Виктор Квашин - Погладить запретного зверя

— Снимай вещи. Снимай одежду.

Пришлось повиноваться.

Собака относила каждую вещь хозяйке и после осмотра возвращала. Похоже было, что собаке эта игра нравилась. Юрию Сергеевичу — не нравилась.

Нэликэ, а он был почти уверен, что это она, ничего не взяла из карманов и из рюкзака, кроме фотоаппарата. Аппарат ловко включила и методично просмотрела все кадры, похоже, и за вчерашний день тоже. Затем извлекла носитель памяти и швырнула в огонь. Аппарат бросила в рюкзак.

— Одевайся. Рассказывай, откуда приехал, зачем вчера с училкой на гору ходили? Что под скалой делали, что видели? Как догадался, кто живёт там?

Юрий Сергеевич рассказал всё, только соврал, что Тамара Ивановна ничего не заметила, и Пришельца не выдал, объяснил, будто сам догадался, что зверь под скалой необычный.

— Видел, кто там, под скалой?

— Чуть-чуть, хвост только. Издалека.

— А сегодня что училке сказал, когда в тайгу пошёл?

— Гербарий собирать.

— Гербарий? — Неликэ неожиданно расхохоталась, и собака развеселилась, стала прыгать лапами на хозяйку и вилять хвостом. — Мущчина, нехорошо женщине врать! Пойдём теперь ко мне в гости, мущчина. Ты всё не твоё отдал, теперь ты хороший человек. Бояться не нужно. Отдыхать будешь, потом домой пойдёшь.

У Юрия Сергеевича подогнулись колени, он добрался до бревна и сел. Ничего не хотелось. «Конвоир» присел рядом, достал «приму», прикурил угольком. Маску он закатал вверх, обнаружив скуластое, загорелое и вполне не злодейское лицо. Карабин, стоявший между его колен, был очень стар, но ухожен, и явно исправен. Нэликэ тоже закурила. Когда сигарета кончилась, поднялась и сказала «Пошли!»

Шли недалеко, полчаса, не больше. Под горой на берегу горной речки стоял домик из брёвен под шиферной крышей, вполне приличный. Неподалёку надворные постройки, сараи. На солнцепёке — несколько ульев. На поляне роются куры. Простор, красиво, спокойно. От построек вниз по берегу речки дорога, наезженная.

— Это в Ясенёвку? — спросил Юрий Сергеевич, начиная приходить в себя.

— Да. По ней пойдёшь. Двенадцать километров. Недалеко. Сейчас, чай попьёшь, отдохнёшь, и пойдёшь тихонько. Хорошо, мущчина?

— Хорошо. Очень хорошо.

— У нас там чай летом пьют, — махнула рукой Нэликэ, и повела за сараи. Там, на отшибе, на отдельной поляне стояла постройка в форме чума: каркас из жердей обтянутый старым заплатанным брезентом.

Нэликэ откинула полог. Вошли. «Конвоир» и собака остались снаружи. Юрию Сергеевичу сразу полегчало; с женщинами он всегда проще находил контакт. И теперь было так же. Хозяйка усадила его в неожиданное в таком помещении кресло-качалку. Разожгла в ту же минуту костёр, повесила на свисающий сверху крюк закопченный чайник. Было спокойно и как-то даже уютно. «Всё-таки нужно иногда переживать встряски, чтобы слаще жилось», — подумалось Юрию Сергеевичу.

Нэликэ тем временем, налила ему чай в обычную эмалированную кружку.

— Пей, это добрый чай, силы даёт. Вкусно?

Он кивнул. Напиток был необычный, даже несколько приторный, но его хотелось пить, организм принимал. Он с удовольствием выпил до дна, поставил кружку. Откинулся на спинку — благодать!

— Ты видел, как горит огонь? — спросила Нэликэ из-за спины и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Присмотрись, как играет пламя, как оно скачет, смотри, как дышат огнём угли. Правда, красиво?

