Виктор Квашин - Погладить запретного зверя

— Ну, значит, встретим её вкусным обедом.

Дарья после обеда снова ускакала к подругам. Юрий Сергеевич побрился, почистил ботинки, привёл в порядок камуфляжный костюм. Вот, придумали одежду: сутки в тайге, на земле, у костра, и хоть в ресторан иди — ни грязи не видно, ни помятостей. До ночи было далеко. Решил сходить к Пришельцу.

Пришелец открыл дверь в трусах, пожал руку и сразу лёг, натянул одеяло до подбородка.

— Ты, это, сам там чайку завари. Прихворнул я маленько.

— Может, врача вызвать?

— Не-а, врач тут не поможет. Тут иноземный разум поработал — не земному лечить. Давай, давай, хозяйничай. И рассказывай, как сходил.

— Хорошо. Но с приключением. Тамара Ивановна ногу повредила, в больнице сейчас.

— Ну-у, ты что, Тому на вершину таскал? Ай-ай! Уж не по южному ли гребню?

— Туда по западному, назад по южному.

— И на южном она ногу поранила, — утвердительно заявил Пришелец.

— Откуда вы знаете?

— А тут и знать нечего. Не людское это место. Наблюдательный пункт видел?

— Это «кресло», что ли?

— Ну-у, кресло, стул, какая разница. Наблюдательный пункт пришельцев. Оттуда видно сопку в тридцати километрах к западу, она с особенной вершиной. Видел?

— На сопку не обратил внимания.

— А зря! Вот на той сопке у них тоже наблюдательный пункт. И дальше — так по всей Земле.

— А вы на той, другой сопке бывали?

— Нет, не успел. Да и так ясно — система наблюдения и связи. У нас только теперь по этому принципу сотовую связь изобрели, а у них тысячи лет назад было.

— Это, конечно, спорно, — не удержался Юрий Сергеевич. — Мало фактов для доказательств.

— Ну-у, ты совсем Фома неверующий! На вершине посадочную площадку видел?

— Это углубление посредине?

— «Углубление!» Ты хоть подходил? Камни по краю видал? Они же плазмой ракетных двигателей отшлифованы, на них до сих пор даже лишайники не держатся. Тут говорить не о чем — место стартов и приземлений!

— И даже если так, как это связано с травмой Тамары?

— Да так. Это место охраняется.

— Но пришельцев-то там нет.

— И откуда же ты это знаешь? Если ты не видел, значит, нет?

— Наука пока отрицает их присутствие.

— Ну-у, наука! Наука — нагромождение ошибок; опираясь на предыдущие ошибки, они строят новые гипотезы. Почему мы должны следовать тем же путём, закрывая глаза на неоспоримые факты, лежащие на поверхности лишь потому, что они не сходятся с теорией ошибок? Хотя среди учёных случаются гении, признающие явления, которые наукой отрицаются.

— Это, наверно, так называемые, «непризнанные учёные».

— Ну-у, конечно! А Эйнштейна не желаете? Это он заявил, что есть только два способа прожить жизнь: так, как будто никаких чудес никогда не бывает, или так, будто всё на свете является чудом. Ага! Ты, конечно, предпочитаешь первый. А я руководствуюсь вторым! И благодаря этому очень многое познал и открыл даже тут, в Ясенёвке! Тут вокруг полно чудес! Только люди отказываются их видеть. Отказываются — и всё! И ты туда же.

Юрий Сергеевич слушал страстную речь больного Пришельца, прижимавшего узловатыми пальцами одеяло к подбородку, и наблюдал за удивительной мимикой: широкий рот с узкими губами растягивался и сжимался, губы очень подвижны, брови поднимались и опускались, в такт словам шевелились огромные уши, а бесцветные глаза смотрели не моргая. За всё время он не моргнул ни разу! Точно — «Пришелец!»

— Наверно, я ещё мало тут чего видел, чтобы безоговорочно поверить вашим рассказам.

— Да видел ты! Видел. Не верю, чтобы ты и не видел. Нижние скалы как проходил? Влево сунулся?

