Юрий Леляков - Небо в кратерах дюн [СИ]

…Зелёный луч восходящего Эяна полыхнул на востоке. Как и вечером, зелёным золотом на короткое время осветились песчаные холмы разных форм. Зелёный луч встречался на Колосе часто, а в Агварасичорпне в общей сложности четверть всех рассветов и закатов не обходились без него. «Увидеть бы голубой, синий или фиолетовый луч», — мелькнуло в подсознании человека, сознание которого было занято чисткой ящера. Кусочки слинявшей чешуи медленно перемещал по песку лёгкий ветерок. Температура перевалила за 30…

Послышался лёгкий шорох крыльев, и огромная летучая мышь плавно пролетела по воздуху. Эта зверюшка была из соседней фермы — там их разводили на шерсть. Из этой шерсти, обладавшей изумительными свойствами, колосиане шили защитную одежду, незаменимую в песчаную бурю и просто для защиты от лучей Эяна. Крылья её превышали два метра в размахе. Сделав красивый вираж с переворотом, схватив на лету крупное насекомое, она повернула обратно и скрылась в дали за ангаром…

И тут прервалось видение зелёного луча. Эян стал сначала жёлто-зелёным, потом — бело-жёлтым, белым. Его горячие лучи залили Кевменирум, ярко осветили ящероферму, далёкую ферму летучих зверюшек, и огромные зеркала солнечной электростанции. Вдалеке, за электростанциями и фермами, раскинулся красивый, наполовину скрытый пурпурно-зелёными рощами, белый город. Восходящий Эян отражался от стен домов ослепительным блеском…

— Вин Барг! — хрипло произнёс ящер…

(Что?..

Или — лишь показалось, послышалось? А это, там — какой-то «Бинарк»?..

Но ящер — говорил?..)

…благодарно облизывая капюшон штормовки ухаживавшего за ним человека. — Фйх зынх! Дывзелер!.. («Спасибо»!)

— Дурашка! Зачем ты напоминаешь мне об этом событии? Хотя в чём тебя винить, ты ведь зверь…

…Он вспомнил, как это произошло. В городе Зершенчари — том самом, что километрах в двадцати сейчас ярко светился — произошло это непонятное и страшное событие…

После работы в одной из лабораторий Комбината научных открытий они отключили генератор шаровых молний (или, как их называли на Колосе, «долгих искр»), и собрались домой. Было это в середине зимы, в месяц тенх. Устав от работы, они присели под высоким навдархом на тёплый песок. Домой идти не хотелось — было прохладно. Зимой не было жары, от прошедшего недавно дождика воздух был особенно свеж. Они говорили о разных странных свойствах «долгих искр» и не заметили, как время перевалило за полночь. Вин Барг… (всё же?!) …устало прилёг на песок…

— Идём домой, там полежим! А то заснёшь здесь…

— Ну и что? — спросил Вин Барг.

— Да ничего, только разве дома нет?

— А если мне хочется здесь?

— А вдруг змея случайно, нехотя укусит?

— Они редко заползают в Зе…

Вин Барг хотел напомнить Файху, что город окружён заградительным барьером из зарытых глубоко в песок частых алюминиевых сеток. «Файх, очевидно, из-за усталости, позабыл об этом», — подумал он. Но вместо того, чтобы втолковать всё это другу, он вдруг резко дёрнулся, тихо вскрикнул и застыл неподвижно. Его глаза, широко раскрытые, смотрели в мир невидящим взглядом.

— Что с тобой?! — вскричал Файх.

Он схватил его за локоть и попытался нащупать пульс, но не смог… Он стал со всей быстротой, на какую только был способен, делать Вин Баргу искусственное дыхание, и звать на помощь. И вдруг увидел лужу пурпурно-красной крови, и ещё чего-то беловато-коричневого, расплывающегося вокруг затылка Вин Барга…

…Спасти его не удалось. Он умер от деформации мозга и большой потери крови. Причина его смерти осталась неизвестна. При осмотре места трагедии люди обнаружили в песке как бы вырытую кем-то канавку треугольного сечения, пересекавшую чёрный от крови песок. Что могло в этом тихом, спокойном месте нанести человеку такой страшный удар, что не только кровь, но частично и мозг вытек из головы?..

