Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Действо сие завершилось не скоро. Как известно, количество возможных вариантов расклада позиций партий в го больше, чем всех атомов в видимой части вселенной.

Прошло не менее трёх с четвертью часов.

За это время скамейку по-английски покинул, неспешно шагая по дорожке в сторону 8-ми этажного здания, помахивая тростью, и растворился в мареве жаркого дня, Незнакомец.

Подходили и уходили какие-то люди, одни молча, другие, задержавшись, цокали языками и качали головами. Двое так вообще долго стояли над душой, с лицами, исполненными тайны — сведущих сыновей саддукея Ханнана.

Странно, но видимо местного выздоравливающего не удивил столь высокий уровень игры молодого человека. Играл тот явно не сообразно возрасту и внешнему виду лондонского денди.

Противники хорошо знали и грамотно использовали — дзёсэки (типовые позиции розыгрыша). Уяснив, что его соперник очевидно не ниже, чем — Мэйдзин, 7—8 дана, по уровню игры, Арсат попытался пару раз «смухлевать», но спокойно и строго был остановлен, его поправили!

Георгий уверенно помнил все ходы, в том числе, за соперника.

Арсат остался, убеждён, что тот мог сыграть и вслепую. Не желая, что называется быть биту подсвечником, и всё-таки, будучи уверенным в победе, он стал играть, придерживаясь строгих правил. Тактику и стратегию очень сложной игры оба (сенсеи) знали глубоко, «количественные» и «качественные» подходы, сменяли их симбиоз — хоеку.

По ходу партии, когда очевидным стало высокое мастерство обоих, грубой ошибки, соответственно, сдачи партии одним из игроков ожидать, явно не следовало. После тюбана и ёсэ, приблизительная разница в очках колебалась, и лишь с завершением игры и подсчётом очков, определился победитель. К явному разочарованию Арсата, им стал — его противник Георгий, который собрав камни опять в мешок и поблагодарив за доставленное удовольствие, усмехнувшись, шутя, напомнил, — «Ах да не переживайте. За душой я обязательно приду».

Так и сказал — «Приду».

Арсат остался один, он встал и машинально сорвал небольшую рябиновую ветку с ягодами. Оторвал и положил несколько из них в рот, от горько-кислого вяжущего рот вкуса тут же выплюнул. Опять сел на лавку в препоганом настроении.

Ощутив неладное и уже заметив отсутствие Хозяина, уяснив ещё до того, огромную внутреннюю силу и мощь того, кто так просто его провёл, а также дальнейшие перспективы, юноша с лицом старика сидел один на лавке и ждал для себя худшего. Знал прекрасно на других примерах,

Хозяин ошибок не прощает, хорошо, если просто накажет, а ведь может и отлучить от тела и вечная боль, вот он хвост у него на карабине, пристегнут к модной сумке через плечо, в назидание и как предупреждение. Он должен носить его постоянно. Но ведь хотел, как лучше, душу наивную принести к ногам сюзерена, да вот, что вышло. Мысли крутились и путались вокруг одного, как в том фильме — «…Не виноватая я, …а». Хоть и есть часть от тела его, но от части, можно и избавится, неисчислимо их.

Рос потенциал, заряд злобы, на всех, не находящий выхода (Арсат теперь тоже боялся ещё что-нибудь сделать не так, нарушить, испортить), он должен был вскоре на кого-то выплеснуться, превратив человека — в мышь дрожащую. Только бы Хозяин не отлучал.

Со злорадством, проводил взглядом женщину санитарку, несущую стопку чистого постельного белья, которая внезапно упала на ровном месте, выронила белье из рук, и оно неровно рассыпалось на покрытой мелким красно-серым гравием дорожке. Наконец встал и двинулся прочь.

На КПП седой охранник — ЧОПовец, «загоравший» без дела, издалека увидел его, приближающуюся нескладную фигуру и уже собирался проверить пропуск на выходе, как его что-то отвлекло, и он нажал на кнопку фиксатора вертушки в узком проходе сооружения. А ведь инструктировали и его и все смены охраны военного госпиталя о повышенной бдительности. За что Седой — так его и прозвали, был позже при разборе «полётов» наказан вместе со своим предшественником, которого менял в обед.

Не подверженная ни чьему влиянию, кроме жёсткого космического излучения система видеонаблюдения безучастно зафиксировала нарушения режима. К несчастию обоих этим делом особо рьяно заинтересовались заказчики услуг — офицеры госпитального руководства, а позже особисты, подведомственного объекта.

В СССР секса не было. Из Африки, что ли к нам народ завозили. Вообще-то это всё игры демографов. Но последняя сексуальная революция привела к снижению рождаемости в развитых странах

Меж тем, знакомый нам неулыбчивый Незнакомец, оставивший предшествующим днём юного Арсата Николозовича, которого обозвал витиевато — пыль на подошвах моих ног. Этот самый гражданин рано утром следующего сидел уже в Москве на плетёном классическом венском стуле, изготовленном на известной польской мебельной фабрике в Лодзи.

Неторопливая беседа его шла своим чередом на летней веранде маленького кафе на Гоголевском бульваре с человеком по имени Витольд. Не литовца, не поляка, как вы могли подумать, впервые услышав это имя, а названный именем имеющим сугубо латинское происхождение. Появилось оно от личного прозвища Vitalis, которое дословно переводится как «относящийся к жизни», «жизненный». У нас с развитием христианской религии, ставшим русским именем. Дано было бедными, но по-настоящему счастливыми родителями, ибо всю жизнь любили друг друга.

Виталием его назвали Мать, Анна Ильинична — водитель рейсового трамвая «А», как его прозвали москвичи — Аннушка. Водила его Анна по трассе от метро «Новокузнецкая» до станции метро «Чистые пруды» (в то время «Кировская»). Отца звали Пётр, он был коренной москвич, диспетчер трамвайного парка, что рядом с бывшей Октябрьской, ныне Калужской площадью. Вообще-то имя это древнеримское, до XIX века его носили только священнослужители. И правда, силою он обделён не был, а вот касаемо остального? Но, по порядку…

Фамилию и имя с отчеством он поменял ещё в 22 года, после того как чуть не влетел вначале 90-х, что называется, попав в команду «чёрных риелторов». Дело это было тогда, так сказать новое.

На удачу, функции его в том безобразии ограничились соблазнением и удачной раскруткой двух старых баб, работника жил конторы в Марьиной роще и нотариуса на Дмитровском шоссе, одна была ко всему прочему замужем, но это не помешало им встречаться почти год. Он так и не узнал, был ли супруг Толик в курсах или терпел по причине своего низкого заработка.

До тел бугров, тем более, до мокрых дел его не допускали, Так, даже не «солдат», коллега — как сейчас модно выражаться в политическом бомонде. Собственно документами на жилье одиноких пенсионеров и деклассированных лиц занимались другие.