— Угу. Откуда знаете?

— От верблюда. Туда тропа ведёт. А оттуда не ведёт. Там западня, ловушка. Как выбраться удалось?

— Назад и затем по правой стороне.

— Ну-у, значит, везучий ты. И Тамара с тобой. А может, он её пожалел, потому и тебя отпустил.

— Кто?

— Хранитель. Мудур. Он оставлен пришельцами охранять тайные места и знаки до возвращения хозяев.

— И какой же он, этот хранитель? Дух невидимый?

— Вполне видимый, когда надо. Ты тропу смотрел? Заметил, какая тропа? Заметил? Это — не тропа! По ней не ходят. Никто не ходит! А кто ходит, тот не возвращается. А тебе повезло.

Юрий Сергеевич судорожно пытался связать воедино повествование старика и ночное видение под скалой. До поры не хотелось раскрывать свою информацию.

— И кто же это? Медведь? Вы его видели?

— Не видел. Ну-у, и рад этому. А там и так понятно, по следу — змей это Горыныч, по-местному, по-удэгейски Мудур.

— Почему Горыныч-то? Горынычи на Руси водились, а отсюда до Руси — десять тысяч вёрст! — усмехнулся Юрий Сергеевич.

— Ишь ты, умник! Да причём тут вёрсты? Горыныч — от слова «гора», в горе он живёт. Вот там его нора и есть, куда тропа ведёт. Там он и охраняет секреты и тайные знаки. Кто его видит, обязательно умирает. Не сразу, так потом, недолго живут.

— Откуда же вам это известно? Змей сказал? Так вы его не встречали.

Пришелец подскочил на кровати, свесил босые ноги, уши его поднялись, казалось, прижались к макушке.

— Мне известно! Мне так ещё известно! Я сам умираю. Год уже как…

— Ну, понятно, что вы болеете, но как это связано с этим Горынычем?

— А вот так, — Пришелец вдруг умолк, снова лёг, укрылся до подбородка. — Секрет. Я знак его видел.

— Какой знак?

— Ну-у, не скажу. Секрет. Ты увидишь, тоже заболеешь.

— Так, где вы его видели? Там, на скалах?

— Какая разница? Кто увидел знак или самого Мудура — умрёт. И вылечить нельзя никак.

Юрий Сергеевич поднялся, стал готовить чай. Он бы и закурил сейчас, наверное. Понятно было, что это полубред, полудомыслы, но убеждённость Пришельца в том, что все, кто видел змея, умрут, повлияла на настроение. В одном Юрий Сергеевич был со стариком согласен: в горе живёт змей, больше быть некому. Теперь всё сложилось. Кроме одного: в природе таких змеев нет.

Он придвинул стол к кровати, налил чай в чашки. Пришелец сел на койке, отхлебнул, посмотрел немигающим взглядом.

— Хорошо заварил. Сахар там возьми, в серванте. Ага, там.

Помолчали. Юрий Сергеевич хотел всё-таки выудить, что скрывает старикан. Что-то было, чувствовалось, хотелось узнать. Тайны всегда притягивают и цепляют, от них трудно отвязаться, пока не раскроешь.

— Расскажите про знак. Пожалуйста! — Юрий Сергеевич избегал называть пожилого человека Пришельцем, а имени не знал и стеснялся теперь спрашивать.

— Я же тебе объяснил: заболеешь, умрёшь.

— Умирать не в моих правилах! Тем более что я в это не верю. А каждому — по вере его. Кто не верит — не умрёт.

— Ну-у, не верит он! А я верю. А умирать мне жалко. Хоть и прожил много, а мне мало. Я хорошо жил, интересно. Я по своим правилам жизнь прожил, потому и счастлив. А ещё бы многое хотел сделать. Вот, музей еще доделать, задумки у меня есть по разделу природы, да и по археологии тоже. И с пришельцами тоже не до конца разобрался. Ты же не знаешь, да никто не знает: я книгу пишу. Да! Вот, смотри, — он вскочил, прошлёпал тапками до комода, вытащил две толстых папки с завязками. — Вот, здесь материалов на два тома!