Юрий Леляков - Журавлиная ночь

«…Первый пилот разведывательной капсулы и телепат-парапсихолог — Тубанов Виктор Афанасьевич…» (Нет, и тут — что-то не разобрать.)

«…Бортинженер разведывательной капсулы — Ареев Аркадий Николаевич…» (Отчество всё же не то! И дальше — неясно.)

«…Астронавигатор разведывательной капсулы…» (И тоже: что-то, исправленное не раз — не разобрать в ксерокопированном тексте.

А затем — ещё большой пропуск…)

«…Только сейчас до Тубанова дошло, что он оказался в числе избранных. Ему всё ещё не верилось, что именно он…»

(Снова — несколько строк Кременецкий надеялся заполнить позже. Что ж, мысли людей, узнавших о зачислении в экипаж первого звёздного рейса — непростая тема! И он мог чувствовать, что не готов…

И — далее, лишь…)

«…ещё раз оглянулся — и последним из них всех сошёл по трапу звездолёта…»

(Но и тут что-то зачёркнуто, будто не нашёл продолжения… И — уже пятая глава?)

«…Тубанов взглянул на часы. Ровно десять часов оставалось до старта. И всего только десять часов теперь было у экипажа на то, чтобы проверить работу всех бортовых систем звездолёта, технически и психологически подготовиться к старту — и, попрощавшись с родной Землёй, отправиться в далёкий и рискованный путь на планету, неведомые обитатели которой звали землян на помощь…

Затем Тубанов поднял взгляд и посмотрел на сам вход в подземный космодром. Довольно странно выглядело это небольшое сооружение из листов стекла и тонких металлических планок ажурного каркаса посреди песков пустыни. Вдалеке виднелось чёрное отверстие шахты космодрома, в которой ожидал своего экипажа звездолёт.

— Так сколько ещё осталось времени? — спросил Флантарский…» (Так правильно — его фамилия?)

«…–9 часов 58 минут, — ответил Тубанов. — До предстартовой готовности уже недолго.

Но время ещё было — и, чтобы чем-то заполнить его, Тубанов стал искать на небе знакомые созвездия. Ведь теперь они не скоро увидят их такими, как они выглядят с Земли…

Совсем низко на северо-западе огромным крестом раскинулось созвездие Лебедя. Поз ним у самой линии горизонта ярко сияла Вега. Зато на юго-востоке уже высоко поднялись Близнецы, Орион и Телец. Над северной точкой горизонта была видна лишь верхняя половина Большой Медведицы — только сам ковш, без ручки. Зенит был отмечен чётким зигзагом Кассиопеи. К югу от него раскинулись квадрат Пегаса и дуга Андромеды, а под ними — Овен, Рыбы, Кит, Эридан. И только сам Эпсилон Индейца тщетно было бы искать здесь, на звёздном небе Узбекистана…» (потом изменено: « Туркмении »). «…Он никогда не бывает виден на этой широте…

Увлечённый видом созвездий, Тубанов не заметил, как за его спиной отодвинулась стеклянная дверь, и раздался гул эскалатора.

— Идём, — сказал Ареев.

Тубанов вошёл первым. Как только за ним вошли все остальные, дверь сразу закрылась. Тубанов вдруг подумал о том, что эта закрытая дверь словно разделила его жизнь на две части — «земную» и «космическую». Но почему — именно эта закрытая дверь? Разве «космическая» часть его жизни не началась ещё раньше — в тот день, когда пришли сигналы? Да, верно. Она началась ещё тогда… А уже этой ночью, меньше чем через десять часов, они отправятся в самый первый в истории земного человечества межзвёздный полёт — который по времени Земли продлится около девяноста лет. И встречать «Теллурис-1» будут уже внуки и правнуки тех, кто проводит его в звёздный рейс. Но у Тубанова на Земле не оставалось ни друзей, ни родственников — и, должно быть, потому у него не было тяжело на душе. Да и если бы у него на Земле оставались близкие люди, их погрузили бы в анабиоз до возвращения звездолёта, как родственников других астронавтов…» (Так было в тексте!)

— Ну, это спорная проблема, — отметил Ареев (здесь). — Есть же и близкие близких, а у тех — свои… Да и сам риск анабиоза…

— И само по себе не сходится, — напомнил Тубанов. — Даже страшно читать это: «нет близких»! Хотя знаем ли: что тут откуда взято, и с чем связано?

— И что он мог знать, а что нет, — добавил Ареев. — Вообще, что и как к нему пришло…

«Зато вот — и грань, отделившая прошлое! — ещё мысленно отметил Кламонтов. — Он вспоминал там, на пляже…»

«…Эскалатор движется только в одну сторону, — почему-то подумал Тубанов, ступив на него. — И по нему нельзя проехать обратно ко входу. И точно так же и историю нашей Земли нельзя вернуть к моменту, когда мы ещё не приняли сигналы с Эпсилона Индейца. Ни один вечно сомневающийся во всём атеист не сможет сделать это… Контакт обязательно состоится!»

«А… если не состоится? — возразил он сам себе, весь похолодев от этой внезапной мысли. — Если мы прилетим на уже пустую планету?»…»

(И снова — пропуск. Снова — хотел что-то вставить потом…)

«…Эскалатор был очень длинным. Экипаж звездолёта спустился к проходной космодрома только через десять минут. Дальше вёл узкий проход между двумя скруглёнными металлическими стойками. Он был так узок, что пройти через него можно было только по одному. Когда человек или киборг проходил по нему, расположенные в стойках автоматы-«вахтёры» осматривали его, сличая внешность с…» (Из-за исправлений не разобрать… Пропускной режим на космодроме коммунистической Земли 1997 года? С этим — так и не определился?)

«…Сразу за проходной оказалось маленькое помещение, стены которого были окрашены в жёлто-зелёный цвет. Это была кабина лифта, доставлявшая техперсонал и астронавтов от проходной до двери шлюзокамеры звездолёта, которые разделяло 27 метров высоты. Едва все вошли в лифт, дверь автоматически задвинулась, как бы прерывая для них всякую связь с Землёй. Лифт понёсся вверх. Тубанов сразу ощутил лёгкую перегрузку. Через несколько секунд по кабине прошёл слабый толчок. Дверь, располагавшаяся напротив той, в которую вошли астронавты, с негромким гулом раздвинулась в стороны. В дверном проёме была видна шлюзокамера звездолёта. Её металлические стены не были покрыты ничем и состояли из какого-то сплава особой прочности. В шлюзокамере стояло пять летающих блюдец чёрного цвета с иллюминаторами на обеих наклонных поверхностях и входными люками вертикально-двустворчатой конструкции на самом ребре обода. Каждая створка, открываясь, вдвигалась в одну из наклонных поверхностей под прямым углом к другой. В стене шлюзокамеры за капсулами была дверь, по обе стороны от которой располагались два закрытых задвижками круглых отверстия. Тубанов вспомнил, что через эту дверь он уже входил вместе со всем отрядом астронавтов в тот день, когда был объявлен состав экипажа, но больше ничего он тогда не запомнил — не до того было. Так что теперь он видел звездолёт почти что впервые…»