Юрий Леляков - Журавлиная ночь

Но и плыть до морского вокзала было недолго — и Кременецкий с не ослабевающей тревогой заранее вышел на корму, чтобы в числе первых оказаться у трапа. И — сразу уловил на себе удивлённый взгляд… Хотя конечно: он был в плавках — и даже без сумки или пакета с одеждой в руках. Но он-то думал выходить на центральном пляже, где это не покажется странным! А что теперь?.. И стоять на нагретой солнечными лучами палубе было нелегко — но он решил не возвращаться… (Тем более, по показаниям циферблата на башне морского вокзала — до автобуса немногим больше часа. А ещё — добежать до автовокзала, взять в камере хранения вещи, где-то в укромном месте одеться — и вернуться до отхода автобуса)…

— В карты проиграл вою одежду, — неожиданно резко и хрипло, в испуге вырвалось сквозь озноб, когда пассажир с удивлённым взглядом тронул его за плечо. — И сами карты тоже проиграл… А вам что до этого?..

(«Кого надо сыграть, чтобы не лезли в душу! — и тут не сдержался Мерционов. — А смотрите, какой эффект!»)

…И правда — все испуганно подались в стороны от Кременецкого. Хотя и ему было не по себе. Грохот сердца, пульс в висках — заглушили не только рокот двигателя и шум моря, а и мысли… Пока повезло, неожиданная для самого импровизация сработала — а дальше? Не запомнят его, не выдадут, едва катер причалит?..

(«И что выдавать-то? — добавил Мерционов. — А страшно всерьёз!»)

…Матрос, подававший трап, не обратил на него взимания. Кременецкий едва заставил себя пропустить вперёд ещё двоих пассажиров, тоже молодых и без рубашек (хотя — в спортивных брюках), спокойно ступил на трап, прошёл как бы вместе с ними по причалу; затем чуть свернул, ускорив шаг на тёмном накалённом асфальте — но, лишь пройдя небольшую тенистую аллейку от ворот порта до начала набережной (и уйдя из поля зрения всех, кто мог видеть его на катере или в порту), решился перейти на бег… А тут ещё на набережной шёл ремонт — и с полпути по ней пришлось огибать множество бетономешалок, проволочных оград, и просто квадратной и шестиугольной формы выемок под укладку сложенных здесь же цветных бетонных плит покрытия… И, хотя Кременецкий по опыту знал, что долго бежать не сможет — он удивительно легко преодолел верхнюю часть набережной, не сбавляя хода, сбежал по широким мраморным ступенькам непривычно пологого спуска (едва успев увернуться от малозаметного ограждения, за которым не хватало ещё нескольких ступенек в самом низу) — и, лишь ступив на прохладный асфальт нижней, тенистой части набережной под деревьями, вдруг почувствовал, что надо перейти на шаг. От дыхания закололо в груди, в висках стучало, в глазах рябило, грохот сердца отдавался ударами во всём теле, удерживать равновесие стало трудно — и на миг возникло даже чувство нереальности, неестественности происходящего… И это — сейчас, в столь необычной для него ситуации, требующей чётких и слаженных действий — когда этому (увы, хорошо знакомому) чувству никак нельзя дать волю…

(«И опять всё замкнуто на человека некрепкого здоровья», — тревожно подумал Кламонтов.

«А здоровые, в 94-м — в Европе на заработках, — откликнулся Мерционов. — Со всей «взрослой» моралью. Дай им свободу предпринимательства, не дай…»

«Ну, люди же, а не звери, чтобы бросить в такой «рынок», — резонно возразил Ареев. — В Европе он хоть отлажен…»

«Но — массово бросить свою страну? — возразил Мерционов. — Нет, чтобы вместе взяться, да вогнать этот «рынок» в глотку политикам, что его устроили! Хороши только поучать молодёжь, пока всё гладко!»

«Осторожнее! — напомнил Тубанов. — «Сегодняшняя» запись!»)

…Кременецкий, преодолевая слабость, вновь прибавил шаг — и вскоре достиг улицы, куда должен был выйти с центрального пляжа, если бы катер прибыл туда. Но вновь беспокойство: его семья по времени (хотя и не по логике событий) могла прибыть следующим рейсом… Он решил срезать угол, пройдя тропинкой за кустами, чтобы избежать возможной встречи (хотя понимал её практическую нереальность) — а тропинка оказалась усыпана мелкими камешками, и пришлось сбавить шаг, теряя драгоценное время. Лишь пройдя мимо зарослей высокой травы у небольшого водоёма (это их Кламонтов принял за кусты), и выйдя на улицу не в самом начале от набережной, а чуть поодаль, он смог пойти быстрее, но решил не бежать — улица шла немного вверх, а надо было сохранить силы, чтобы затем пробежать к автовокзалу, где его не должны запомнить…

…Однако, едва свернув, он побежал — сперва по тротуару, затем по мостовой. Ведь тротуар был узок, выложен неровными выщербленными плитками — а по мостовой, фактически пешеходной, автомобили здесь ездили редко… (Хотя — пришлось лавировать среди прохожих, встречая удивлённые взгляды. Уж тут-то — почему? Ну, бежал в плавках по улице, ведущей с пляжа! Или… Да, знал уже: и правильно сложенное тело — по достижении определённого возраста начинает восприниматься иначе, увы, многими людьми… Или и казалось — по привычке обострённого отношения к словам и действиям окружающих? Что порой — даже едва ли не заставляло искать в движениях и интонациях голосов тайный смысл… Не хватало, чтобы этот недостаток сейчас подвёл его…

«Но почему недостаток? — не понял Мерционов. — У некоторых есть основания!»

«А люди с немного мутантным фенотипом заметны! — ответил Кламонтов. — Как я, как Тинилирау… и как он!»

«Точно! — понял и Тубанов. — Мы все немного отличаемся этим, и он тоже!»

«Только не надо о том, за кого нас принимают, — предупредил Мepциoновa. — Раздули проблему, да ещё в школах — а мы понять не могли, о чём это…»)

…Улица вывела на площадь перед автовокзалом. Пробежав стоянку такси между двумя машинами, он встал у кромки проезжей части, пропуская поток автомобилей — и снова услышал грохот в висках… (И уж точно — кто-то из пассажиров проходившего автобуса бросил удивлённый взгляд! Хотя не должен автобус остановиться из-за этого! Главное, у нужной секции камеры хранения — как раз никого!)

Кременецкий дождался — и побежал через дорогу к камере хранения. Всё — быстро, чтобы никто не успел запомнить… Сразу нашёл нужную ячейку, набрал шифр, дёрнул за ручку! Ручка не поддалась…

(«Так… надо же и тут бросить монету! — вырвалось у Кламонтова. — А у него нет!»

«Тогда ещё не надо было, — словно вдруг пересохшими губами (хотя тоже мысленно) откликнулся Мерционов. — Это ввели потом…»)

…Кременецкий, не отпуская ручку, в ознобе обернулся по сторонам… Взгляд скользил по улице, расширявшейся здесь в подобие площади — где всё выглядело спокойно: шли люди, ехали машины, а его будто не замечали… Но в сознании билась мысль: кто и как догадался? И… что теперь? Если возвращаться — как объяснить матери своё исчезновение? Да и кто даст вернуться? Сейчас откуда-то подойдут «люди в штатском», и… Хотя… Шифр! Проверить, тот ли набрал!..