Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

— Она расширяется внутрь, — ответил я. — В принципе такую операцию сделать можно, но она будет очень сложна, и требует очень высокого мастерства, притом опасна для жизни.

— А разве лучше оставить скважину? — не согласился Охрим. — Тогда при незначительной переделке люди снова завладеют нашим разумом. А соединить аккумулятор с мозгом можно простым проводником.

— Тогда придётся идти в лабораторно-монтажный кopпyc, — сказал Ренат. — Только там можно сделать такую операцию. А ты уверен, что сможешь её сделать?

— Да, я мог бы, — спокойно ответил Охрим с такой уверенностью, как будто у него уже был большой опыт в этом деле. — Конечно, при условии, что будет обеспечена наша безопасность…

В этот момент раздался сигнал переговорного устройства. Не отвечать было нельзя. Я нажал кнопку.

— ЭКР-2 находится у вас? — спросил голос Суниры Цуямы…

— Это я, — ответил я, и, чтобы он ничего не заподозрил, добавил — Слушаю вас.

— Какое задание ты получил от академика Кулатова?

— Включить других ЭКР и доставить их в лабораторно-монтажный корпус, — ответил я. Врать не было смысла. Ещё мне захотелось узнать, почему он не спросил об этом самого Кулатова, но я не сделал этого, потому что тогда выдал бы себя.

— И дал ключ? — спросил Сунира изменившимся голосом.

— Да…» (Что? Ах… в смысле: Кулатов — ему?)

«…— И ради этого была подстроена авария и выброшен из кабины Дейрз?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Ответить утвердительно — значит, возникнут сомнения в психическом здоровье Кулатова, и мы будем задержаны до выяснения. А если отрицательно? Как тогда объяснить аварию? Или не говорить им всего? Могут ли быть тайны, которые им знать не положено? Сослаться на высшие инстанции?

— Ты не понял вопроса? — поторопил Сунира.

— Я думал, но информации мало, — такой мой ответ не удивил бы Суниру.

— Ну, хорошо. А после доставки ЭКР в лабораторно — монтажный корпус что ты должен делать?

— Ждать дальнейших указаний, — ответил я…»

(Да! Он для них — как машина, устройство!)

«…— Кто должен их передать?

— Академик Кулатов.

— В каком помещении вы будете ждать указаний?

— В лаборатории нейробионики.

— Вы пойдёте туда в сопровождении Анхиза Галактионовича. Сейчас он зайдёт за вами. Понятно?

— Понятно…

…Теперь надо было действовать быстро. Охрим отключил дисплей. Мы оба подошли к двери. Конечно, Ренат и Виталий догадались, что мы собираемая делать. Странно только, что Кременецкий и Кварцхава не оказали никакого сопротивления. Может быть, в их интересам, чтобы мы их заперли здесь? Непонятно. Из этой комнаты можно ответить на чужой вызов, но вызвать самому никого нельзя.

Наш проход через двери был зафиксирован сигнализацией и понят Сунирой как вход Кварцхавы, если и в кабинете Кварцхавы мог быть слышен наш разговор. А если не был — пусть Сунира вызывает Кварцхаву хоть целый час… Заперев дверь снаружи, мы вышли. В коридоре нас не встретил никто. По двору старались идти под самыми окнами, чтобы не заметил Сунира.

— Где Кварцхава? — остановили нас у входа в корпус…

— Подвернул ногу, — ответил я. — Лежит на лестнице.

— Проходите, — неодобрительно бросил часовой. — Зря вас сделали похожими на людей.

Да, пока всё нам сходило, потому что никто не знал, что мы действуем по своей инициативе. Будь мы людьми, на лжи нас поймать било бы совсем не трудно. Но все думали, что мы запрограммированы людьми, и одни люди сваливали всё на глупость других. Правда, этих глупостей уже набралось подозрительно много, так что надо было побыстрее кончать. По лестницам лабораторно-монтажного корпуса я поднимался с предчувствием, что ceйчac кто то преградит нам путь…

Этого не случилось. Никого не встретив, мы дошли до нужной нам лестничной площадки. В дальнем конце коридора кто-то стоял, но не обращал на нас внимания. Или только делал вид, что не обращал? Во всяком случае, мы уже почти у цели…»

(А образы — уже яснее! Клетки кафеля на площадке, коридор или цех за стеклянной дверью; потом — что-то глухое, тёмное…)

«…Вахтёр в переходной камере не удивился нашему появлению. Он быстро нашёл скафандры, соответствующие нашей комплекции, и завернул за нами люк. Камера повернулась. Мы вошли в лабораторию нейробионики… Как мы и предполагали, там были люди. Вот их-то никто и ни о чём не предупреждал. Они удивлённо смотрели на нас. Кажется, они всё-таки заметили, кто мы такие, и поэтому не задавали вопросов. Подойдя ближе, я увидел, что они монтируют мозг очередного ЭКРа — пока без имени и, конечно, опять со скважиной. Ну ничего же, это последний раз!..»

(И вдруг мысль: а если всё это — такой эксперимент?

Всё… в «ложной памяти», воображаемое? Потому — так гладко: их не слышат, не замечают?

Но — для чего? И — чем кончится?)

«…Когда мы отошли чуть подальше, люди уже не могли видеть нас из своей кабины. Хорошо, что дверь каждой кабины сделана прозрачной не полностью, как кабины, как предполагалось раньше, а только с небольшим окошком в виде телеэкрана…» (А видны — полностью прозрачные!) «…Через эти окошки, проходя по коридору, мы смотрели, какая кабина нам больше подходит для нашей цели. Четыре кабины подряд были в нерабочем состоянии — индикатор свидетельствовал о том, что аппаратура не налажена. Ещё в одной кабине находилась ремонтная бригада, которая, к счастью, нac не заметила. Осталось две кабины. И вдруг вспомнилось, как на дpyгих этапах операции я удивлялся тому, что всё идёт гладко. Может быть, неудача ждёт нас на последней ступени к цели?

…В нерабочем состоянии была и предпоследняя кабина. Я почему-то боялся сделать следующий шаг, чтобы увидеть… единственную оставшуюся кабину… Вспомнился рассказ Кулатова… o том, как несколько лет назад футболисты киевского «Динамо» споткнулись именно о последнюю ступень Кубка европейских чемпионов…»

(И правда: как «ступенька» в записи!)

«…Он пропустил гол за три минуты… и телекамера показала на трибуне… покинул в трудный момент…»

(«Ступенька» обратно?)

«…Теперь он работает в нашем Институте, в этой самой лаборатории…»

(Кто? Бывший игрок «Динамо»?

Неясный момент — как прорыв чего-то постороннего!)

«…— Кабина в рабочем состоянии! — торжественно объявил Ренат.

Дверь открылась нажимом кнопки. Но закрывать её надо было, закручивая замок изнутри. Пропустив всех вперёд, я взялся закрывать дверь, и вдруг увидел человека в скафандре. Всё во мне похолодело, как говорят в таких случаях люди. Это был Нигматуллин!