Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Куда же ему нужно? — задумался Кламонтов. — В какой областной город? В… Ровно, что ли?»

«Так и получается! — подтвердил Вин Барг. — Если ни он, ни мы ещё где-то не ошиблись!»

«Но где там Старогерцог? Или он едет дальше, в Белоруссию? И какой там областной город на северо-восток от Тернополя? Брест, Гомель — не подходят…»

«Оба на самых границах республики, — подтвердил Мерционов, — причём противоположных. Но есть еще Житомир…»

«Не подумал! — спохватился Кламонтов. — Но тогда далеко возвращаться! И с атомной станцией что-то не то! От какой из них Житомир — к… северо-западу?»

«Ладно, увидим, — ответил Мерционов. — Пусть только без проблем выйдет…»)

…Поезд притормаживал. Несколько пассажиров заранее вышли в тамбур — но Кременецкий не решился: вдруг кто-то обратит на «сумасшедшего» внимание милиции?..

Лишь когда все заметно удалилась к вокзалу, даже не оборачиваясь назад, и проводник готов был начать посадку — он вскочил, подхватив пакеты с тетрадями и запасной одеждой, и быстро вышел, будто догоняя кого-то. Пусть всем кажется: ехал не один…

…В расписании пригородных поездов он прочёл: ближайшая электричка в нужную сторону (пока к западу от Тернополя, до станции Красное) — в 14. 59. Что ж, времени ещё — целых четыре часа. Но чем их заполнить, где провести? Когда… уже не с кем связываться в ГВ-состоянии?..

(«Да, всего 11,— сказал Вин Барг. — И мы сейчас встанем в режиме невидимости…»

«И как с этим ни разу не было парадоксов? — подумал Кламонтов. — Вагон хоть невидим, а материален…»

«Чувствует, где можно безопасно остановиться, — ответил Мерционов. — Воспринимает поток времени. Всё ещё трудно привыкнуть?»

«Представь себе, трудно, — признался Кламонтов. — Вокруг такое движение, а тут рядом — место, которое ничем не будет занято, сквозь которое даже ничто не пройдёт! А вдруг ошибка?»

«Не случалось пока, — ответил Вин Барг. — В памяти вагона таких фактов нет. Нo смотрите, как он там…»)

…Кременецкий, почти без очереди купив билет, хотел выйти в город (как делал в Керчи, Джанкое, Херсоне) — но что-то остановило. Что? Откуда… это новое, странное и смутное ощущение? Тем более, если его уже искали — найти легче здесь!.. И он, немного поколебавшись, всё же направился к выходу — продолжая думать…

…Итак, с Моисеем ясно — а герпетолог, Курбан Алланиязов? С одной стороны — и просто доброе слово о своём поколении редко услышишь от старших (будто те, кто ушли в бессмысленное музыкальное «балдение» и смакование тёмных сторон жизни — вся молодёжь планеты!)… А, с другой — как мог сам, явно пользуясь гипнотическим внушением, отрицать существование «чудес» и то, что в религиозную форму облечена память о контактах с инопланетянами? Или… сам недостаточно информирован в этих вопросах? (Как и Кременецкий когда-то, заинтересовавшись гипнозом, перебрал в доме всю литературу об этом — и не понял сути! Прочесть же в оригинале священные каноны — вовсе не имел возможности…) Но — так использовать в разговоре искажённые религиозные термины?..

(«А как думали? — напомнил Мерционов. — Открыл канон, и сразу тебе — инопланетная мудрость, понятная людям 20-го века? А там — инструкции на простейшие дела, вплоть до отправления нужды! И на этом клянутся — в судах, при вступлении на высокие должности! Будто и есть — вершина всякого знания и морали!»

«Страшно не это само по себе, — откликнулся Тубанов. — А иерархии толкователей, уверенных, что служат Высшей Правде, и им всё дозволено…»

«И только ли в плотном мире? — добавил Ареев. — Кто знает, что могут там…»

«Да, страшно, — согласился Мерционов. — Что может сделать с непокорной душой, попавшей туда — свора малограмотных, уверенных, что кто-то пострадал за них, или ведёт в какой-то борьбе! И горные жрецы нам всего не открыли…»

«Наверно, одна из самых страшных тайн, — ответил Вин Барг. — Да и откуда им знать: как тут, на Земле?..»)

…Кременецкий спохватился: сам… стал думать об инопланетянах, посетивших в древности Землю — как о боге в средневековом понимании, за одно неверное слово, даже мысль о котором (да и невозражение на чьё-то такое слово или мысль!) верующий якобы попадёт в ад, и будет вечно вариться в смоле, сере, или чём-то подобном! Хотя, казалось бы, и абсурд: тело выдержит не больше нескольких секунд, а там и речь о душах без тел — но… как время от времени не возвращаться к этой мысли, не думать: откуда такие представления о том мире и судьбе грешных душ? Просто придумано редкостными извергами — или нечто большее? И всё равно приходится привлекать на помощь логику, и сознание убеждается: нет никаких чётких, рациональных доказательств этому, есть лишь эмоциональный выплеск потрясённого ужасом подсознания, и бессилие воображения представить в подробностях этот ужас, а сознания — принять образ кого-то столь бесконечно злого и жестокого (кто в разных религиях ещё и непохож сам на себя — хотя что стоило действительно Всемогущему явиться сразу всем народам Земли, и объявить им одно и то же, основав единую религию?)… А инопланетяне (с их явно высокой не только технической, но и нравственной культурой) наверняка не могли внушить землянам такое… Но, несмотря на любые доводы разума, в каких-то тайниках подсознания остаётся этот мерзкий, отвратительный страх — и, улучив момент, всплывает: а вдруг? И снова приходится снова искать ответ — и будто не хватает поводов для окончательного решения… В том-то и ужас такой идеи: стоит раз, на пустом месте, породить её — и попробуй опровергнуть!..

(«Нет, это не мы сейчас, — понял Мерционов. — Он думает сам. И как не думать?»

«А на пустом ли месте… — задумался Тубанов. — И сталинские палачи думали, что отстаивают высшую правду; и никто веками не остановил инквизицию… А тут пошло: эти чудеса с крестами, иконами! И подтекст: всё изменится, что-то рухнет, кто-то понесёт кару…»

«Но сама тяга карать кого-то — прежде всего от собственной ущербности, — сказал Ареев. — Мудрый и уверенный в себе — понимает и прощает. А от этих впечатление: будто самих изрядно ужалили, и спустили с цепи — вредить, мстить под видом «воздаяния»! И сами зависят от кого-то, бьются на крючке… Изрыгают в общество что-то грязное, помойное — чтобы не покарали самих! Какие уж тут «свет мудрости», какие они «ангелы»! Их образ скорее — басмач с ножом в зубах…»

«Ну, со «светом мудрости» — тоже знаем, что получилось, — напомнил Мерционов. — Куда пошли инопланетные технологии… Обидно, а факт!»

«И с тайными общинами мудрых что получается, — добавил Ареев. — Островки в несовершенной цивилизации… того, что было вершиной мудрости столетия назад?»

«А как становятся горными жрецами? — вдруг спросил Тубанов. — Нам не сказали и этого!»