Владимир Корчагин - Узники Страха

С минуту он жадно глотал тугой пьянящий воздух, едва веря, что вырвался из лап смерти, но лишь дыхание выровнялось, снова рванулся к ненавистной двери. Однако — стоп! Теперь сознание его работало как точно отлаженный электронный механизм. Почему так плачевно закончилась его первая попытка проникнуть в почти лишенное кислорода помещение? Да потому, что он ворвался туда, не переведя дыхание после быстрого бега по тоннелю, без малейшего запаса воздуха в легких. Значит, надо успокоиться, набрать в грудь побольше воздуха, задержать дыхание и лишь после этого открывать злополучную дверь.

Он постоял еще с минуту, окончательно отдышался, затем сделал глубокий вдох и, едва открылась дверь, быстро, как ныряльщик на глубину, устремился к шахте ракетного корабля, где осталась ждать его О-Стелли.

Теперь он увидел ее сразу. Девушка лежала на полу, у самого парапета шахты. Губы ее посинели. Глаза были закрыты. Страшная печать страдания исказила юные черты.

Какой болью, каким лютым раскаянием за свое дурацкое легкомыслие полоснула по сердцу Артема эта жуткая картина тупой жестокости машины! Он быстро, как мог, подскочил к распростертой на полу О-Стелли, бережно поднял ее на руки. Она не шевельнулась.

На воздух! Скорее на воздух! Может быть, еще не поздно… Может быть… Эта мысль заставляла его почти бежать. Шаг, еще шаг… Но вот и проклятая дверь! Он толкнул ее носком ботинка, нажал локтем, надавил плечом — тщетно: дверь не поддавалась.

Что это? Что опять случилось?! А грудь снова словно сдавило стальным обручем. Артем понял, что начинает задыхаться, теряет последние силы. Что же делать? Что делать?! Он повернулся и уперся в дверь спиной, навалился на нее всем телом — дверь будто вросла в бетонную стену.

И вдруг — словно разряд молнии: он же забыл надеть на шею О-Стелли ее рионато! Только где он? Вот здесь, в кармане. Быстрее… Быстрее! Но как трудно одной рукой… И как свилась тонкая цепочка… И как мешает расправить ее тяжелый шар… А надо еще перебросить цепочку через голову О-Стелли… Но вот теперь, кажется…

Щелк! Он пошатнулся: исчезла последняя опора, в ушах — звон, свист. Все кончено! Артем почувствовал, что падает, валится в какую-то черную яму.

Но как отрадна, как сладостна эта холодная чернота!

Она снимает даже боль в груди, позволяет вдохну и проясняет сознание… Да это же дверь наконец открылась под тяжестью его тела!

Артем выпрямился. Поспешно сделал шаг, другой. Однако ноги уже не держали его. Он попытался опереться и стену, но, как набитый тряпьем мешок, сполз на холодный пол тоннеля, стараясь лишь не выпустить из рук драгоценную ношу.

Сколько так пролежал он в холодном темном переходе, он не знал. Только почувствовал вдруг, как начинает проникать к нему через тонкую ткань тонкито тепло девичьей груди, и как сама грудь начинает потихоньку подниматься и опускаться под его рукой, и как все явственнее, все отчетливее начинают прослушиваться сначала робкие, потом все более уверенные удары сердца.

Тогда, собрав все оставшиеся силы, поднялся он ни ноги, вскарабкался по лестнице на верхний ярус и, пошатываясь, как пьяный, не выпуская из рук еще не пришедшую в сознание О-Стелли, побрел от лестницы к лестнице, от по ворота к повороту, пока не ввалился в конурку О-Горди и не рухнул на ее ветхую, как она сама, постель.

— Что я скажу тебе, сынок, — ласково проворковала то тушка О-Горди, медленно, кряхтя, поднимаясь в шатер Артема, — девочка-то наша, О-Стелли, видно приболела не много. Сидит у себя в шатре, и лучше, говорит, пусть Артем сам зайдет. Проводи, говорит, его ко мне. Так вот я.

— Что?! О-Стелли больна? — вскочил Артем с кушетки. — Что с ней?

— Так ведь досталось вчера бедняжке там, я уж не знаю, где. Я чуть от страха не умерла, когда ты принес ее ко мне. Губы синие, глаза закрыты… Ну да сейчас ничего. Сейчас ей легче. По тебе только, видно, соскучилась. Оно, правда, не совсем ладно молодому мужчине к чужой невесте заходить. Так ведь у вас все не так, как у других. Она — Мудрейшая. И сам ты не такой, как все мы… — не переставала сыпать словами говорливая старушка, вновь спускаясь в подземный переход.

Но Артем уже не слышал ее. Спрыгнув с последних ступеней лестницы и не совсем вежливо оттолкнув к стене грузную фигуру старой женщины, он вихрем летел к шатру О-Стелли, а в памяти, словно обрывки кошмарных сновидений, проносились картины тех страшных часов, какие он пережил за последние сутки. Он будто снова увидел себя в землянке пастухов в схватке с О-Геймом, вновь пережил жуткие минуты в камере ракетного корабля, снова встрепенулся с расширенными от ужаса глазами тетушки О-Горди, когда ввалился в ее конурку с неоправившейся от обморока О-Стелли на руках.

А вот что было дальше, он почти не помнил. Перед глазами мелькали какие-то лица. Потом появился О-Брайн. Потом кто-то помог ему добраться до шатра, кто-то поил его холодным борджо. Но кто, О-Гримм или О-Бирнс? А не все ли равно. И какое все это имеет значение, если О-Стелли еще плохо, может быть, очень плохо.

С ходу, одним махом, взобрался он по невысокой лестнице и в первый раз поднялся в шатер любимой. Убранство его мало чем отличалось от убранства его собственного шатра: такой же стол, несколько кресел, низкая кушетка у стены. Только все это было тоньше, светлее, изящнее, под стать нежному аромату, который источал большой букет свежих луговых цветов, стоящий в центре стола.

О-Стелли сидела в кресле, у стены, в неизменном снежно-белом тонкито и легкой меховой накидке, наброшенной на плечи. Лицо ее казалось чуть бледнее обычного, но в глазах не было ни боли, ни тревоги.

Увидев Артема, она сдержанно улыбнулась и, встав ему навстречу, глянула в самые глаза:

— Ты здоров?

— Абсолютно! А ты? Тетушка О-Горди сказала…

— Тетушка О-Горди всегда говорит больше, чем ее просят, — нахмурилась О-Стелли. — Кстати, где она?

— Плетется где-то сзади, за мной. Разве я мог ждать, когда она…

— А ты всегда торопишься больше, чем следует, — постаралась скрыть улыбку О-Стелли и, открыв входной люк, крикнула:

— Тетушка О-Горди!

— Иду, иду, моя прелесть! — донеслось из-под земли.

— Не надо, не торопись. Спасибо, дорогая. Можешь не подниматься сюда. Иди отдыхай.

О-Стелли прикрыла люк и вернулась в свое кресло:

— Я тоже абсолютно здорова. Но… Пришла пора поговорить нам обо всем начистоту. Тем более что рионите, обладателем которого ты стал, автоматически сделал тебя членом Орио.

— Как… членом Орио? — растерялся Артем. — Я ведь даже не…

— Неважно, кто ты. Вчера вечером, когда ты спал, дедушка объявил об этом всем эрхорниотам, и никто, ни один человек, не выразил открытого неудовольствия. Ты давно пришелся по душе нашим мужчинам и женщин. Я знала, что так будет. Но не думала, что все произойдет так скоро. Твое чрезмерное любопытство ускорило события, и я рада этому.