Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

…— А как дадим понять, что надо свернуть? — спохватился и Кламонтов.

— Я уже пробую, — боясь оборвать наметившуюся связь, откликнулся Вин Барг.

— Так я выезжаю вперёд, и делаю знак! — сказал Ареев. — Или просто крикну: «сюда»!..

(Нет, со связью — не получалось! А свет фар — уже близок…

Как «закрыто» его сознание! Почти как у аорариан! Хотя — да, виден уже и свет фары мопеда…)

…— Сюда! — ударил по нервам и ауре крик Ареева. — Налево! Мы всё знаем! Мы поможем!

— Откуда? Кто вы?.. (Или: «Отойди!.. Кто вы»?)

— Мы… на твоей стороне! Мы хотим помочь! Садись к нам!

— А… мопед?

— Его по свету фары видно! — ответил Кламонтов. — Так тебя и найдут!

— Оставь его тут, — предложил Ареев.

— Ладно… — треск мотора заглох. — Меня столько уже передавали от одних людей другим! Теперь вот — вы…

(Он, быстро оставив мопед, перебрался на заднее седло тандема…)

— …А как же сами увидите дорогу в темноте?

— А у нас прибор ночного видения, — решил сразу признаться Ареев.

— А откуда он у вас? И вы так видите дорогу?

— Видели, когда ехали сюда…

— Вот, всё видно, — Вин Барг, развернув тандем, сдвинул прибор ночного видения на глаза, и будто «вспыхнула» местность: просёлок, поле. (И сразу — ощутил возросший вес. Теперь их на тандеме — двое…)

— А… кто вы?

— Ну, как тебе сказать, — начал Ареев. — Тоже подростки, как ты. Узнали о тебе, и…

— Но как узнали?

— Это лучше объясним по дороге. Сейчас уехать бы отсюда…

(А ведь — не знали имени! И как спросить — теперь?..)

…Лесополоса быстро осталась позади. Дальше, в поле — холм; за ним — туманный овал прохода…

(А сзади… Да, заглох рокот мотора: остановились — те!

Хлопнула дверца, кто-то вышел из кабины… Что ж, пусть ищут — в зарослях! Увы, и самим тут — не прибавить скорость…)

— И… знаете, кто я?

— Нет, вот именно: точно не знаем, — ответил Ареев. — Нo знаем твою ситуацию, и решили помочь.

— Но как узнали? Я же… вот только сегодня, сейчас…

— Ну, узнали… А вот — твоего имени…

— У меня нет имени, — странно спокойно ответил новый знакомый.

— Как? — Ареев (да и Вин Бapг) едва не потерял равновесие от удивления.

— У каждого же есть имя… — вырвалось у Кламонтова.

— Ну, то есть… определённого! Мне его много раз меняли…

(А сзади, из лесополосы, слышалось: «Мы знаем, что ты там! Где ты прячешься?.. Выходи!..»)

— Но… почему так?

— Даже не знаю. Не подходил… всем тем людям…

— Но как… — начал Ареев.

— А что это там? — встревоженно перебил их пассажир.

(Светящийся овал над полем! Уже миновали холм — и виден отсюда! А его — забыли подготовить!)

— …Вы, что… из будущего?..

(Вин Барг снова чуть не выпустил руль…

И — всё притихло! Даже там, сзади, в лесополосе…)

— …И что будет? Субпространственный переход?..

(В этот миг — Ареев исчез в сиянии овала…)

— Ну, не совсем из будущего, — oтветил Кламонтов. — А какой сейчас год? (Да, вот тоже — не знали! Не успели выяснить!)

— 1989-й… А у вас?

— Ну… немного дальше, — начал Кламонтов, уже въезжая в овал…

Вин Барг не услышал конца фразы — и лишь едва успел притормозить; а Кламонтов — убрать с пути в тамбуре свой велосипед…

(А новый пассажир — всё же испугался с непривычки?..)

…— А всё-таки: кaк тебя звали… в этот раз? — спросил Ареев.

