Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Boт мой маршрут, — Герм Ферх достал из кармана пояса билет и положил на столик между креслами.

— Почему такой сложный? — попутчик мельком взглянул, тут же возвратив. — Есть же прямой поезд Львов — Улан-Батор!

— На него не было мест. А вообще я живу в Талды-Кургане. Сюда ездил поступать в аспирантуру. Оказалось, не совсем тот профиль… Я сам не пойму, как упустил из виду Улан-Батор — но здесь мне посоветовали ехать туда. А перед тем ещё надо заехать к себе домой. Вот почему — такой маршрут…

— А я уже окончил, — ответил попутчик. — И здесь был в научной командировке, на астроинженерном факультете политехнического института. Оказывается, кроме них и нашего факультета в Чжэнчжоу никто ещё всерьёз не думает о первом межзвёздном полёте землян. А мы уже наметили конкретную цель — Летящую Барнарда. И рассчитываем довести дело до старта ещё в этом веке. Может быть, слышал о нашем пpoeктe?

— Да, что-то… немного, — вспомнил Герм Ферх. — Но вообще моя специальность далека от этого. Хотя такое интересует всех…

— И что за специальность? Над чем ты работаешь?

— История, конкретный профиль — коммунистическое строительство второй половины позапрошлого века. И мне казалось — именно здесь этим занимаются в таком плане, как меня интересует…

(Так… уже 22-й, что ли? Или как они считают?)

— …А я, оказывается, не совсем верно определил свои интересы, — продолжал Герм Ферх. — Говорил о второй половине, а подразумевал скорее последнюю четверть. Ведь вторая половина — это и общественно-политические потрясения, разоблачения всевозможных группировок во власти, и тому подобное. И именно эту сторону жизни социалистических стран того времени здесь в основном изучают. Но теперь я понял: меня больше интересует другое. Не борьба с конкретными группировками — а общие тенденции развития. Сам период накопления, проблем общества развитого социализма, их осознания и разрешения…

— «Резкий рост материального благосостояния, к которому не все были психологически подготовлены», — задумчиво ответил попутчик, будто цитируя. — А потом спад темпов развития…

— Это — в экономике, — уточнил Герм Ферх, — но тут важно понять именно духовный мир тогдашних землян. Однако верно, — тут же согласился он. — В последней трети века отмечен именно такой резкий рост материального достатка — к чему не была готова психика многих из живших тогда людей. И на этом новом экономическом уровне ярче проявились рецидивы отсталого мышления — не давая, насколько было возможно на том уровне развития науки и техники, рационально организовать жизнь как отдельных личностей, так и всего общества. Нам сейчас даже трудно поверить и ещё труднее понять, как тогда учреждения захлёстывали потоки ненужных бумаг — это был ещё период бумажной информатики — но при этом сам ход дел в экономике был полон грубейших несоответствий. Выпускалась продукция, на которую не был определён спрос, приходило в негодность сырьё и оборудование, кем-то заказанное, но никому не нужное; или — вдруг не оказывалось в наличии комплектующих деталей и запасных частей, о которых были лишь записи в документах… А ведь всё это — и энергия, и те материальные ресурсы, которые мы называем невосполнимыми, и чей-то напрасно потраченный труд. Но сами люди в основной массе как бы не осознавали этого — просто привыкнув к такому ходу дел. И чем это объяснить — узостью образования, бедностью интересов, неправильным выбором самой профессии? Ведь тогда не придавали значения и этому — и многие люди выбирали себе дело совсем не по своим задаткам и способностям. А на нелюбимой работе — которой личность тяготится, не получая от неё удовлетворения — нетрудно и допустить просчёт. Но всё же — столько просчётов, грубых и очевидных… Правда, тут — и фактор так называемой акселерации, когда каждое новое поколение людей развивалось и созревало несколько быстрее предыдущего — но не всегда гармонично. Иногда созревание тела опережало разум, иногда — разные системы органов созревали у одного человека в разном темпе. А старшие поколения в основной массе не обладали научной культурой формирования личности вообще, и тем более — в этих, меняющихся условиях. Было принято попросту ориентироваться на себя, каким был в том возрасте — но тут уже мало что соответствовало. И конечно — конфликт поколений особенно проявлялся в кризисные возрасты, сами сроки которых сдвинулись, а кризисы личности стали проявляться острее, чем раньше. Однако в литературе всё внимание почему-то уделено лишь кризису раннего возpастa — кризис позднего проходит незамеченным. Хотя — многие действия и распоряжения людей даже на высоких постах страдают явным отсутствием логики, поразительным и точки зрения тех времён. Чего стоит хотя бы продолжавшийся выпуск спиртных напитков — когда уже было подробно изучено действие этанола на человеческий организм, особенно — наследственность?..

(Но о каких временах речь? Середина 80-х годов… Или что-то уже потом?)

— …И заведомое формирование дефектных личностей не встречало открытого противодействия, не говоря о мерах психиатрического характера, — продолжал Герм Ферх. — Хотя этому благоприятствовала и сама конструкция человека: он сам служит реактором для воспроизводства себе подобных. Никакого сознательного планирования, контроля и устранения дефектов на стадиях роста, всё — спонтанно, без участия самой личности. Достаточно мгновенного акта зачатия, чтобы в ходе беременности сформировался эмбрион, возможно, не способный вырасти в полноценную личность — а в дальнейшем порождающий, возможно, и ещё более дефектные эмбрионы. И что таким людям было до судьбы цивилизации, более того — судьбы мира, по которому они двинулись бы просто как голодная орда, съедая всё на своём пути, и оставляя за собой развалины? Каждый — за себя, свое потомство, свою малую группу — а за весь мир пусть думает гипотетическое высшее существо. И так рассуждали многие люди даже в странах социализма — и их не смущало, что тот, на кого они надеются — гипотетичен. Просто верили — и всё…

— Слабость собственного разума, — только и ответил попутчик, — заставляет надеяться на неизвестное…

— И где уж тут осознать ценность самой жизни: своей личной, своего человечества, биосферы своей планеты, — согласился Герм Ферх. — А наличие в те же времена и иных, куда менее совершенных, общественно-политических систем? А гонка вооружений, а идеологическое влияние капитализма? И земляне всё это преодолели! Вот этот период истории интересует меня больше всего…

…Пока Герм Ферх говорил, поезд незаметно тронулся — и поехал, плавно набирая скорость. За перекрёстком, над которым он прошёл по мосту, стала открываться панорама новой улицы, строившейся на последнем свободном отрезке внешнего объездного кольца города. Один дом (простого кирпично-оранжевого цвета, но явно уже завершённый строительством) был заселён, и на нём была табличка с названием улицы — но с такого расстояния прочесть было трудно. Герм Ферх почему-то сразу не сообразил перейти на телескопическое зрение — а потом, когда поезд уже отъехал, смог различить лишь первые буквы: «X» и «Р». А улица с домами в разных стадиях строительства — уже уходила вдаль, под острым углом к линии скоростной дороги…