Юрий Леляков - Журавлиная ночь

…Забыв даже, почему ранее не было пункта 92 — о каких-то «подземных городах в Арктике» — Ромбов бросился читать дальше. И увы, всё верно — дальше следовал пункт 94: «…Участились аресты, допросы должностных лиц и простых граждан, положение стало напоминать период гитлеровской оккупации. Состоялся чрезвычайный съезд правящей партии, произведший большие перестановки в её руководстве. Часть прежних руководит елей также подверглась преследованиям, некоторые вынуждены были даже эмигрировать…» И вот на этом фоне — какие-то двое старшеклассников (тут уже названные по фамилиям: Тубанов и Apeев) вместо «людей из подземных городов» по тому плану выслеживали инопланетянина…

(«Спокойно! — Кламонтова бросило в озноб. — Надо во всём разобраться!»)

…Но тут уже Ромбову вспоминались отдельные фразы:

«…Тубанов отодвинул от себя незаконченный план межзвёздного космического корабля и взглянул на часы. Было уже 7. 40, а Ареев, который должен был прийти ещё в 7. 20, всё не появлялся… «Готовится к экзамену! — понял Тубанов. — Даже совсем не похоже на него. Тут его ждёт такое дело — а он о чём думает…»

…Но нет, Ареев не готовился к экзамену! После того, что сказал ему Тубанов в разговоре по видеотелефону, он не мог спокойно сидеть за учебником… И, как только на часах Тубанова ноль в разряде минут сменился единицей, раздался пронзительный звонок в дверь. Так звонить мог только Ареев. Сердце Тубанова учащённо забилось. Наконец-то он откроет ему эту тайну…

…— Но ты не забудь: в восемь тридцать у нас начинаемся экзамен… — начал Ареев — и остолбенел: в комнате Тубанова прямо под столом, стоявшим в центре комнаты, зияло огромное квадратное отверстие.

— Пойдём, — повторил Тубанов, отодвигая, стол в угол комнаты.

— Куда? — переспросил Ареев. — В эту дыру?

— Да… А ты думал, мы просто ремонтируем пол? Ничего подобного. Тут у меня и фотолаборатория, и вообще — секретное помещение.

Оставив стол в углу, Тубанов стал спускаться по невидимой в темноте прохода лестнице. Ареев последовал за ним. Лестница привела их в подвал с ничем не покрытыми кирпичными стенами. Тубанов нажал какую-то белую кнопку на стене подвала, и он тут же осветился ровным желтовато-белым светом электролампочки. Помещение делилось на две части ширмой из двух бывших постельных покрывал сине-зелёного цвета. Передняя часть его была совершенно пуста, если не считать двух табуреток и стола, на котором лежал небольшой листок бумаги, вторая, за ширмой, представляла собой фотолабораторию…

…Тубанов перевернул лежавший на столе лист бумаги. Это оказался цветной фотопортрет какого-то человека не совсем обычной внешности, изображавший его в пол-оборота к объективу фотоаппарата. Слишком длинные и узкие глаза, сероватый цвет кожи и чем-то напоминающая своим покроем скафандр одежда светло-розового цвета придавали ему несколько странный вид…

…— Я впервые заметил его вскоре после явления пятого декабря, которое официально названо падением метеорита. И с тех пор регулярно встречаю его на улицах в районе космодрома…» (Да, так: «в районе космодрома» в самом Киеве!)

«…— Может быть, шпион? — предположил Ареев.

— Не спеши с выводами. Шпионы обычно ничем не выдают себя — а этот отличается даже внешне. И в вагоне метро, я слышал, его однажды спросили, сколько времени, а он ответил: 20 часов 75 минут. Хотя на часах было 20. 45. Как будто ему привычнее циферблат, разделённый не на шестьдесят, а на сто минут. Понимаешь?

— Пока нет, — признался Ареев. — И с тех пор ты стал следить за ним?…»

(Правда, не совсем так… Было там eщё, случайно подслушанное — из чего Тубанов понял: в году родной планеты того — 10 месяцев по 53 дня каждый, лишь в високоcныe годы — раз в 19 лет — к одному из них добавлялся 54-й день. Но потом — зачёркнуто самим Кременецким, да и Ромбову казалось неубедительным: из случайно подслушанного — столько подробностей?

А затем — хроника наблюдений Тубанова за загадочным незнакомцем, попыток незаметно сфотографировать его — что Ромбов сейчас вспоминать не стал — и наконец…)

«…— Вот этот пакет с фотографиями, — сказал Тубанов, вынимая их одним движением из обычного чёрного пакета от фотобумаги. — Не знаю, случайно или нарочно он оставил их там, в вагоне метро, когда увидел меня. Нo так и было: оставил — и ушёл. Вот я и подобрал…

Ареев взглянул на верхний снимок. Он изображал глобус какой-то планеты, имевшей всего один континент — во всяком случае, на повёрнутом к объективу фотоаппарата полушарии. По форме он напоминал лунное Море Облаков. И на что ещё сразу обратил внимание Ареев: координатная сетка на глобусе очень отличалась от известной ему на Земле. Она насчитывала не по 90, а всего по 50 параллелей в обе стороны от полюса — и также не 180, а всего 100 градусов по долготе в одном полушарии. В общем, достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что такой планеты нет в Солнечной системе…

— Что это за планета? — спросил Ареев, которого уже охватило смешанное чувство тревоги и готовности действовать.

— Не знаю, — ответил Тубанов. — Но ты смотри дальше…»

…И дальше — не менее загадочные фотографии, изображавшие: странные приборы со множеством экранов и тумблеров; скафандр ярко-красного цвета с чем-то, похожим на коробку противогаза; улицу, «…застроенную странными цилиндрическими домиками, окружёнными тяжёлыми металлическими оградами, за которыми росли деревья с голубыми листьями, а высоко над ними в слегка зеленоватом небе летел огромный дирижабль…» (этот снимок, как помнил Ромбов, особенно поразил Ареева); потом ещё — созвездия Ориона и Малого Пса, где, однако, отсутствовал Процион, зато видны два серпика каких-то планет; «летающую тарелку» уже на фоне земного диска, где «…у тёмного края Земли были видны светящиеся мутно и тускло серовато-жёлтые точки — города…» ; животное, «…похожее на тушканчика, но голубого цвета, по обе стороны пушистого тельца которого были развёрнуты два больших крыла, как у летучей мыши…» ; и наконец…

«…Десятый снимок изображал как будто того же человека, который был и на снимке, сделанном Тубановым — но тут он скорее напоминал гибрид человека и робота, если бы такой был возможен. Цвет кожи был тёмно-зелёным, но вместе с тем казался металлическим. Причёска была короткая, но красные волосы закрывали почти весь лоб, и из-за них с трудом различались брови. Ресниц не было совсем. Огромные, двое больше, чем у землян, эллиптические глаза без радужных оболочек казались чёрными провалами — хотя были и веки в виде голубой плёнки с отверстием посередине, складки которой делали её похожей на диафрагму фотоаппарата. И одет он был здесь снова в тот же комбинезон светло-розового цвета с яркими жёлто-лимонными полосами швов…»