Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— А «¾-пространственность ζ-фактора»? — спросил сосед по вагону о чём-то, что Кременецкий слышал впервые.

— Ну, так в абсолютной Вселенной четыре измерения, а тут только три, вот и выходит три четверти, — невозмутимо ответил Моисей.

— А « 2/ 3противополукружности κ-градуса»?.. (И это, видимо, относилось к той части разговора, которую Кременецкий проспал.)…Или как там?

— Это… Ну, в общем… Слушайте, я этого не говорил! Это вы спутали градусы Кельвина — они по-гречески с буквы «каппа» начинаются — и круговую противофакторность искривлённого мира…

— А раньше говорили про линейную? Но почему? У нас же как раз искривлённый мир…

На это Моисей не ответил. И в том вагоне стало странно тихо — лишь доносился ритмичный стук колёс.

— Да вы вообще кто? — вдруг громко закричал Моисей. — И что вы в этом понимаете? Граждане, это какой-то хулиган!

— Зря вы так думаете, — спокойно ответил пассажир с нижней полки. — Понимаю я в этом не так уж мало. А если вы имеете в виду синяк пол глазом — так это связано с работой. Я же говорил: я по профессии герпетолог, работаю со змеями. И пусть моя работа не так впечатляет, как эта ваша противофакторность — зато она даёт практический выход в медицину. Правда, у некоторых змей есть привычка бросаться на любой блестящий предмет — которым бывает, например, глаз исследователя… В общем, как говорят у нас в лаборатории: они «радуют глаз не только своей окраской». Бывает, если не убережёшься… Итак, вы говорите: центр расширяющейся Вселенной находится в созвездии Девы?

— Да, это новейшие научные данные, — хотел, видимо, с гордостью ответить Моисей, но прозвучало уже неуверенно.

И тут герпетолог встал, начал осматриваться — и Кременецкий, кажется, впервые увидел его: среднеазиатской внешности, действительно с синяком под глазом — но какая-то спокойная уверенность отличала его от Моисея. И взгляд — вдруг остановился на Кременецком…

— Вот вы, как представитель молодого поколения, наверно, лучше разбираетесь в новых научных данных, чем те, кто окончил школу давно… Так, может, вы нам скажете, как считается теперь: есть в видимой Вселенной какой-то неподвижный относительно неё центр, от которого она расширяется?

(И… Что делать, как ответить? Но — было в официальных журналах! А не ответить — тоже странно!)

— В видимой Вселенной такого центра нет, — решился начать Кременецкий, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Она расширяется во все стороны одновременно и равномерно… ну, как воздушный шар при надувании его изнутри… Я хотел сказать, — тут же уточнил он, — что видимая Вселенная представляет собой искривлённую трёхмерную поверхность четырёхмерного сферического континуума — наподобие того, как двумерная, но так же искривлённая плоскость является поверхностью трёхмерного шapa. Если не сможете представить себе всё это — яснее объяснить не смогу.

— Нет, я представляю, — подтвердил герпетолог. — Где-то уже слышал о такой аналогии: двумерные существа — которые видят мир только в пределах своей плоскости, как бы натянутой на шap… И всё-таки — скорее умом понимаю, а вот представить… Но главное: центр шара они видеть не могут — так же?

— Конечно, не могут, — уже увереннее ответил Кременецкий. — И аналогично, центр нашего мира должен находиться в четвёртом измерении — а мы видим только в пределах трёх… И расстояние от него до любой точки Вселенной — то есть её радиус — измеряется миллиардами световых лет… Так что, сколько ни гоняй вездеход по поверхности Земли, эта самая противофакторность не изменится больше, чем на какие-то квадриллионные доли, — неожиданно для себя добавил он (хотя было страшно: как слова, освободившись от контроля сознания, потекли сами собой).

— И остаётся только добавить: идиот — это человек с настолько неразвитой психикой, что его бесполезно досрочно или не досрочно выписывать откуда бы то ни было, — добавил герпетолог.

— Думаете… разоблачили, да? — вдруг прохрипел Моисей. — Думаете, сами всё знаете, а я — ничего?..

(«Ты хотел разоблачить меня, посадить в калошу, так? — вздрогнув, вспомнил Кламонтов. — Хотел доказать, что знаешь то, чего я не наю?..»)

…Кременецкий молча отвернулся к окну. Ему вдруг всё стало ясно… Да, он доверился попросту одному из болтунов, которые любят играть на тайнах, даже не зная, сколь это опасно! Хотя… как же так? В тот раз Моисей говорил интересно, убедительно…

(А поезд шёл на пологий подъём — и Кременецкий со странным безразличием подумал: как раз — в момент крaхa остатков надежды! И надо думать, что дальше…)

…— Однако мы поднимаемся, — вдруг как-то иначе заговорил герпетолог. — Вот уже полметра над дорогой… А вот и целый метр… Вот мы уже на высоте второго этажа… третьего… Как, достаточно?

Кременецкий, вздрогнув, обернулся к окну — но понял: это просто внушение! И иллюзия исчезла…

…— Господи! — вдруг так заорал Моисей, что вздрогнули наверняка все (и в том вагоне, и в этом) — и, грохнувшись на колени, стал биться лбом о вагонный пол. — Прости и помилуй! Я и не ведал, что воистину сподоблюсь увидеть такое чудо! Да — я иногда сам не понимаю, что говорю… Я дурачил толпу, и наслаждался этим — но ни разу не позволил себе усомниться в святых таинствах, не дерзнул приоткрыть завесу перед тем, что сокрыто от людей по священной воле Творца…

(«Тоже закодирован! — с ужасом понял Кламонтов. — Или просто…»

«Да, психика явно расстроена, — согласился Вин Барг. — Вопрос в конкретном диагнозе…»)

…— Это надо покойников попросить, — ответил герпетолог, оглядываясь по сторонам (он явно не был готов к такому). А в проходе со всего вагона уже собирались пассажиры… — Вот один, видите: сидит за столом в белом халате и заполняет на себя свидетельство о смерти… Нет, подождите — он уронил череп и полез под стол, чтобы достать… А тут ещё медсестра сейчас как схватит его за полы халата, и нос у неё — как вытянется в иголку метра на два! Видите, и затылок назад сползает… Ладно, кажется, опустились, — вдруг сказал герпетолог. — И снова едем по рельсам. И никаких водокачек и самолётов…

Со сдавленным криком Моисей попытался встать, но снова грохнулся на пол.

— Что же вы рассуждаете о неопознанных явлениях, а сами так пугаетесь? — спросил герпетолог. — В глубине души, значит — либо не верите, либо это вам безразлично?

— Но я ни единым помыслом… — Моисей принял прежнюю позу. — Что мне делать теперь, чтобы искупить содеянный мной грех?

— Грех снимет правдивая исповедь, — герпетолог, достав из кармана блокнот и шариковую ручку, стал что-то быстро писать на вырванном листе, тем временем продолжая — Так за что вас на самом; деле уволили из университета? И что вы там преподавали?