Павел Сурков - Игра в Шекспира

Рэтленд. Почел за честь.

Король. Любовь, любовь, любовь… О, даже короли подвластны ей! Страстей так много в нашем бурном мире, так много, что и всех не сосчитать! Коварный искуситель, хитрый бес, проникнет и в покои короля — и раззадорит мелкие страстишки. Вот, например, шекспировы творенья… Мы ценим их. И я скажу вам больше — мы почитаем их за гениальность. Да-да, за гениальность, и не спорьте! Все обратится в прах, но эти строки — признания Ромео или, скажем, забавные присловия Фальстафа, они переживут нас с вами, Рэтленд. Шекспир, мой друг, нас всех переживет.

Сесил. О, как вы правы, сир!

Король. Но хватит, хватит! Я что-то заболтался. Вероятно, от чувств, переполняющих меня. Ну, что же, Рэтленд, где же эта пьеса, которую так жаждут все узреть? Где новое творение Шекспира?

Рэтленд (протягивает королю пакет). Вот здесь.

Король. Что это?

Рэтленд. Первый экземпляр. Моей супругой лично переписан. Их два беловика — один у нас, его с актерами используем в работе, ну а второй я вам преподношу.

Король. Невиданная честь! Сейчас же к изученью приступлю. О, расскажите, что же там у вас? Взаправду — кровожадные истории? Король-убийца, жуткий отравитель, зловещий призрак…

Рэтленд. Что-то в этом роде. Прочтите, сир, я искренне надеюсь, вы будете довольны.

Король. Безусловно! Благодарю вас, Рэтленд ! (Сесилу) Милый друг! Введите графа в курс по нашим датским делам.

Сесил. Как вы прикажете. (делает приглашающий жест) Прошу.

(выходят вместе с Рэтлендом из покоев Короля)

Сесил. Рэтленд, воистину, вы — счастливчик! И предположить не мог, что человеку может так везти.

Рэтленд. О чем вы, Сесил?

Сесил. О, граф, а вы не догадались? Его величество сегодня в превосходном настроении. Был бы в дурном — никто не ведает, как дело бы обернулось. Неровен час, король горяч на расправу.

Рэтленд. Да что вы! Вот кто был горяч на расправу — так это усопшая королева…

Сесил. Ее покойное величество я предпочитаю не обсуждать, во всяком случае, с вами, Рэтленд. Я уполномочен ввести вас в курс куда более важных дел, которые к сплетням не имеют ни малейшего отношения.

Рэтленд. Что же это такое? Его величество решил сделать «Глобус» придворным театром.

Сесил, Берите выше, граф. Он решил сделать вас послом.

Рэтленд. Что? Кем?

Сесил. Не удивляйтесь, Рэтленд — именно что послом. Послом в Данию.

Рэтленд. В Данию?

Сесил. А что в этом странного? Его величество, как мне кажется, весьма мудро рассудил. Раз Рэтленд столь хорошо разбирается в перипетиях датского престолонаследия, что даже соизволил об этом написать пьесу, то разобраться в нашей политической ситуации по отношению к Дании ему — раз плюнуть.

Рэтленд. Скажите, что это шутка…

Сесил. Отнюдь, мой друг, отнюдь. Это не шутка, а именно что самая настоящая явь. Реальность. Вы едете в Данию. Безотлагательно.

Рэтленд. Это выглядит как ссылка…

Сесил. Окститесь, Рэтленд! Если бы его величество хотел отправить вас в ссылку, он забросил бы вас в столь милую ему сердцу Шотландию. А он отправляет вас на континент. На лучшем судне, между прочим, не на какой-нибудь латаной-перелатаной лодчишке!… (настороженно) Кстати, кого это вы привели с собой? Он дожидается в приемной и за все это время, как мне нашептали, не проронил ни слова.

Рэтленд. Его зовут Иниго Джонс. Он художник, и я хотел представить его двору.

Сесил. Художник? Но его величеству не нужны художники, нам хватает придворных живописцев.

Рэтленд. О, нет, Иниго — не простой художник. Он — архитектор с невероятным чувством пространства. Вот, извольте убедиться сами (выглядывает в приемную). Иниго, друг мой, прошу вас!

(входит Иниго Джонс)

Рэтленд. Позвольте представить — Иниго Джонс, архитектор и живописец.

Джонс (мрачно). Потолок.

Рэтленд. Что — потолок?

Джонс. Нарушен.

Рэтленд. В каком смысле — нарушен?

Сесил. Это форменная глупость и наглость! Этот потолок делали лучшие мастера! Как он может быть нарушен!

Джонс. А я говорю — нарушен. Перспектива не та. Пропорции не те. Нет, не обвалится, конечно же, с чего ему обваливаться-то — сколочено на совесть. А вот красоты никакой. Польза одна. А польза без красоты — как хлеб без вина: питательно, но удовольствия никакого.

Сесил. Что он несет, Рэтленд?

Рэтленд. О, поверьте, дражайший Роберт — если этот человек что-то говорит, то он знает цену своему слову.

Джонс. Именно так. Знает и понимает. Итак, что будем перестраивать?

Сесил. Перестраивать?

Джонс. Ну да. Помещение нуждается в глобальной переделке и перепланировке. В нем невозможно находиться. Собственно, все королевские беды именно от этого — глаз должен отдыхать на поверхности, интерьер не должен отвлекать, интерьер должен помогать размышлению, сосредоточению, развлечению, в конце концов…

Рэтленд. Поверьте мне, Сесил, за плечами у нашего друга Джонса — обучение у лучших итальянских мастеров…

Сесил. Рэтленд, это уже слишком. Забирайте вашего Джонса с собой. Хотите приблизить его к королевскому двору — на здоровье! Вы будете представлены датской монаршей семье, вот пусть ваш Джонс и перестраивает датские замки! А с нас — довольно! Довольно, Рэтленд! Сведения о вашем отъезде вам будут переданы сегодня же вечером! Честь имею! (резко разворачивается и уходит)

Рэтленд (кланяясь). Повинуюсь, ваша милость! (весело, Джонсу) Вот, Иниго, я же говорил — быть тебе придворным архитектором! Они еще позавидуют датскому двору, который заполучил великого мастера! Вот увидишь, они пригласят тебя вернуться — да на таких условиях, что не снились ни одному архитектору во всей Англии!

Джонс (мрачно). А до этого времени будут хиреть и чахнуть здесь, в окружении острых углов и косых линий. Ну-ну.

Рэтленд. Мы все окружены углами и косыми линиями, иногда они даже складываются в решетки. Но — нас ждет море, паруса и зеленые холмы Дании. Не вешай нос, друг Иниго! У нас все впереди!

(гостиная в доме Рэтлендов. Рэтленд и Елизавета стоят напротив друг друга, весь диалог сперва происходит без малейших движений)

Рэтленд, Меня шлют в Данию. Слыхали?

Елизавета. Я и забыла… Это решено?

Рэтленд. Скрепили грамоты… Ч-ч-черт побери, это какая-то дурная шутка, зеркальное отражение моей же пьесы… Нашей пьесы.