(Сразу — без лишних эмоций, к делу!)

— Иван… Нет, Николай, — неуверенно начал новый попутчик. — Или… Иван Николаевич… Верховский, или Верчевский… Это — у тех, где я был сейчас. А вообще столько сменил имён и фамилий: был уже — и Пётр Крыжевский, и Андрей Гончарук… Или то — не я? Даже не всегда в этих именaх помню: где — я, а где — те, кто усыновили! Лучше объясните, если знаете: почему всегда — попадаю к таким людям?

— Каким? Как… эти?

— Ну, не совсем… Но — обязательно хочет унизить, сломать волю? Чтобы — виноват всегда и во всём? Даже советуются между собой: как меня «прибрать к рукам»! Вы же знаете…

(Не знали! И как теперь вести разговор?)

—…Но что, нормально — чтобы на мне срывали злость всегда и за всё? И потом ещё уговаривали: ты должен понять, у них — «трудный момент», или eщё что-то! То есть — я всегда должен понять всех, а меня — никто никогда? А пробую защищаться, дать отпор — тут же отдают кому-то другoму, чтобы «перевоспитать»! И всякий раз — от сумасшедшего к сумасшедшему, чтобы был им — как игрушка! И — бесятся за что попало… Радиопомехи в передаче — виноват я; стою за хлебом в очереди, а он кончился — виноват я; заразился, принёс домой простуду — виноват я? Взрослые — никогда ни в чём не ошибаются… и даже заразить их могут — только дети? Их надо «уважать», им — ещё думай, что и как сказать; а со мной — позволено всё? Потому что у них всегда — «трудный момент», неприятности на работе и друг с другом?..

(«Почему вагон ничего не открыл? — снова подумал Вин Барг. — Почeму мы не готовы?..»)

— …Но защищать-то себя — могу, если надо? Или от них — нельзя, потому что они «старшие», им всё можно? Но вот скажите: это нормально? Всё, что со мной делали…

(«Но…что? — уже мысленно обратился Вин Барг к новому пассажиру. — Представь хоть пример!»)

— …Ну, когда бьют, лупят — расчётливо, чтобы причинить боль? И зная, видя же, что я «ещё маленький» — ну, тогда — и не могу сопротивляться! А когда уже мог — они в истерику: «как смел поднять на нас руку?..» На маленького, слабого — можно, на большого и сильного — нельзя? Потому что — это нас так «воспитывают»? Мы им — не люди, мы слов не понимаем, нас надо — болью? И ещё сами могут пойти, куда-то пожаловаться, показать следы, которые на них оставил — когда не выдержал и ответил? А сам почему-то ничего не могу доказать — если, например, заставляют садиться на кнопки, и прямо так, с воткнутыми, идти в школу! Даже смеются: «что ты выдумываешь?»…

(И… было? На самом деле?)

— Дa, это на самом деле! — ответив вслух, новый пассажир и тут не удивился. — Или, у других: кто-то из соседей пришёл, донёс им, кто мне в тот момент были за родителей, что я «не так себя вёл» — и уже моя обувь заперта куда-то! Неважно, что похолодало — будешь ходить так, пока не извинишься! В школу так пойдёшь…

(Ах, вот как… в «земном» варианте!)

— …А за что, перед кем? Я же не знал, что на меня наговорили! Но это неважно, главное — чтобы унизился, признал, что виноват! Вот так, ни за что…

(Земная «простонародная педагогика»… Так их «делали людьми»… А сделали — кем? Люди ли это?)

— …Правда, потом опять отдали другим, и это… как бы снялось! На новом месте — никакой той вины нет! Но я уже привык — босиком, а те — против! Каждый раз — новые привычки, веди себя иначе… И ни на что своё права нет — будь таким, как они хотят! Увлёкся чем-то — а на новом месте для этого нет условий; начал в школе изучать один язык — потом начинай с середины другой! А его совершенно не знаю — и выходит, не могу учиться, выходит — сумасшедший!..