Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Значит… вне Земли? В межпланетном полёте? На самом деле? — больше от страха перед возможными альтернативами вырвалось у Кламонтова.

— Подождите, — прошептал Вин Барг. — Вагон снова ищет… Среди всех уроженцев Донецкой области с потерей памяти, какие ему известны… Хотя… Нет, ничего! Ни один не подходит…

— Но… мы же не оставим всё так! — воскликнул Мерционов. — Не бросим его ночью на окраинной остановке!

— Нет, конечно. И… вот, кажется, ещё след, — отчаянно прошептал Вин Барг. (Все умолкли, прислушавшись). — В той самой клинике! 21 января 1984 года там очнулся больной, на вид 15–16 лет… Найден без сознания 5 января на железнодорожной станции Киев-пассажирский… Уверен, что побывал в межпланетном путешествии… Своего имени не помнит… Опознан матерью и бpaтом… как Захар Кременецкий, пропавший 9 июля 1983 года!.. Подлинное местопребывание в течение полугода установить не удалось… По излечении — практически здоров… А справка выдана — для поступления в вуз…

— Значит, есть надежда? — встрепенулся Мерционов.

— Но, если так… не на той ветви! — плохо слушающимися от волнения губами ответил Кламонтов. — Ну, где я приезжал к нему рано утром! Это же было 23 января! А за два дня его бы не успели опознать и выписать…

— Разве что 23 января 1985 года, — уточнил Вин Барг.

— По расположению планет не подходит, — сразу ответил Тубанов. — Нет, точно 84-й…

— Но след нечёткий, — продолжал Вин Барг. — Вот и не пойму, за какой год справка… И в любом случае — очень серьёзный узел! Опять — с ветвью где-то через иные миры! И сами понимаете, что будет, если он не успеет вернуться! Но эти полгода — его тут нигде не было…

— Даже боюсь подумать, что бы это могло значить, — признался Тубанов. — А тут ещё в его текстах — наши имена, фархелемские названия…

(«Капли времени». В такт стыкам дороги…)

— Неужели и о нас там речь… не зря? — наконец прошептал Ареев.

— Думаешь, придётся побывать где-то ещё? — переспросил Мерционов. — На самом деле?

— И… вагон уже готов сделать то, чего раньше не было! — вдруг сообщил Вин Барг. — Открыть какой-то «канал крайнего случая»! Чтобы после полуночи мы за ним успели! Хотя заберёт много энергии — но если без этого нельзя…

(И снова несколько мгновений — лихорадочно работала мысль…

Реальные судьбы — продолжение виртуального прошлого… И — какой выход? Принести в жертву… то, какими себя знали — чтобы сложилось будущее, непростое и неоднозначное? Или… своей волей сложить фрагменты по-иному — но что тогда… с теми, из будущего? Как изменит их жизнь? И тут, в «наружной» современности — Кременецкого так не оставишь…

И что остаётся? Быть в нужный момент на остановке, забрать его оттуда — а тогда думать, что дальше? Как — и сомкнуть ту ветвь, и самим стать теми, кем узнали себя со слов Герм Ферха и Чжоу Мина; но — с поправкой на новые знания? В чём, наверно, и есть суть операции!..)

…— Видимо, да, — наконец откликнулся Мерционов. — Там ещё не всё сложилось — и мы можем… привнести то, чего не хватает!

— И помочь Кременецкому и Хай Ри, — добавил Тубанов.

— Хотя в целом, в общих тенденциях — всё уже сложилось по 1994 год, — напомнил Ареев. — И с этим ничего не сделать…

— Итог всей цепи многих прежних выборов, — горестно откликнулся Кламонтов. — Мы даже не знаем, чьих и каких. И можно ещё изменить 1983 год лично для него — но не 1994-й для всех. И для него — будет ещё полгода неопределённости…

— Нет, а… расписание? — Вин Барг вскочил с полки в своём купе. — Тоже не подумали!.. Да, слушайте: поезд № 33 Москва — Трускавец! До Здолбунова, где будем в 7. 19… А оттуда уже, получается — едем в Ровно!

