Лебедю X-l и начать там археологические изыскания. Вероятность сохранности чертежей крайне велика. На экспедицию уйдёт примерно семьдесят лет по времени корабля, а по земному летосчислению — десять тысячелетий.

Аткинс осмотрел коридор — листва цвета полупрозрачного индиго переливалась, как трава, бесконечные чёрные ряды мыслительной техники тянулись к антигоризонту над макушкой, далеко внизу занятые наномеханизмы струились горным потоком.

Поистине, великий корабль. Нельзя такой отдавать — он врагу победу принесёт.

Безумная затея Фаэтона стояла на безумной мыслишке, что моральные законы — что-то вроде законов физических. Он рассчитывал, что все достаточно развитые и логичные умы сойдутся в вопросе "что есть хорошо, а что — плохо" с научной точностью.

Но ведь "хорошее" и "плохое" не на скрижалях высечены. Добро и зло определялись действующей в данный момент стратегией и тактикой. Сиюминутной выгодой. Нынешняя тактика должна одолеть и зло, и ослепшее скудоумие, и неотвратимые угрозы — наперекор всеобщей слепоте и всемирной беззаботности.

А хорошая тактика — гибка.

— Хорошо. Исполняй.

Дафна нашла Фаэтона на капитанском троне, посреди блеска и роскоши командного мостика. Белое нанополотнище плаща ниспадало с наплечников чёрно-золотого доспеха, переваливало через плечо и уходило в пол, подключаясь к системам корабля — проверяя напоследок, все ли иерархии перенесены в броню и не осталось ли в корабельном рассудке опасных программных лоскутков.

Шлема Фаэтон не носил. Подпирая подбородок, он с едва заметной улыбкой сосредоточенно внимал энергетическому зеркалу.

Голос подступающей к трону Дафны отзвучал эхом по простору:

— Диомед с нами идти не решился. Он предал твоё доверие.

Фаэтон перевёл взгляд на неё.

Дафна носила перешитую кольчугу, как у Аткинса — выкройку сняли с пролитой на вспомогательном мостике крови, но приталили, чтобы доспех не висел мешком. В сгибе локтя покоился шлем с плюмажем. Паутинный кушак обнимал изгиб бёдер, и свисающая пара кобур для кремневых дуэльных пистолей раскачивалась в такт походке. В свободной от шлема руке она держала нагинату. (Нагината — боевой посох с коротким изогнутым лезвием на конце, и им традиционно вооружались благородные жёны самураев. К Британии, Викторианской эпохе, Третьей эре и Серебристо-Серой школе этот японский бердыш никакого отношения не имел.)

Ради красоты, или из женственного остроумия, она набросила поверх кольчужного комбинезона кружевной чувствительный шёлк Чародейской тантрической накидки. Кружево тянулось за спиной игривой позёмкой, чешуйки кольчуги, позвякивая, разбрасывали от каждого стегна пригоршни солнечных зайчиков, а каблуки ярко цокали в шаг. Колыхающийся плюмаж едва не мёл по палубе.

Она встала перед троном, широко поставив ноги. Упёрла тупой конец нагинаты подле пятки, вздёрнула подбородок и взглянула требовательно, как царица, как готовая сорваться соколица. [48] Наподлинную она "grounding (уземлила) the butt (задницу) of her (её) pole-arm (древкового-оружия)" (тире — ошибка сканирования бумажной книги), но приведу из Википедии: "Нагина́та (дословный перевод — «длинный меч») — японское холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения (именно рукоятью, а не древком, как может показаться на первый взгляд) и изогнутым односторонним клинком." Рукоять так рукоять, "не древко" так "не древко", спорить не буду.

— Ну?

В глазах Фаэтона она увидела беззаботность.

— Не придёт Диомед? Ну и ладно, он всё равно парень славный. Но Нептунец. У них Софотеков нет. Ему сложно понять план, требующий веры в логику.

Чего это Фаэтон такой довольный?

Тут по правую руку от золотого трона вырос серебряный, украшенный геральдическими цветами Дафны.

— И кто это мы? — улыбнулась она. — Гера и Зевс?

— Надеюсь, супружеской верности у меня побольше, чем у него. Прошу, — Фаэтон кивком пригласил Дафну.

Дафна расплылась в улыбке, выжав из щёк ямочки, и запрыгнула на сидение, напутствовав нагинате стоять рядом.

— Миленько. Быстро свыкнусь.

Поёрзав, она потянулась котёнком.

Фаэтон провёл взглядом по изгибу её спины. Про себя отметил, до чего дивно свет облекает изящество её рук. Сказал:

— Думаю, Гефест и Афродита уместнее.

— Я-то, и в таком наряде — не Афина? — оторвалась Дафна от утыкивания причёски под шлем. — Да и неудачник твой Гефест.

— Сойдёт, с моим-то чувством юмора. Вот ты — точно моя Афродита.

— Ну спасибочки! — надулась Дафна. — Помнится мне, Афродита Гефесту рога наставляла с богом войны.

Тут она повернулась к зеркалу и увидела Аткинса за разговором с ножом. Дафна подалась вперёд, экран, почувствовав сфокусированный взгляд, отправил в Среднюю Виртуальность субтитры.

— Что он там творит? — ошарашенно пролопотала она.

— Повторяет за Аресом. Пытается увести у Гефеста любимую, — последовал кроткий ответ. [49] И тут отмечу, что вослед Одиссею-Улиссу из первой главы, я решил перевести римские имена богов и одного царя на греческий лад. Вместо Одиссея, Геры, Зевса, Гефеста, Афродиты, Ареса в подлиннике — Улисс, Юнона, Юпитер, Вулкан, Венера и Марс. Греческая культура русскому языку ближе римской, всё-таки.

— А ты расселся?! Сделай что-нибудь! Он сейчас весь поход подорвёт к чертям! — вытаращилась на Фаэтона Дафна.

— Не сможет. Моё оружие против Ничто и против него подействует. Смотри:

— Хорошо. Исполняй.

— Сэр, я вынужден попросить письменную копию приказа, заверенную вашей подписью, — ответил кинжал.

— Чего?

— Подчинённый, согласно действующему Воинскому Уставу — Инструкции для Систем и Программ Военного Назначения, пункту номер, — тут нож протараторил номер, — при обстоятельствах, в которых мы находимся, имеет право получить у командования нотариально заверенную письменную копию приказа, сэр.

Аткинс понял. Копия приказа имела прок только как доказательство на суде присяжных. Будь приказ законным, никому бы и в голову не пришло требовать копию.

Всё-таки премьер-министр Кшатриманью Хан, верховный главнокомандующий, приказал Аткинсу не диверсии устраивать, а содействовать Фаэтону.

— Думаешь, я трибунала боюсь? Не смеши.

— Сэр! Генерал-Маршал просит меня угадать мысли Генерала-Маршала? Так, сэр?

— Я не собираюсь о карьере изводиться, (Тоже мне, карьера! Смех один!) пока испорченный идеализмом дурак готовится врагу единственный в Ойкумене неуязвимый корабль передать. Думаешь, я выслугой ради правого дела не пожертвую?

— Сэр? Генерал-Маршал просит меня оценить способность Генерала-Маршала отличить правые дела от неправых? Или Генерал-Маршал просит оценить собственную удаль? Я, сэр, не считаю, что Генерал-Маршал боится трибунала самого по себе.