Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Нет, но… — удивился Мерционов. — Как же их… то есть вас… готовили? Даже не знаю, как сказать! Но — чтобы заранее почти не бывали на реальном звездолёте?

— Наверно, всё — по моделям, тренажёрам, — предположил Тубанов (здесь). — Хотя вообще странно: читаю — и будто вижу, вспоминаю, как это… было бы! Несмотря даже на малореальные сроки…

— А, что, та «шлюзокамера» и была… не такая же? — напомнил Ареев. — Вернее, «отсек капсул»? Ладно, читаем дальше…

«…Флантарский подошёл к двери и нажал кнопку сплава от неё. Дверь почти беззвучно отъехала в сторону, открыв проход в длинный коридор, пересекавший на этом уровне весь звездолёт. Стены его были покрыты голубым с продольным ярко-оранжевым ромбическим орнаментом, а пол — светло-серым.

«Так вот он какой, «Теллурис-1», — подумал Тубанов. — Наш будущий космический дом.»

Пройдя по коридору около двадцати метров, астронавты оказались в салоне. Это помещение представляло собой довольно большой зал, стены, пол и потолок которого в своём пластиковом покрытии повторяли цвета коридора. В стенах салона было в общей сложности двадцать четыре двери — двадцать из них вели в жилые каюты, по одной — в фитотрон и анабиозный сектор, и ещё две — в склады интегральных схем и оружия. Двери кают были пронумерованы. Каюта Тубанова имела номер 7. (Кстати, поскольку координатор не занимал никакой каюты, двери кают Ареева и Высожарского имели соответственно номера 6 и 8 — и те же цифры стояли на их скафандрах)…»

(Что ж — вот и в «Теллурисе-1» угадывался тот, другой звездолёт — из «Камеры смертников»! И — ещё фамилия члена экипажа! Но…)

— Но это-то откуда? — удивился Вин Барг. — Высожарский Георгий Георгиевич — один из прежних проводников нашего вагона!

— Вот как! — понял Кламонтов. — А я-то думаю: где слышал её?..

«…Открыв дверь каюты, Тубанов увидел помещение, немного большее по размеру, чем купе в поезде, хотя всё тот же ромбический рисунок на стенах ещё больше зрительно увеличивал объём. У самой стены каюты, под иллюминатором, в который через лазерный световод была видна внутренность стартовой шахты, располагалось кресло с противоперегрузочным устройством. Его коричневое пластиковое покрытие имитировало цвет и фактуру…» (Пропуск в одно или два слова.) «…В центре каюты на массивной металлической колонне был укреплён столик из светло-серого пластика со скруглёнными углами…»

— Но что было бы при старте с этими лазерными световодами? — усомнился Мерционов. — Да, здесь он не подумал…

«…На стенах располагались яркие, кирпично-красного цвета, шкафчики со стеклянными дверцами. И везде — в этих шкафчиках, под креслом, просто на полу — уже были уложены и укреплены в специальных держателях личные вещи Тубанова, которые он решил взять с собой в полёт…»

— И тоже: будто в самом деле было! — признался Тубанов. — Или могло быть…

— А самого старта тут нет, — сказал Ареев. — Опять пропуск. Это он тоже хотел… потом. И что тут дальше…

«…«Теллурис-1» был в полёте уже пятый день. Большое табло электронного календаря-хронометра, расположенное над выходом из коридора в салон, показывало 11 часов 57 минут 5 февраля 1997 года. А ровно в 12 часов открывался анабиозный сектор. Перед дверью, ведущей в него, уже собрался весь экипаж «Теллуриса» — за исключением, конечно, координатора.

И вот над дверью загорелась зелёная лампочка. Это означало, что анабиозный сектор готов к действию. Второй пилот Флантарский, стоявший в очереди к его двери первым, нажал клавишу справа от неё. Массивные створки двери с громким протяжным металлическим звуком, средним между гулом и завыванием, медленно…» (« и как-то торжественно », — дописано потом) «… раздвинулись в стороны. За ними открылся коридор, стены и потолок которого были покрыты ровного, глубокого оттенка, без какого-либо орнамента, голубовато-зелёным пластиком» а пол — чёрным. Коридор заканчивался металлической дверью, очень похожей на ту, которой он начинался. Вот только выйти в неё с другой стороны анабиозного сектора им всем предстояло уже годы спустя…»

— И всё-таки, — прошептал Тубанов (здесь). — Хотя, конечно: «космическая» архитектура любой цивилизации — берёт своё начало от её же «планетарной» архитектуры. Но не слишком тут всё «по-земному»?

— Не знаю, — так же тихо ответил Ареев. — Во всяком случае, мне как-то… очень верится…

«…Флантарский вошёл в коридор. Все остальные напряжённо следили за ним, как будто в конце коридора с ним должно было произойти…» (По смыслу, «что-то страшное» — но позже Кременецкий зачеркнул, ничем не заменив.) «… Подойдя к двери, Флантарский повернул рукоятку на стене справа от неё. Дверь перед ним открылась, и Тубанов так и не успел заметить, что было за ней — она закрылась за Флантарским через две секунды. Всё это выглядело до того просто и буднично, что даже не верилось: в следующий раз Флантарский появится в этом коридоре лишь более чем через сорок земных лет. И то — если за это время действительно что-то не случится… Вслед за Флантарским к двери направился Ли Фынчжоу.

— Скоро и наша очередь, — сказал Ареев.

— Скоро… — повторил Тубанов. — Знаешь, а мне до сих пор не верится — вернее, странно думать — что каждый год, начиная от нынешнего и до 2041-го включительно, мы будем ощущать как секунду. Никак не могу привыкнуть к этой мысли…

Выглянув из-за головы Ареева, Тубанов увидел у двери уже…»

(Пропуск в две строки.)

«…Наконец за дверью анабиозного сектора скрылся и Ареев. Наступила очередь Тубанова. Он…»

(Кламонтов заметил, как вздрогнул Тубанов (здесь). Ведь в текста следовало немыслимое: « перекрестился »!)

«…и решительно шагнул в коридор. Пройдя его, Тубанов повернул рукоятку и быстро вошёл в открывшуюся перед ним дверь. Как только он шагнул внутрь, дверь с глухим стуком задвинулась. Тубанов оказался в хорошо освещённом полуцилиндрическом помещении, вдоль вогнутой стены которого шёя ряд из двадцати одинаковых металлических дверей. Все они были пронумерованы числами от 1 до 20. Но только Тубанов успел увидеть это, как свет погас. Только на одной из дверей светилась зелёным светом цифра 7. Над ней, ярко выделявшейся в темноте, но не освещавшей ничего, вокруг себя, фосфоресцировала красным светом кнопка. Как только Тубанов нажал её, раздался короткий пронзительный сигнал, зелёная цифра сменила цвет на жёлтый, и дверь взлетела вверх. «И почему всё срабатывает так быстро? — подумал Тубанов. — Чтобы усыпить всех одновременно?»

За дверью оказалась освещённая одной яркой электрической лампочкой небольшая анабиозная камера, стены которой были окрашены в серебристо-белый цвет. На укреплённой в её стенах спице висел в вертикальном положении, не касаясь пола, массивный брус коричневого пластика. В нём было сделано углубление, точно соответствующее форме тела Тубанова.