Джек Вэнс - Лазурный мир

Как убить Царя-Крагена? С решением этого вопроса придется подождать, пока не будет заключено соглашение, пока мы не проявим желание действовать сообща — в любом случае, о наших методах и планах нельзя сообщать заступникам. Если кто-то из вас со мной согласен, дайте мне знать — время настало».

Хаст спустился с трибуны. На плоту наступило молчание. Лица застыли. Хаст смотрел по сторонам — никто не хотел встречаться с ним глазами.

На трибуну взобрался дородный Семм Войдервег: «Вы слышали, что сказал убийца. У него нет ни стыда ни совести. На Транке его осудили на смерть за злонамеренные преступления. Воспользовавшись обычаем, он потребовал, чтобы ему предоставили право говорить на Соборе. Ему предоставили такое право. Сознался ли он в своем ужасном преступлении? Скорбит ли он об огромной беде, постигшей Транк? Нет! Он разглагольствует о намерении совершать дальнейшие преступления! Он выходит за рамки всякой порядочности, поминая предков в попытке обосновать свои нечестивые предложения! Пусть Собор утвердит приговор, вынесенный на Транке — пусть каждый, кто чтит Царя-Крагена и пользуется преимуществами его недреманной бдительности, поднимут сжатые кулаки, требуя смерти преступнику!»

«Смерть!» — завопили заступники, поднимая сжатые кулаки. Но в большинстве своем слушатели не спешили следовать их примеру, они колебались. Глаза их бегали — многие с опаской поглядывали на море.

Войдервег разочарованно крутил головой: «Хорошо понимаю ваше нежелание применять насилие по отношению к ближнему, но в данном случае следует отбросить всякую щепетильность, — он протянул длинный белый палец, указывая на Хаста. — Неужели вы не видите, что этот человек — средоточие преступной, ничем не оправданной порочности? Позвольте пояснить. Как раз перед тем, как он совершил преступление, за которое его осудили, он совершил другое правонарушение против своего благодетеля и руководителя, мастера-наперсточника Зандера Рохана. Но его трусливая подлость, его попытка обманом победить в состязании с мастером-наперсточником и таким образом занять его должность была замечена арбитром Транка, Иксоном Мирексом — а также мной — и его план провалился».

Скляр Хаст взревел: «Как ты смеешь? Разве здесь, на Соборе, дозволяется откровенная клевета? Почему я должен терпеть подобные порочащие выдумки?»

«Ты можешь возразить, — сказал ему Файрал Бервик. — Это очень просто. Пусть заступник выскажется — после чего, если ты сможешь доказать, что он тебя оклеветал, клеветнику придется понести надлежащее наказание».

Войдервег отреагировал со всей серьезностью: «Хотел бы напомнить, что правда и клевета — разные вещи. Доказательством клеветы может служить только злонамеренное побуждение. А у меня нет и не может быть таких побуждений. Таким образом, я продолжаю...»

Но Хаст воззвал к арбитру Смотрины: «Прежде чем он продолжит, я хотел бы, чтобы вопрос о клевете был решен окончательно. Я желаю доказать, что этот человек обвиняет меня, руководствуясь личной ненавистью».

«Ты можешь это доказать?»

«Да, могу».

«Хорошо! — Файрал Бервик повернулся к Войдервегу. — Тебе придется подождать с дальнейшими замечаниями, пока не будет доказано или опровергнуто обвинение в клевете».

«Достаточно всего лишь заручиться свидетельством арбитра Мирекса, — возразил Войдервег. — Он подтвердит, что я ни в чем не исказил факты».

Файрал Бервик кивком разрешил Хасту выступить: «Если можешь, докажи, что тебя оклеветали».

Скляр Хаст указал на второго помощника-наперсточника, Вика Кейверби: «Будь так добр, подойди».

Кейверби, низкорослый субъект с волосами песочного оттенка и кривой физиономией — его сломанный нос был свернут на сторону — неохотно выступил вперед. Хаст сказал: «Войдервег утверждает, что я победил в состязании с мастером-наперсточником Роханом потому, что выучил заранее тексты упражнений, которые мы набирали во время состязания. Правда ли это?»

«Нет, неправда. Этого просто не может быть. Ученики тренировались, пользуясь текстами упражнений от первого до пятидесятого. Когда арбитр Мирекс выбирал упражнения для состязания, я принес хранившиеся в шкафу сложные тексты, не применявшиеся при обучении. Арбитр и заступник Войдервег сами выбрали эти тексты».

Скляр Хаст указал на арбитра Мирекса: «Правда это или нет?»

Иксон Мирекс глубоко вздохнул: «Правда, если рассматривать вопрос буквально. Но у тебя все равно была возможность заранее упражняться в наборе этих текстов».

«Такая же возможность была у мастера Рохана, — мрачно усмехнувшись, парировал Хаст. — Не говоря уже о том, что я ничего подобного не делал».

«Все понятно, — сухо заключил Файрал Бервик. — Но в том, что касается злонамеренного побуждения, послужившего причиной клеветы...»

Скляр Хаст указал кивком на Кейверби: «Он может объяснить и это».

Кейверби произнес — еще неохотнее, чем прежде: «Заступник Войдервег хотел жениться на дочери мастера-наперсточника. Сначала он обсудил это желание с мастером-наперсточником, и только потом — с самой Мерил Рохан. Я не мог не слышать, о чем они говорили. Мерил ему отказала наотрез. Заступник спросил, почему она так решила, и Мерил Рохан сказала, что намерена выйти замуж за первого помощника мастера-наперсточника, Скляра Хаста — если тот когда-нибудь начнет рассматривать ее как нечто большее, чем педаль машины для набора символов. Услышав эти слова, заступник Войдервег страшно разозлился».

«Вот еще! — воскликнул заметно покрасневший Войдервег. — Кто теперь распространяет клевету?»

Хаст обвел взглядом толпу. Его глаза встретились с глазами сидевшей среди слушателей Мерил Рохан. Та не стала ждать приглашения и поднялась на ноги: «Меня зовут Мерил Рохан. Второй помощник мастера-наперсточника дал, в целом и в общем, достоверные показания. В то время я намеревалась выйти замуж за Скляра Хаста».

Хаст повернулся к арбитру Смотрины: «Вот и доказательство».

«Ты достаточно убедительно обосновал обвинение. Я объявляю заступника Семма Войдервега виновным в клевете. Какого наказания требует Скляр Хаст?»

«Никакого. Это мелочь, не заслуживающая последствий. Я всего лишь хотел бы, чтобы на Соборе вопросы решались в зависимости от убедительности доводов, а не на основе не имеющих отношения к делу заявлений заступника Войдервега».

Файрал Бервик повернулся к Войдервегу: «Ты можешь продолжить выступление, но тебе придется воздержаться от дальнейшей клеветы».

«Я больше ничего не скажу, — глухо, напряженно отозвался Войдервег. — В конечном счете справедливость восторжествует». Он спустился с трибуны, прошествовал к скамье и уселся радом с арбитром Мирексом. Тот довольно-таки демонстративно отвернулся от него.