— Да! И встанем на Привокзальной площади в режиме невидимости до вечера! — понял Кламонтов. — Там есть такой подъездной путь, к хлебозаводу, что ли — прямо через площадь! Где нас не потревожат…

— А пока опять спать, — устало вырвалось у Вин Барга. — Действовать-то придётся ночью.

— Но и спать не хочется, — признался Тубанов. — А отдохнуть надо. Чтобы быть со свежими силами…

— Что ж, решение принято, — сказал Кламонтов. — И даже будет время просмотреть оставшиеся тексты, которые нам выдал вагон. Сейчас ещё утро…

— Ладно, ложимся, — с неохотой согласился Мерционов. — Потом встанем, и будем читать все вместе.

Серый пасмурный свет падал в незашторенное окно. На столике лежали наспех разложенные бумаги. Кламонтов тяжело (как раньше — уже почти забыв это ощущение за условные годы в вагоне) привстал и повернулся к столику.

Да… Самый поздний вариант — текста Кременецкого, потом — ранние, потом — Ивана…

Нет, а это? Почерк незнакомый!

«…Жертва будет оправдана… Суета мира отступает…»

(Ах, да — Якименко, Жильцова! И — круги, сектора, спирали, знаки бесконечности…

Надо же — не вспомнил сразу! Как вымотала — лишь подготовка к операции! А сама операция ещё впереди…

И мысли… точно как перед «экзаменом»! Будто… замыкался некий круг! Или… не замыкался?)

…Непросто всегда быть изящной и милой,

Как будто на свете нет твердой земли…

(Значит… За окном — уже (или ещё)… не совсем та реальность?)

…Я — столб сосновый, в землю я врыт,

Площадь — моя обитель…

…Весь покрытый плесенью,

Абсолютно весь…

(Обрыв, помехи… уже просто в мыслях!

Кламонтов встревожился — но взял ещё лист…)

…Одну простую сказку —

А может, и не сказку —

А может, не простую —

Хотим вам рассказать…

…Её мы все слыхали —

А после переврали —

И после позабыли —

Но будем вспоминать…

(Из «Пластилиновой вороны», что ли? Есть (или был?) в сложившейся реальности такой мультфильм!)

…Жалеть ли, что я так недолго стоял?

Что делать — такая работа.

А там на другого, что дальше встал —

Сажают ещё кого-то.

И людям здесь мира опять не видать —

Сомкнуло разлом к разлому…

(Нет, но… Или… Что вообще происходит?)

…И тут — будто серая мгла исчезла из сознания! И текст проступил яснее:

«…Был ясный звёздный вечер 5 декабря 1990 года. В глубоком чёрном небе над пока еще бесснежным городом…» (зачёркнуто) «…отчётливо выделялись очертания созвездий с золотой россыпью звёзд…»

(Начало первой, неоконченной, повести Кременецкого…)

А страницы — не подряд! Будто там, откуда взяты — сохранились не все!

«…Преступник… бросился бежать к гастроному…» — и сразу иной фрагмент:

«…Многие свидетели падения метеорита видели красное сияние, которое погасло не одновременно с основным жёлто-зелёным свечением, а через секунду после него. Несколько очевидцев упоминали также появившееся над метеоритом незадолго до его исчезновения тёмное полушарие, соединённое с ним едва видимыми тёмными линиями, причём число этих линий установить так и не удалось: были названы все цифры от трёх до девяти включительно, а в одном из описаний говорилось, что число этих линий менялось от трёх до шести по мере падения метеорита. Согласно некоторым описаниям, метеорит перед самым падением разделился на две части. Но при исследовании района, в котором предположительно произошло падение метеорита, не удалось найти ни сам метеорит, ни кратер, ни даже полосы поваленного леса. Получалось, что метеорит полностью разрушился в воздухе. Капли и шарики, составлявшие след болида, как выяснилось, состояли из… стали, марка которой была хорошо известна на Земле. Более того — из неё как раз изготовлялись корпуса космических ракет-носителей. Все эти странные обстоятельства падения Киевского метеорита, как он был условно назван до его обнаружения, поставили специалистов в тупик…»