Алена Некрасова - Император рая

Алекс перевел взгляд с вершин далеких гор на сюрреалистичную картину, развернувшуюся в соседнем кресле. Там Анна поудобней расположилась со спицами, пытаясь исполнить какой-то непонятный узор на свитере. Вязание было ее новым увлечением. Но надолго ли его хватит, Алекс не знал. До этого были попытки резьбы по дереву, написание картин, поэзия и даже вышивание. Да Алекс уже и не помнил, какой хренью только не страдала Анна. Это было до чертиков непривычно, но без этих странных попыток привязать себя к этой обыденной жизни она буквально сходила с ума.

А началось все в тот момент, когда у ног Клинка взорвалась граната. Анна осталась жива, но ног у нее больше не было. Даже Бог не в силах решить все проблемы, когда Бога больше нет. И кто бы мог подумать, что пуля в лоб станет этому виной. Прискорбная и до оскомин банальная кончина для великого и всемогущего Коновала. Не в пример той, что уготовил Смерть для причастных в гибели Марка тварей.

Анна обещала справиться, и Алекс ей верил. Для него не имело значения, сколько конечностей у нее осталось. Она жива, для него достаточно. Ради нее он бросил винтовку на склад и встал у руля. Они вместе управляли целым миром. Но этого было мало.

Марк когда-то говорил, что с любого самого сильного наркотика можно соскочить, главное пережить ломку, а вот от чувства зависимости избавиться невозможно уже никогда, но с ним можно научиться жить, было бы желание. Алекс понял, им эту ломку не пережить. Но и другого выбора у него не оставалось.

— Шёпот, захвати по пути еще пару банок пива, — не поворачивая головы, вдруг произнес Алекс.

— Вот дьявол — возмутилась появившаяся из темноты дома гостья, бросая в усмехающегося Алекса одну бутылку за другой.

— Нет, всего лишь Смерть… в отставке, — поймав обе тары, ответил он, — я просил банки.

— За ними иди сам, папа, — в отместку гордо вскинув голову, произнесла девушка.

— Ну, спасибо и на этом, дочь. Стакан воды перед кончиной я попрошу у кого-нибудь другого, — язвительно парировал Алекс.

— Здравствуй, Кассандра — оторвавшись от вязания, произнесла Анна.

— Привет, мам, — ответила девушка, присаживаясь на подлокотник кресла матери. — Как дела? — поинтересовалась она.

— Ничего нового, — проворчал Алекс.

Кассандра лишь усмехнулась его ответу. Действительно ничего нового. Отец говорил так каждый раз, но за его ворчливым тоном скрывалось совсем другое. Он был рад ее видеть, как бы ни хотел это скрыть.

Что бы и когда Алекс не говорил, он и в правду любил своих детей. И старших, и младших, и даже сыновья Мирты и Тима были для него как родные. Алекс до сих пор ощущал свою вину в смерти Головы и Скалы. Да, его и близко не было на том транспортнике, но от этого легче не становилось. Ведь это он посылал их на задание, он отдавал приказ. Впрочем, Виктор и Ганс в смерти родителей винили отнюдь не Смерть. Нашлись персоны и поважней. И им пришлось ой как не сладко.

Алекс не прислушивался к разговору своих женщин, но проскакивающие в нем имена старшего Эрика и младших Мары и Мартина не ускользали от его внимания. Смерть уже привык, что кто-то из детей раз в месяц оказывался на пороге их тихой уютной «камеры смертников», называемой домом. Они оправдывали свое появление разнообразными причинами. Но больше всего это напоминало посещение в психбольнице. Спокойные однообразные разговоры с Анной без каких-либо упоминаний прошлой жизни. И попытки напомнить Алексу, кто он есть на самом деле, и вытащить его из этого серого болота.

— Пап, ты не хочешь порулить своим миром? — ожидаемо поинтересовалась Кассандра. — Он без тебя скучает.

— Нет, Каси, — ответил Алекс — Я как последний романтик положил этот мир к вашим ногам. Рулите его в любом понравившимся вам направлении.

— Что, ты даже не возмутишься, если кто-то из нас отпинает твой мир в самую глубокую задницу? — уточнила Кассандра.

— Нет, если вы не переломаете себе при этом ноги, — заверил дочь Алекс.

— Ты как всегда неисчерпаемый комок оптимизма, папуля, — усмехнулась она, — Я вас люблю, — проворковала Кассандра, чмокая родителей в макушку на прощание.

— Знаю, — скривившись, выдохнул в ответ убежавшей дочери Алекс. — Зачем Ян приучил их это делать? — в пустоту поинтересовался он. — Завел бы своих.

— Ты же знаешь, твой брат хотел коротать «свою недолгую» с человекоподобными племянниками, — усмехнувшись, ответила Анна, поправляя сползшие на переносицу очки.

— А доживать приходится мне, — сглатывая застрявший в горле ком, произнес Алекс. — Знаешь, Анна, я всегда думал, что сдохну от ран, потери крови, кинжала в спину, пули в сердце, пробитых мозгов в конце концов. Но в самые жуткие моменты моей никчёмной жизни я не мог даже предположить, что стану медленно загибаться от разбитой вдребезги души. Я вообще считал, что души у меня нет.

Но ответил ему только ветер, сочувственно подвывающий где-то в кронах деревьев. Алекс плавно поднялся с кресла, подняв с пола упавший клубок, и неслышно прошел в дом. Принеся из спальни теплый плед, он аккуратно укутал им погрузившуюся в себя Анну. Она одними губами что-то бормотала себе под нос, не сводя рассредоточенного взгляда откуда-то с вершин далеких гор, и не замечала ничего вокруг. Вязание тоже перестало действовать. И вряд ли найдется что-то, что могло помочь и ему выбраться из своего собственного мрака. За годы, прожитые вдалеке от всего остального мира, одно Алекс осознал очень отчетливо. Жизнь не щадит никого, она пережёвывает даже самых крепких, беспощадно выплевывая их останки на обочину, и не сбавляя скорости пролетает мимо.

Все люди братья,

но не все братья люди.

Станислав Ежи Лец

Вся моя жизнь — как один огромный ком неразрешимых трудностей. Я родился, это само по себе стало проблемой. Впоследствии я часто задавался вопросом, а стоит ли игра свеч. Когда мир показывает тебе свой оскал и чуть ли не с пеленок заставляет бояться собственной тени, частенько хочется — случайно, к примеру, споткнувшись — свернуть собственную шею. В такие моменты меня выручало феноменальное жизнелюбие. Стремление жить, а не существовать, привило привычку перебарывать трудности. Приклеив на лицо несмываемую любыми неурядицами улыбку, я твердо решил дать отпор старушке судьбе.

В тот момент, когда за моей спиной прозвучало страшное слово «корорец» я, не задумываясь, схватил индивидуальный спас-рюкзак, нацарапал пару прощальных строк семье и прыгнул в первый попавшийся катер, не имея ни малейшего представления, куда закинет меня случай. Я осознавал, что больше, возможно, уже никогда не увижу брата. Однако жизнь умеет подкидывать сюрпризы.