Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Но я понял, что там… было в 86-м, — прошептал Кременецкий. — Из памяти вагона… Вот только почему?

— Загадка, — ответил Мерционов. — Бывают такие страшные загадки в истории. Или даже — парадокс при попытке изменить ещё что-то. А то и над Чернобылем, говорят, видели НЛО…

— А как… там? Чем кончилось… с цистернами?

— Целый окраинный квартал — мёртвая зона на многие годы! От малой утечки… Представляешь? Если и там не удастся что-то изменить… Но и то: куда энергия переживаний пойдёт в этом случае? Такое можно предотвращать, если знаешь заранее — но изменить потом…

— И тут… уже сложилось по 94-й, — в отчаянии прошептал Кременецкий. — А… с тем «концом света» как было?

— Да тоже… И до чего надо довести людей, чтобы в семьях совещались, как каяться — в смысле, что куда воткнуть, какую часть тела рижечь? Это и рассказывать страшно! Например: двое детей слышат эту трансляцию, а старших рядом нет — и думают, что делать! И вот один берёт доску с торчащими гвоздями — и говорит другому, младшему: вcё равно ходить в этом мире больше не придётся, давай — по бёдрам! И вгоняет ему cпepвa в одно бедро, затем в другое! Представь глубину раны… А потом говорит: больше и делать руками ничего не придётся, давай — мне по руке! Прямо с кровью, как было… И тот ему, наверно, задел кость: он только вскрикнул и потерял сознание… А в других семьях — уже родители… Кому — втыкают что-то длинное и тонкое через обе руки, ноги, ягодицы; кому — мелкие гвозди, так, будто прибивают деталь обуви, но это — просто в ногу! А он говорит: может, хватит, а то больше не выдержу? А ему в ответ: ничего не поделаешь, надо — и ещё гвоздь! А рядом тоже младший смотрит — и ему страшно, и спрашивает: а что больнее — пятьдесят ударов холодным прутом, или десять — нагретым на огне?.. И это мы, разгоняя с дисколёта сборища злых духов, слуг минус-разума — видели попутно такие образы, даже не всегда зная, реальные или виртуальные! А потом будто забыли, — признался Мерционов. — Сейчас только прорвалось из памяти…

(И правда! А то с ума сойти недолго — всё время помня такое!)

— И на Земле где-то, я читал… есть такие обряды со спицами, — прошептал Кременецкий.

— Да, тоже через это надеются войти в рай своей веры, — подтвердил Мерционов. — Хотя там — я даже не понял, что за рай в их представлении…

— А я в своё время понял, что там и рая никакого нет, — глухо от волнения уточнил Вин Барг. — И в чём справедливость воздаяния — неясно…

— Но им через эти подсознательные радиовставки внушалось: обратитесь к святой истине веры! — продолжал Мерционов. — Вот и обращались! Так, что теперь — хорошо, если только виртуально, a потом yдалоcь изменить… Но и то, говорю же: куда в этом случае пошла энергия изменений? И потом — человек всё равно может интуитивно помнить своё виртуальное, оно как-то сопровождает, преследует его! И каково — с такой памятью о том, что было бы, или чувством, что могло быть? И хоть бы уж — не с реальными увечьями, не следами на теле, нанесёнными в этом шоке! А что ещё творилось раньше — под видом «борьбы с детской преступностью»! На публику — стыд голого тела, а в зале суда — свистела розга, в полиции — шланг от крана с водой в задний проход, колодки, зажимы для задержки мочи… Потому что, опять же, радиовставки: если с молодёжью церемониться — она объест планету, и вообще ресурсы кончаются, мир катится в пропасть — чего стесняться, срывайтесь c тopмозов, дайте выход порокам!.. Вот такое реальное и виртуальное, с чем приходится иметь дело! А вопрос о биологической деградации — видите ли, поднять нельзя: валят всё на социализм, молодёжь, идейные течения! И, кто просто мало похож на человека — считается обделённым, а то и получает право решать судьбы других!.. И вот так подумаешь: кто берётся судить человеческие дела, наводить в них порядок — и кто имеет право? Если какой-то внешний беспристрастный судья — сразу вопрос: а что внешний и беспристрастный делает среди людей, что ему до нас, что тут понимает? А если человек, прошедший человеческие трудности — тоже, сам видишь… Вернее всего — просто защита своих интересов при уважении чужих, безо всех этих органов доносительства и надзора…

— Но… этот минус-разум действительно думал, что сотворил весь мир?

— В том-то и ужас, — подтвердил Мерционов. — И кого могут призвать на свою голову массы примитивных людей, озлобленных элементарными проблемами, не видя их решения! Тем более — если уже другие, параллельные миры не выдерживают — как и говорится в контактах…

— Так что, остаётся — совершенствовать самого человека? Изучать его генетическую, психологическую природу, и совершенствовать её — а не какие-то социальные и юридические механизмы, институты? Не ублажать их «материальной заинтересованностью» — то есть, по сути, подачками из государственного кармана, не содержать это множество судов, тюрем, спецслужб — а сделать лучше самих людей, в самой их конструкции?..

(Кламонтов вздохнул с облегчением… Складывалось! Кажется, удалось!)

— Вот именно, — голос Тубанова дрогнул. — И не слушать этих моральных трусов! От них все беды…

— Они от одного страха доводят любую проблему до крайности, — добавил Ареев. — А потом кому-то приходится и решать крайними методами, и он запомнится как изверг — а с них какой спрос? Они благочестиво дрожали, как все — только одёргивая других! Но нам нельзя бояться того, кто мы есть. Мы видим проблему, и ищем выход — а те пусть дрожат. Всё равно в истории только дрожью и отметятся…

— А спивающаяся деревня — пустыми бутылками, — добавил и Мерционов. — И те, кто кричат о ней — только самим этим криком. Хотя тоже правда: так верят, так чувствуют — худшую ветвь! А мы — хотим выбрать лучшую…

— И всё-таки… — уже голос Кременецкого дрогнул. — Как потом бывает… с отвергнутыми ветвями? Куда они деваются? И… те, кто верили, что так было?..

И — разговор вмиг умолк. Лишь слышался медленный перестук колёс — и несколько далёких огоньков тревожно мерцали снаружи. (Неизвестно в каком году, и даже веке…)

Ведь — за все три условных года не узнали с достоверностью! А Захар ждал ответа…

— Ну, сами… как личности никуда не деваются, — неуверенно начал Мерционов. — Могут смещаться даты и обстоятельства рождения; дела и мысли одних людей — переходить к другим. В чём ты сам убедился… А обычно — просто чувствуют, что обмануты, остались в дураках. Хотя проблема сложная: меняется местами — великое и малое, достойное и недостойное, допустимое и недопустимое… Ну вот, кто-то говорит: в 33-м году на Украине был устроен искусственный голод — но что же только в 87-м «прозрел», что искусственный? И что говорил все годы детям и внукам до того?.. Или что особенного — в нашей версии, как мы её понимаем — прийти в школу в джинсах, увидеть на небе странное световое явление, иметь родственников за границей?.. А за такое — страдают при перепадах истории! Из-за мелочной и тупой жесткости законов, ограниченности понятий…