Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Я и не подумал!»— вырвалось у Мерционова.)

…Снова заставив себя повернуться к камере хранения, Кременецкий увидел: он набрал 2232. А нужно — 2322… Стоило при повторной закладке вещей менять шифр на похожий, чтобы самому запутаться?..

(Так он закладывал дважды?)

…Дрожащей рукой Кременецкий набрал правильный шифр — и едва подавил чуть не вырвавшийся крик: ячейка открылась!

Он стал доставать пластиковые кульки: три с одеждой (незаметно уложенной в чемодан при сборах ещё дома), один с тетрадями, и один пустой, с ручками, чтобы нести в нём остальные. Кроссовки же стояли просто так, ни во что не упакованными — и их он вынул после того, как незаметно, закрыв собой от посторонних взглядов, сложил всё остальное в пакет с ручками (успев ещё и каким-то образом достать из кармана брюк часы, и надеть на руку. Наверно, заранее уложил так, чтобы не составило труда)… Однако на фасаде автовокзала — что он заметил лишь теперь, немного отойдя в сторону — часов не было. Наверно, были внутри — но войти туда в плавках… А осталось, скорее всего, меньше получаса…

(«Даже не знаешь, чем можешь вызвать подозрение! — мысленно согласился Кламонтов. — А кажется, что такого?»

«И у нас чем кончилось, — напомнил Вин Барг. — А так лезут напролом со своими инстинктами, стыдом, смутными понятиями о справедливости — и ничего им не объяснить…»

«Ладно, давай смотреть», — ответил Тубанов.

«Но как не думать и об этом…»)

…А Кременецкий уже шёл в толпе — к перекрёстку с улицей, параллельной той, по которой бежал сюда — на ходу припоминая, где можно одеться, не привлекая внимания — и вдруг сообразил: можно иначе! Тут же, в толпе, просто затерявшись в ней… И — стал прямо на ходу разворачивать один из пакетов, и натягивать извлечённую оттуда рубашку, одновременно пытаясь рассмотреть у кого-то из прохожих показания наручных часов (cпpaшивать не хотел из-за той же нерешительности)…

(«Или просто разумная осторожность? — подумал Кламонтов. — Чувствует, что и когда лучше не делать!»

«А считается, что уверенность — это как раз идти напролом, — согласился Мерционов. — Не чувствуя последствий…»)

… Наконец он увидел на чьих-то часах время: 40 минут до отправления. Даже излишний резерв… Он встал в тени ближайшего дерева, завёл часы, поставил время: 39 минут… Но куда девать оставшиеся? Тем более — если его семья каким-то чудом оказалась бы здесь…

И тут — сообразил! То, о чём должен был подумать сразу, разрабатывая весь план… Трусы мокрые — не надевать же на них шорты или брюки! Увы — обладая хорошей памятью на серьёзные дела, он бывал рассеянным в мелочах, и мелочь подвела его! А сами брюки — заметно меньшего размера, попытка натянуть прямо на улице — будет подозрительна…

Правда… мог просто засидеться на пляже — и вскочить в автобус как был, в трусах, едва не опоздав к отправлению! А так — на нём уже рубашка, и остальные вещи — в пакете! И вряд ли его можно как-то связать с тем, кого видели бегущим к камере хранения в плавках… Пока же, видимо — осталось сделать круг по соседним улицам, и подойти к автовокзалу с другой стороны…

…Но и когда он остановился, чтобы надеть кроссовки (тоже не того размера — из-за ошибки брата, на которого пришлась положиться), до отправления оставалось 33 минуты. Много…

(Правда, потом он ещё несколько раз останавливался, чтобы вытряхнуть из кроссовок остатки песка — и наконец решил просто снять, положив обратно в кулёк. Увы, спрятать на пляже — мог лишь в песке…

«Значит, так и сядет в автобус, — с тревогой понял Мерционов. — Вернее, попытается… И как будет?»

«Ладно, посмотрим, — откликнулся Кламонтов. — И не помочь ничем, если что. Это уже запись…»)

…Но тут Кременецкий (уже идя обратно продолжением улицы, по которой бежал к автовокзалу) вдруг увидел на чьих-то часах: осталось не 28, а 22 минуты! Не подумал о возможной неточности часов! Проклятая рассеянность!

Впрочем, автовокзал недалеко. И автобус скоро подадут на посадку…

Кременецкий прибавил шаг — если удавалось, бросая взгляд на часы встречных прохожих, чтобы вывести из показаний среднее арифметическое. Наконец получилось: его часы (так, как поставил их сразу) отставали на 5 минут. И теперь, после перевода стрелки — до отхода автобуса оставалось ещё 20, а автовокзал был рядом. Но ему-то надо «вскочить в последний момент»… И он просто пошёл назад, делая ещё круг теми же улицами обратно. Что его могут запомнить, он теперь не беспокоился — вряд ли кто-то выделит его в потоке людей…

…Но и когда он в очередной раз вернулся к автовокзалу — осталось 12 минут. Хотя… вдруг посадка уже началась?

Медленно обходя автовокзал, он стал постепенно ускорять шаг — и с другой стороны вышел к посадочным платформам. Его внимание привлёк автобус, как раз подъезжавший к самой дальней… Напрасно он огибал здание — с той стороны было бы ближе. Или нет, так даже естественнее…

Кременецкий побежал наискось между платформами — с расчётом обогнуть автобус спереди и сразу увидеть табличку с названием peйca, но таблички почему-то не было. Ещё один неприятный сюрприз… Едва переведя дыхание, он остановился, трижды повторил вопрос в уме — и лишь тогда решился задать его водителю.

— Да, до Порт-Кавказа, — ответил водитель, не преминув поинтересоваться — Прямо с пляжа, что ли?

— С пляжа… Чуть не опоздал, часы отставали, — Кременецкий поспешно достал билет из свёрнутых в кульке брюк.

— Всё равно в трусах не пускайте! Кстати, куда он едет? И сколько ему лет? — вдруг раздалось сзади, заставив похолодеть. И — вспомнить, что (причём впервые) собрался в столь дальний путь один, без взрослых. И если сейчас обратят внимание, возраст вызовет сомнения… Как быть, что кому объяснять? Надеялся сойти за местного подростка из ближних окрестностей — а так…

— Надо же, какой блюститель морали! — неожиданно поддержал его водитель. — Чуть что, и сразу «не пускайте»! Сами-то вы брюки на мокрые трусы наденете?..

Кажется, и тот что-то ответил — но Кременецкий, идя к своему месту в предпоследнем ряду сидений, даже не слышал сквозь грохот сердца… И лишь сев там у открытого окна — вновь различил тот же голос, непонятно как перешедший уже на… моторизованную банду, оснащённую едва ли не артиллерией, члены которой делают себе татуировки со свастикой, и грабят на улицах даже милиционеров! Причём речь шла… о его родном городе! И ещё больше встревожило: почему не знал? (Хотя в этой ситуации могло послышаться что угодно — и сам разговор доносился нечётко, сквозь гул проезжавших мимо автобусов, грохот сердца и пульса в висках.)…А того пассажира — уже занявшего место где-то впереди по салону — несло дальше:

— Не очень они вообще нас уважают! И новую технику, и интересную работу им подавай! А так, чтобы по десять часов пудовые мешки таскать — им, видите ли, не нравится! Мы сколько без выходных, без отпусков работали, а этим сразу — новую технику! Право на неё ещё заработать надо…