Юрий Леляков - Красные сферы (часть 1)

Как принять — вот это? К какой ветви относить — такое?..

И — что должен думать Этороро?)

«…И искусственное сердце тоже испытывал человек, притом безнадёжно больной, который умер бы без этого искусственного сердца. Возможно, вы нас не поймёте, но мы не умеем рисковать чужой жизнью. И пусть на вашей планете только человек способен на высшую нервную деятельность… различаются по видам только тела, души все одинаковы…»

(Ну… ошибки перевода?)

«…— Это уже парапсихология. Да, а разве на вашей планете не только человек — разумное существо?

— Не только. Есть другие разумные существа, которых мы создаём искусственно.

— А зачем?

— Мы ещё не умеем лечить все наследственные болезни. Между прочим, их у нас даже больше — у вас всего 46 хромосом, а у нас 86. И вот, если рождается хэтохорорит с наследственной болезнью, мы с помощью той же парапсихологии перемещаем его душу в искусственное тело.

— А куда девается душа после смерти?

— После смерти она переходит в другое тело. Причём в следующем воплощении она не обязательно оказывается родственником своего предыдущего воплощения. Больше ничего не могу сказать, потому что здесь я неспециалист. Но это не значит… что можно грешить в одной жизни, откладывая честные дела на потом, тем более, что почти никто не помнит о своей предыдущей жизни. Наоборот, в следующей жизни может постичь расплата за старые грехи. Например, изобретатель атомной бомбы в послевоенном воплощении может оказаться радиационным уродом, миллионер — «цветным» нищим, судья-взяточник — несправедливо осуждённым, причём вероятность этого очень велика. Словом, если люди мирились с несправедливостью, не построили коммунизм, несправедливость сохранится, и они опять окажутся в её власти…»

(Чужая вставка? Опять?

Хотя — верно в чём-то! Но…

Ничего было не доказать каким-то генералам — а где теперь душа той же Лайки?..)

«…Зонд-разведчик на экране стал возвращаться обратно. Потом картина резко изменилась. В кадре появилась ракета трёх метров в диаметре и семи — в высоту. Она была окрашена в чёрный цвет, только ободы иллюминаторов и… какой-то круг в нижней части ракеты были синими. Рядом стояли два хэтохорорита в ярко-зелёных скафандрах. На груди у каждого была эмблема — четырёхветвистая спиральная галактика, окружённая двумя ветвями какого-то дерева, вокруг каждой из которых вилась разноцветная лента. Три витка ленты вокруг правой ветви были снизу вверх синим, жёлтым и красным, вокруг левой — снизу вверх зелёным, коричневым и светло-голубым. Один из хэтохороритов держал за два ремня большой голубой ящик.

— Что у них на груди? — спросил Ферганский.

— Герб Федерации Галактического разума…» (!!) «…Он чем-то похож на ваш герб.

— Но почему ваши ленты разноцветные?

— На разных планетах символом коммунизма считаются разные цвета. У нас, например, это зелёный…

Хэтохорориты, стоявшие у ракеты, стали подходить к тому, кто вёл съёмку. Один из них нагнулся, и, вынул из-за своей спины что-то вроде отбойного молотка (и где ему удавалось скрыть такой большой предмет?) и, вставив его остриё в грунт, стал поворачивать какую-то рукоятку. Второй опустил свой ящик на камень и открыл крышку. За ней оказалась другая крышка, уже белого цвета. В ней было проделано двадцать закрытых отверстий, одно из которых хэтохорорит открыл с помощью отвёртки.

— Это Хоровогóо и Фахиóро, — объяснил Этороро. — Фахиоро берёт пробу почвы, а Хоровогоо готовит контейнер-анализатор, который определяет, есть ли в почве микроорганизмы. Меня в кадре нет, потому что я вёл съёмку…

— Ну, и нашли вы микроорганизмы?

— Нашли…

…В следующем кадре происходило то же самое, только уже на фоне отвесной каменной стены. На этот раз аппарат для взятия проб почвы заметно дрожал. «Если бы фильм был звуковым, слышался бы ещё и треск», — подумал Ферганский.

— Это мы берём образцы горной породы, — объяснил Этороро. — В ней, правда, мы жизни не нашли. Мы брали эту породу на высоте около 9 километров от среднего марсианского уровня.

За этим последовали несколько сравнительно одинаковых марсианских панорам. Потом на экране вдруг появилась бушующая туча тёмно-красной пыли. Через секунду пыль откуда-то снизу осветилась тёмно-красной вспышкой. Изображение качнулось. Мелькнул синий обод иллюминатора, какое-то светло-салатовое кресло, панель с десятком металлических рычагов, отлетающий к стене Фахиоро с «отбойным молотком», и всё исчезло…

— Что это такое? — спросил Ферганский.

— Во время пылевой бури наша ракета упала в песок. На следующий день… впрочем, вы всё сами увидите…»

(И… всё же ракета, а не капсула!

И жизнь на Марсе! Тот «шарик» — что это?

Увы, запись — не переспросишь…)

«…В кадре опять появилась марсианская панорама с ракетой в центре. Но теперь песок напоминал снежные заносы. В открытый люк ракеты по очереди входили хэтохорориты. Когда вошёл последний, люк задвинулся.

— А вы, что, остались? — спросил Ферганский…

— Я был в другой ракете. На борту звездолёта их восемь…

— И это весь фильм о Марсе? — задал Ферганский новый вопрос, когда ракета стартовала и плёнка кончилась.

— Не весь. У нас есть ещё плёнки, сделанные зондом-разведчиком, но разобраться в них может только специалист… И кстати, сейчас я переверну плёнку на вторую дорожку.

Этороро, не включая света, вынул из проектора какой-то овальный плоский предмет, и, перевернув его в воздухе, вложил обратно. Сделав это, он опять запустил двигатель проектора и сел в своё кресло. На экране появился какой-то хэтохорорит, рассматривающий в необычный двухокулярный микроскоп почву, находившуюся в контейнере-анализаторе. Вынув объектив микроскопа из одного отверстия, он едва заметно качнул головой и вставил объектив в соседнее… Через секунду он вскочил со стула и сделал быстрый жест рукой…

…Следующий кадр показал что-то похожее на делящихся бактерий, которых Ферганский один раз видел в микроскоп.

— Это марсианские микробы? — спросил он…

— Да, — ответил Этороро. — На этом исследования Марса мы закончили — нашей целью был поиск разумной жизни…»

(Так прибыли — не за теми, и не на зов землян?

Просто — в поиске?)

«…На экране опять появилась горная марсианская панорама. В центре стояли три хэтохорорита. Только сейчас Ферганский заметил, что они различаются между собой. У одного из хэтохороритов глаза были правильной прямоугольной формы, у второго — чуть скошены внутрь, а у третьего белки глаз были не серыми, а чёрными… Присмотревшись, Ферганский заметил, что их различает и длина рта. Один из хэтохороритов держал контейнер-анализатор, второй — что-то вроде огромного штопора на большом металлическом цилиндре, а третий стоял, опираясь на большую золотистую пирамиду.