Он хотел ответить, но засмотрелся на эту завораживающую пляску цветов и лишь кивнул.

— Смотри, как огоньки переходят один в другой и обратно: туда-сюда, туда-сюда, жёлтый-красный, жёлтый-красный. Так можно смотреть постоянно, так хорошо себя чувствовать, когда они так пляшут. Тебе хорошо от этого?

— Да, очень приятно, — прошептал Юрий Сергеевич, ощущая, как просто растворяется в этих огоньках и в словах милой женщины.

— И тебе приятно при этом слышать мой голос, правда?

— Да… да, приятно.

Это неуловимо напомнило что-то пережитое, нечто очень глубоко забытое пыталось вырваться в сознание. Но добрый женский голос успокаивал мозг, как снотворное. Думать не хотелось. Может, так влияла физическая усталость и стресс от испуга?

— Сейчас для тебя нет в этом мире ничего кроме угольков и моего голоса, правда?

— Да, сейчас я слышу только твой голос.

И вдруг в мозгу отчётливо и громко: «Молодой человек, покиньте зал!» Вот оно, прорвалось: ещё пацанами пошли на сеанс гипнотизёра. Генка Журков хотел узнать, как загипнотизировать продавщицу, чтобы она с рубля давала сдачи как с десятки. И вот так же примерно начался сеанс, а потом его выгнали, вернее, вывели, и с ним ещё одного мужика, сказали, что они «негипнабельны», и деньги за билеты вернули. Было обидно. Но сейчас… вот оно что, вот она почему ласковая такая! Хочет загипнотизировать. А-а, она сотрёт мне память, и я стану «пришельцем». Ха-ха! Спокойно, продолжим сеанс.

— Такие красивые огоньки, ты слушаешься моего голоса, и тебе это нравится, правда?

— Да, мне нравится.

— Ты сейчас отдохнёшь и пойдёшь домой, правда?

— Да, я пойду домой.

— Тебя спросят, где ты был. И ты скажешь, что гулял по лесу. Тебе нравится гулять по лесу. Что ты скажешь людям, когда тебя спросят, где ты был?

— Я скажу, гулял, мне нравится гулять по лесу.

— Тебя спросят, видел ты змея или что-то подобное, а ты ответишь: никогда не видел ничего подобного, всё это чепуха. Что ты скажешь, когда тебя спросят, видел ты змея?

— Я скажу: чушь собачья!

Нэликэ вдруг резко выкрикнула несколько слов. Почти немедленно появился оскаленный пёс и следом «конвоир» с карабином в руках.

— Гыр-гыр, бур-быр-гыр! Ты врал мне, мущчина! Я не говорю с тобой больше. Уходи навсегда!

«Конвоир» передёрнул затвор, показал стволом «на выход!»

Всё кончилось! Застрелит как зайца — иное в этом жесте не читалось. Юрий Сергеевич затравленно оглядывался, что-то лопотал о прощении, о неразглашении, клялся, упал на землю «не станут же они убивать в своём доме». Собака быстро исправила положение: все должны вести себя только так, как приказала хозяйка!

Юрий Сергеевич шёл как можно медленнее, но пёс подгонял, а молчаливый «конвоир» держал палец на спусковом крючке. Шансы подходили к нулю. Понятно, если бы удалось стереть память, его бы отпустили «дурковать» среди живых, а если он «негипнабельный», один выход — в расход. Видать, они крепко берегут свою тайну. Свято берегут, запрет у них на знание посторонними о существовании Мудура. Табу это. Сонгдо!

— Я видел Дэгдэчи! — заорал он, чтобы услышала Нэликэ.

Пёс тут же с разбегу одним ударом сбил на землю, навис над лицом жёлтыми клыками. «Конвоир» направил ствол в лоб.

— Что ты видел?

— Дэгдэчи, — прошептал Юрий Сергеевич, косясь на собачью пасть, — Летучего Человека.