Джек Вэнс - Лазурный мир

Рубал Галлагер ухмыльнулся: «Тебе вряд ли удастся безмятежно выполнять свои обязанности, учитывая, что Семм Войдервег остается заступником, а Иксон Мирекс — арбитром».

«Они-то меня беспокоят меньше всего, — сказал Хаст. — Допуская, конечно, что я покину Собор с головой на плечах».

«На это, я думаю, ты можешь рассчитывать, — кивнул Галлагер, хотя в его голосе прозвучала мрачноватая нотка. — Конечно, многие хотят твоей смерти — но многие не хотят».

Поразмышляв немного, Скляр Хаст с сомнением покачал головой: «Даже не знаю, что сказать. На протяжении двенадцати поколений обитатели плотов жили в согласии, а теперь мы считаем дикарем любого, кто пригрозит другому кулаком... Хочу ли я быть причиной раздора? Хочу ли я, чтобы наши потомки помнили меня, как человека, поссорившего плоты?»

Рубал Галлагер рассматривал его с вопросительно-насмешливым выражением: «Никогда раньше не замечал в тебе склонности к философским рассуждениям».

«Не сказал бы, что мне нравятся подобные размышления, — отозвался Хаст, — но в последнее время возникает впечатление, что мне их навязывают вопреки моей воле». Он взглянул туда, где под навесом сидела Мерил Рохан, завязавшая беседу с незнакомым Хасту человеком, занявшим место на скамье напротив: тощим юношей с напряженным, вызывающим, угловатым лицом. Юноша подчеркивал свои слова нервной жестикуляцией. Он не носил никаких эмблем касты или гильдии, но, судя по зеленому орнаменту на воротнике, происходил с плота Санкстон.

Размышления Хаста прервались — Файрал Бервик вернулся на трибуну.

«Теперь мы продолжим рассмотрение дела. Надеюсь, все выступающие воздержатся от излишнего волнения и неподобающих выражений. Мы — вдумчивое собрание разумных и спокойных людей, а не толпа поддающихся минутным порывам фанатиков. Прошу присутствующих помнить об этом. Если участники будут раздражаться и кричать друг на друга, тем самым собрание потеряет всякий смысл, и мне придется снова объявить перерыв. Кто желает говорить первым?»

Из толпы послышался мужской голос: «У меня вопрос!»

Файрал Бервик указал на говорившего пальцем: «Выйди вперед, назови имя, касту и профессию, а потом задавай свой вопрос».

Это был тот самый тощий юноша с напряженным лицом, который только что беседовал с Мерил Рохан. Он сказал: «Меня зовут Роджер Кельсо. Я происхожу из касты разбойников, но отошел от обычаев и примкнул к лихоимцам. Мой вопрос можно сформулировать так. Скляра Хаста обвиняют в том, что его действия привели к катастрофе на Транке, и Собор должен определить меру его ответственности за эту трагедию. А для этого мы прежде всего должны определить непосредственную причину происшедшего. Таков существенный элемент традиционного права. Если кто-нибудь так не считает, могу процитировать мемуар Лестера Макмануса — он описывает теоретические принципы судопроизводства в Исходных Мирах. Это текст не включен в Аналекты и поэтому малоизвестен. Достаточно сказать, что человек, создавший условие, предшествовавшее преступлению, не обязательно виновен в преступлении — для того, чтобы ответственность могла быть возложена на него, он должен фактически, непосредственно и однозначно совершить преступление».

Баркван Блаздель прервал его беззаботным, почти покровительственным тоном: «Но именно в этом и заключалось действие Скляра Хаста: он нарушил Ковенант, взял на себя полномочия Царя-Крагена и тем самым причинил последовавшее ужасное, но справедливое наказание плота».

Роджер Кельсо выслушал заступника, явно заставляя себя сдерживаться вопреки своему нраву — он беспокойно вертелся на месте, его темные глаза блестели: «Если так будет угодно достопочтенному заступнику, я продолжу изложение своего вопроса».

Блаздель вежливо кивнул и уселся.

«Когда выступал Скляр Хаст, он затронул проблему, которую совершенно необходимо решить: а именно, призвал ли Семм Войдервег Царя-Крагена к Транку? Ответить на этот вопрос непросто. Многое зависит не только от того, вызвал ли Войдервег Царя-Крагена, но и от того, когда именно он это сделал. Если он вызвал Царя-Крагена, как только был замечен бродячий краген-разбойник, все хорошо и замечательно. Но если он вызвал Царя-Крагена после того, как Хаст попытался убить крагена-разбойника, тем самым Войдервег виновен в катастрофе, постигшей его плот, в гораздо большей степени, чем Хаст, потому что заступник несомненно предвидел последствия своего поступка. Каково, на самом деле, положение вещей? Умеют ли заступники тайно сообщаться с Царем-Крагеном? Мой конкретный вопрос заключается в следующем: вызвал ли Семм Войдервег Царя-Крагена к Транку, чтобы тот наказал Скляра Хаста и его помощников?»

«Вот еще! — воскликнул Баркван Блаздель. — Ты отвлекаешь внимание, это диалектический трюк!»

Поразмыслив немного, Файрал Бервик сказал: «На мой взгляд, поставлен достаточно определенный вопрос. Лично я не могу на него ответить, но думаю, что он заслуживает ответа — хотя бы для того, чтобы прояснить ситуацию. Семм Войдервег, что ты можешь сказать?»

«Я ничего не скажу».

«Не упрямься, — доходчиво настаивал Бервик. — Ты — заступник по профессии. Ты несешь ответственность перед людьми, которых представляешь и за которых заступаешься. Конечно же, ты не несешь ответственности за Царя-Крагена, каким бы благочестивым ни было твое к нему почтение. Уклонение, умолчание, упрямство могут только вызвать негодование и воспрепятствовать справедливости. Не сомневаюсь, что ты это понимаешь».

«Все это понятно, — язвительно отозвался Войдервег, — но даже в том случае, если я вызвал Царя-Крагена — а правилами нашей гильдии запрещается давать определенные ответы на такие вопросы — я руководствовался исключительно благородными побуждениями».

«Так вызвал ты его или нет?»

В поисках поддержки Семм Войдервег взглянул на Блазделя, и заступник Смотрины счел нужным снова подняться на ноги: «Арбитр Бервик, я вынужден возразить — мы рассматриваем тупиковую ветвь разбирательства, не имеющую непосредственного отношения к его основной цели».

«В чем тогда заключается основная цель разбирательства?» — поинтересовался Файрал Бервик.

Баркван Блаздель удивленно развел руками: «Какие могут быть сомнения? По признанию самого Скляра Хаста, он нарушил законы Царя-Крагена и давние обычаи наших плотов. Остается только определить надлежащую меру наказания, не более того».

Файрал Бервик начал было говорить, но уступил это право Роджеру Кельсо, тоже вскочившему на ноги: «Должен указать на фундаментальное противоречие в словах достопочтенного заступника! Законы Царя-Крагена — не человеческие законы. С каких пор инакомыслие стало преступлением? Если так, преступники — очень многие из нас, не только Скляр Хаст».