Алистер Лоуренс - Соната лунной принцессы [СИ]

Медленно менялись цифры на сырых серых бетонных стенах, одна за другой, одна за другой. Я старался подбадривать Лиз как мог. Впрочем, девушка держалась молодцом.

— Даже не верится. Мы скоро увидим солнце. Я никогда не видела его, даже на картинках. Какое оно? Ты знаешь, Рэт? — С нескрываемой радостью однажды спросила Лиз.

— Оно… Такое… Большое, круглое, яркое. — Я и сам не до конца понимал какое оно, солнце. — Наверное, оно теплое. И вообще — жизнь в солнечном мире куда лучше Далласа.

— Надеюсь… Мне неспокойно… Очень тревожно… Словно чувствую — близится нечто нехорошее. — Вдруг тон в голосе Элизабет поменялся, будто и не было былой радости. — Словно что-то случится. Эта мысль тревожит меня все сильнее.

— Не беспокойся… Самое страшное позади. Мы нашли проход в тоннель. И это здорово!

— Я знаю… Мы справимся… Или смерть Криса, Стива и Саймона была напрасной.

— Не будет. У нас все получится.

Не знаю почему, но мне и самому было неспокойно. Что-то тяготило душу. Нет, не неизвестность, не трудности, подстерегающие нас на каждом шагу, а нечто другое. Что-то необъяснимое. Тягость на пустом месте, словно из тебя вырвали кусок души, и рана кровоточит и зияет.

Октябрь 2213 года.

Первый день октября. Четыре дня в пути. Впереди еще долгие три сотни километров по холодному и сырому тоннелю, который мы успели окрестить «тоннелем жизни». Мы молодцы, шли, не жалея себя, но с каждым новым днем, понемногу, силы иссякали. Сперва чуть-чуть, а потом все сильнее, словно маятник, который только пришел в движение и с каждым разом раскачивался все медленнее.

С каждым новым днем наша заветная цель становилась все ближе, а двигаться вперед, навстречу мечте, наоборот, делалось все тяжелее и тяжелее. Сказывались усталость и постоянное гнетущее чувство голода и жажды. И пусть рюкзаки несколько опустели, и ноша сделалась легче — нас это уже не радовало, скорее наоборот.

Что сказать, холод, сырость, однообразие сырых стен, звуки эхо, все это не придавало бодрости.

— Как же хочется пить… — Выпалила Лиз.

— Держи. — Подал из рюкзака пластиковую тару с водой, но девушка лишь отмахнулась от меня.

— Нет… Просто сорвалось… Прости… Я не хочу пить… — Лиз отчаянно хотела пить, но притворялась.

— Попей хоть немного. Обезвоживание приведет к истощению. А нам надо быть сильными.

— Хорошо. Только если глоточек. — Лиз сделала глоток, подержав его сперва во рту, растягивая удовольствие.

— Пей еще… Не мучай себя. — Просил я.

— Нет. Ты вообще не пил сегодня.

— Я не хочу. — Пришлось соврать. Жажда мучила меня не меньше, но я терпел.

Так и жили. Каждый экономил ценную влагу друг для друга. Правда, на седьмые сутки, ночью случилась большая удача — в одном месте капли воды стекали прямо с потолка и, пока мы спали, оставив одну из пустых бутылок открытой — собрали половину литра. Радости нашей не было предела, за завтраком выпили ее всю без остатка, и даже не заметили. Какая же это радость — простая вода… Такая вкусная и освежающая. Конечно, посреди роскошного пляжа она не кажется столь привлекательной, но когда постоянно хочется пить — самое то. Лучше всяких самых изысканных вин, соков и кофе.

Лиз предложила оставить ее и дальше, так, на всякий случай. Вдруг проход и вправду закрыт — эта вода бы пришлась как раз кстати, пусть я и не думаю, что одна бутылка изменила бы ситуацию, скорее только оттянула нашу кончину на день-два.

Правда, впредь подобного везения не случалось и больше напиться вдоволь мы так и не смогли.

— Ты говорил во сне. — Как-то произнесла Лиз.

— Да? И что же? — Мне стало интересно.

Действительно, странный сон, будто он принадлежал не мне. Роскошные апартаменты, позолоченная посуда, дорогие украшения. Но это все не мое, это не мои воспоминания, не моя жизнь. Точно. Лаура, это был ее дом, такой просторный и светлый, еще до всех страшных убийств и разорения, но как? — «Почему я вижу ее сон?» — Задавался одним и тем же вопросом вновь и вновь.

— Не разобрала, какие-то странные слова, не слышала их раньше. Будто ты говорил на другом языке.

— Это не был мой сон. Я часто вижу его, но воспоминания чужие. Сон Лауры. Ее прошлое. Ее жизнь и воспоминания словно передалась ко мне. — Я только развел руками, не зная, как еще объяснить увиденное.

— Наверное, когда она распечатывала твою память, случайно или намеренно открыла и свою.

— Возможно. Если это так, то ее жизнь не была сахаром.

Элизабет взглянула на меня с любопытством и на мгновение мне показалось — с легкой толикой ревности.

— Расскажи, что тебе снилось?

Нет, это просто праздное любопытство, не больше. Да и кто станет ревновать к мертвецу. Не забывай, Джонс, мы по другую сторону жизни и смерти, у каждого своя правда и своя судьба.

— Лаура — дочь последнего правителя подземелья, именуемого Дальним Пределом, шерифа Роберта Хамельтона. — Что ж, пришлось рассказать всю историю. — Отец верно служил клану Мардук, помогая доставлять грузы для нужд Далласа из-за стены. Многие жители подземелья работали грузчиками или участвовали в перевозках. Это был синдикат — каждый получал выгоду, и на земле, и под ней. Клан Мардук щедро платил, но деньги портят людей, ты же знаешь, да? Безумство овладело разумом шерифа, и он замыслил свергнуть хозяев, ведь все тоннели, вентиляции и тайные ходы были известны подземным обитателям. Но в Мардук пришел перебежчик. Роберта предал лучший друг. За информацию он потребовал денег, женщин и власти, и хотел сам перебраться в башню Мардук, стать одним из правителей города — кардиналом. Когда же «Цитадель» ворвалась в Дальний Предел — они убивали всех: безоружных, стариков, женщин, детей. Поступил приказ — ликвидировать город. Мардук только и ждали повода. Они никогда не доверяли подземным жителям, особенно после того, как погиб один из четырех кардиналов. Не спасли город и огромные защитные двери, по какой-то причине они просто отказались закрываться. Скорее всего, это проделки Фэллона. Он ведь компьютерный гений и мастер взломов.

Когда предатель ворвался в особняк шерифа, то сперва вынес мозги жене Роберта на его глазах. После же, решив, что этого недостаточно и ее смерть слишком близка, то застрелил Лауру в живот, наблюдая за ее медленной и мучительной смертью, наслаждаясь ее предсмертными конвульсиями и утробными стонами. Хладнокровно смотрел и улыбался пока губы девушки медленно синели, кожа бледнела, а глаза умоляли о помощи, просили прекратить боль. Роберт просил убить ее без мучений, но тщетно. Лишь когда девушка потеряла сознание, палач утратил интерес, прикончив Роберта. Всего этого я не сказал Лиз. Не стоило ей знать кровавые подробности.