Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Так, что когда всю банко-бандо-чиновничью ОПГ (организованная преступная группировка) взяли на «мокром», он из прямой видимости следственных органов выпал, охочие до любви и секса бабы, бабёнки, бабулечки его не сдали.

Пока другие сидели, кто на пожизненном сроке, кто получил по 12—15 страшных лет. Сорокалетние женщины получили по 3 и 5 лет соответственно.

Витольд, так теперь он просил себя называть знакомых из прежней жизни, хорошенько подумал, и решил — дальше с риелторами не по пути. В следующий раз может и не повезти, могут и самого того!

Делать, кроме как трахать, истосковавшихся по молодому красивому мужскому телу, впечатлительных москвичек (насмотрелись суки порнухи) он ничего не умел, образования, необходимого для того, чтобы стать зарождающимся офисным планктоном не было. Резюме, как не пытался, не катило (японский в киотском диалекте — Хэйан он не знал, в Минпромторге до того 5 лет не проработал, евреем не был, научных трудов и наград не имел).

Одна награда, и не то чтобы награда — триппер, полученная в результате тяжёлых наступательных боев с очередной пассией, не в счёт. Он ей разбил нос и выбил зуб, от чего та потом неделю шепелявила — Шлушай, а не ты ли шлучайно меня, шука, заражил? Валила тварь, с больной головы на здоровую.

Одним словом наступал абзац. За два месяца, деньги, как энергичные сперматозоиды утекли, за квартиру платить было нечем (в «сырный» год он от родителей съехал), расфуфыренная консьержка в парадном дула губы при встрече, на листке позора неплательщиков появился его номер. Бесконечно часто звонили из банка, после визита «частного коллектора» стало совсем плохо. Тот одним видом наводил ужас на должников хроников.

Про таких типов говорят, что даже пьяный трёхсоткилограммовый медведь обосрался и убежал от позора из лесу, когда повстречал там нечаянно этого питекантропа с лицом Валуева. Пришлось взять новый кредит в «Русском кредите».

Брать с пенсии у родителей было почти нечего (тогда народ шутил — мы стали миллионерами) в пересчёте же на цены 2009 г. на двоих выходило около одиннадцати тыс. руб. Ито мать совала ему втихаря деньги.

В общем, и в частностях наступила жизнь, знакомая большинству жителей спальных районов Тёплого Стана, Выхино, Ново-Косино или Ново-Переделкино. Без разницы, где — капиталистический, светлый как моча молодого поросёнка, рай стучался в двери и пластиковые окна, проникал в квартиры со счётчиками горячей и холодной воды, сальными рожами, расплодившихся чиновников префектур, кепками мэров и зарплатами «х — ов».

Этот поток и подхватил, а вскоре и вынес, уже почти отчаявшегося, вернуть достаток и лоск былой жигаловской жизни в свой дом, на середину денежного евро канала. Пригодились опять, полученные при рождении от родителей и их родителей гены, красивая фигура и лицо, которое просто создано было для обложки английского журнала мужской моды Fantastic Man.

Спасли, как вы поняли уже, предполагаю, его опять спасли бабы. Точнее этому сподобилась одна — хитрая Ханна, знакомая во всех местах. Молоденькая хохлушка из супермаркета в соседнем подъезде, недавно отстроенного из квартиры на первом этаже, размерами 9 на 9 метров, с которой он пару раз напился и перепихнулся по случаю в подсобке, работала продавщицей.

«Як ся пан мається? Зашёл бы, что ли, помог расслабиться, сбросить лишние гормоны (кивнула на подсобку). Бедной девушке из Ровно, неровно дышится, когда рядом настоящие самцы».

Говорила она по-русски чисто, с мягким украинским западэньским акцентом, который ей шёл. В магазинчике кроме них тогда никого не было, дело шло к закрытию, на часах половина одиннадцатого, уже как полчаса должны были закрыться. Он-то зашёл потому, что горел свет в единственном окне.

Вспомнил — надо было купить белый хлеб, впереди выходные и назавтра, он либо становился чёрствым, либо его раскупали, был даже конкурент, бравший в пятницу по три буханки зараз, как ему рассказала Хануся. Постучал, она открыла, выглянув в окно.

Делать было нечего и не в кого, Витольд, помня о том, что после прошлых заходов Ханна, как звали девушку, напихала ему полный пакет всякой снеди, с намёком — пакетиком сметаны и бутылки молдавского коньяку — «Белый аист», решил ненадолго задержаться.

«Закрывай, чего же не помочь, когда просят молодые симпатишные работники торговли». В окно с улицы все было видно, потому подхватил её за талию и подтолкнул легонько так в сторону подсобки.

Спустя минуту, он развернул её лицом к стене, прислонив, в месте свободном от полок с продуктами. Крепко взялся над спущенной лямкой платья за мягкую грудь с острым твёрдым соском, правой рукой, а левой высоко задрал ей ногу в тёмном коричневого цвета чулке на двух застёжках, и вошёл в неё. Розовые ажурные трусики и такого же цвета бюстгальтер, видимо одного гарнитура, уже валялись на полу.

Фигурка у девушки была что надо. Узкая талия, полная грудь, без намёка на силикон, широкие бедра и крепкая попа, оценены были по праву большинством мужского пола нормальной половой ориентации. Не единожды жены заставали своих «кобелюк» за выворачиванием голов в сторону задницы, весьма волнительно ходившей ходуном под лёгким летним платьем, или фривольно обтянутой каттоном джинсов.

Край подола короткого платья она придерживала одной рукой, вторая упиралась в стену и то сгибалась, то опять разгибалась под его толчками. Закусив губу, девушка тихо постанывала, без намёка на притворство. Поскольку была она роста, небольшого, покачивалась в такт его движениям стоя на кончиках пальцев одной ноги, то вытягиваясь в струну, то слегка приседала.

Белая полукедина на резиновой подошве другой ноги, поднятой им в колене, то выпрямлялась, то наоборот загибалась под 90 градусов в подъёме. Она начала разжимать и сжимать все сильнее развитыми уже мышцами промежности головку члена. Отчего его тело несколько раз передёрнуло от почти животного удовольствия, она ответила.

Теперь темп все нарастал, край платья на её левой ноге высоко задрался, так что стала видна соблазнительная левая половина круглой женской попы. Отпустив грудь, Витольд схватил, стиснул освободившейся рукой этот податливый мячик, чуть покрупнее. Легонько ударил по нему ладонью. Сжимая белую булочку, несколько раз почти вынул из её промежности свой разгорячённый, от бешеного трения, разбухший орган и, все увеличивая амплитуду, резко ткнул им с силой, на всю длину, почувствовал, что достаёт до самого дна.

Она поддержала его, изогнувшись и уже почти ничего не соображая, в пылу этого соития, упёрлась в стену головой, развернув её на сторону. Вернув его руку на грудь, сосок набух и совсем затвердел, обеими руками уже крепко взялась за попу, развела шире половинки так, что стала видна, под задранным подолом платья, открывшаяся маленькая дырочка заднего прохода и короткие волоски, её окружающие.