(Олгой-хорхой! Как… тот, на Аллоинаро?

Почему-то подумалось так…

Но — что в этом контексте… имя Вин Барга?

А — «двойная планета Лебайт», двойные спутников? А — прочее?..)

…Дальнейшее Файх помнил плохо. Горе ввело его в депрессию. Еле ворочая языком, он рассказал, как было дело, собравшимся вокруг него людям. Потом — потерял сознание…

…Очнулся он в голубой палате для нервнобольных. Целую неделю он чувствовал себя каким-то другим человеком, причём не со стороны и не изнутри, а непонятно откуда. Этот автоматизм прошёл только через полтора месяца, к началу песчаной бури, которой заканчивались зима…

Он надел комбинезон из серебристой шерсти, закрыл балахоном всю голову и лицо, и вышел через шлюзовые двери специального выхода. Через тонкую ткань, там, где были глаза, и плотно сжатые веки он увидел слабо просматривающиеся через песчаную пургу светящиеся указатели направления, не позволявшие сбиться с дороги случайным путникам. Зершанчарцы сидели в такую погоду дома, закрывшись герметичными дверьми от урагана, несущего безжалостный колючий песок. Файх разыскал по памяти и указателям дорогу на зверофермы, и двинулся через бурю…

Долог быть путь через ветер, сбивавший с ног, по сыпучим пескам, вихрившимся тяжёлой позёмкой. Было всего где-то +20 °C, но ветер и песок всё высушивали. Испытывая почти мучительные трудности, он отдыхал у дрожащих от ветра столбов указателей, и опять шёл вперёд… Наконец после десятичасовой борьбы с разбушевавшейся стихией он дошёл до скалы, на которой стоял дом-дача для учёных. Раньше он отдыхал тут не больше месяца, а теперь, наверное, он пробудет здесь не меньше года…

…Как могло ему перестать хотеться жить? В голову лезли всякие ужасные способы самоубийства. Самосожжение… К чёрту это всё! Злом не победишь зла! Что за желание — в противовес другой смерти устроить свою? Кого этим испугаешь? Непонятное явление? Да, хорошо, что разум опять вернулся к нему…

…Поднявшись по лестнице, он прошёл сквозь шлюз и вошёл в дом. Приглушённо гудел ветер. В коридоре ему встретился знакомый — Зальвинк, открывший свойство шаровой молнии существовать при определённых условиях по нескольку лет…

— Что с тобой? — спросил он. — Что это у тебя взгляд такой грустный? И откуда ты?

— Буря успокаивает. Вытесняет из головы переживания… Я буду долго жить тут. Врачи со мной согласны. Вот я и выполняю их рекомендации, по собственному желанию к тому же…

— Какие врачи? Болен ты, что ли?

— Немного. Нервы не в порядке. Мне надо отдохнуть. А ты как?

— Решил провести тут целую зиму. Надо будет кое о чём подумать. Как закончится буря и наступит весна, поеду в город. А ты забыл, что ли? Ах, да… А почему ты заболел?

— Как тебе объяснить… Понимаешь, люди не вечны… (Зальвинк — откажись Файх от объяснений сейчас, без воздействия опытного специалиста для успокоения на мозг — всё равно настаивал бы, и пожалуй, волновался бы ещё больше. Объяснять долго поэтому же было нельзя, и Файх — глядя на него грустным и в то же время успокаивающим взглядом, доведя успокаивающее биополе до той интенсивности, на какую был только способен, и жалея, что он не опытный телепат, продолжил.) …Он хорошо жил и хорошо умер. Он много сделал для людей, и его никогда не забудут… Я хотел сказать, что смерть его была быстрой и лёгкой. Он всегда будет с нами… Он сделал за свои 34 года больше, чем иной сделал бы за всю жизнь… (200–300 лет на Колосе.) …Нам нельзя расстраиваться — ведь мы, живые, не должны страдать. Хватит моих страданий на нас обоих с избытком. Умер Вин Барг…