Бернар Вербер - Древо возможностей [сборник, litres]

Однажды вечером, когда я перед зеркалом водил по телу карманным фонариком, снова и снова раскрывая малейшие его тайны, мне пришло в голову, что нет ничего столь пугающего, как истина. Особенно когда она касается такого личного элемента, как наше тело.

В сущности, мы очень плохо знаем наш организм и вообще-то не хотим его знать. Мы смотрим на него как на механизм, который несем к врачу в случае поломки, и тот приводит его в порядок с помощью разноцветных пилюль с варварскими названиями.

Кто по-настоящему интересуется своим телом? Кому хочется на себя смотреть? Водя лучом фонарика между легкими, я сказал себе, что человечество, возможно, станет честнее, если во всем своем объеме мутирует к прозрачности.

Молодая кореянка, женщина-змея, постучалась в дверь моей уборной и спросила, можно ли рассмотреть меня во всех подробностях. Она первой перешла этот Рубикон.

Мои половые железы тотчас наполнились кровью, выдавая волнение. Моя подруга притворилась, будто не заметила этого, и, взяв фонарик, осветила зону шеи, соответствующую, как она мне объяснила, болевой зоне у нее.

Она сказала мне, что все понимает. Женщина-змея с раскосыми глазами продолжала светить на меня, словно осматривала пещеру. Она осветила мою спину. Я опустил глаза. Никто никогда не интересовался до такой степени моей особой. Я даже не знал, как выгляжу со спины. Наверно, видно мое сердце. Может быть, печень. (Когда она ушла, я рассмотрел себя с двумя зеркалами.)

Она подошла ко мне вплотную и поцеловала.

– Я вам не противен? – спросил я встревоженно.

Она улыбнулась.

– Может быть, вы первый… Когда-нибудь и другие изменятся.

– Вас это пугает?

– Нет. Перемены не страшны. Неподвижность и ложь куда хуже.

Несуразная мысль пришла мне в голову, когда она поцеловала меня крепче. Если у нас родятся дети, будут ли они, как я, как она или серединка на половинку?

Вот уже десять месяцев, как солнце погасло, звезды больше не светили, и земля, которую Камиль так хорошо знал, стала миром сумерек. Так тьма победила в битве со светом.

Сегодня, как и каждое утро, Камиль открыл глаза в непроглядную ночь и ощупью убедился, что Брюсселианда лежит рядом. Длинная и тонкая Брюсселианда – вернее и живее самого сильного союзника. Шпага, которую он выбрал, когда все рухнуло.

Это случилось ночью.

Уже давно все опасались худшего.

Чувствовалось приближение Третьей мировой войны.

Она началась в ночь 6 июня 06.

Насколько он понял, катаклизм разразился очень быстро.

Атомные бомбы сровняли с землей все большие города.

Неизвестно было, кто первым начал. Говорили, что при компьютерных системах отпор следовал мгновенно. Как только упала первая бомба, в ответ они посыпались дождем. Сотни баллистических ракет с ядерными боеголовками вспороли небеса со зловещим свистом. Одна из них, вероятно, отклонилась от своей траектории. Она сбилась с пути и, вместо того чтобы истреблять человечество, отправилась в центр Солнечной системы. В пустоте ничто не может остановить баллистическую ракету. Она не ударилась о Венеру или Меркурий. Она взорвала Солнце.

Столкновение, должно быть, вызвало колоссальную вспышку.

Он не видел ее. Он спал.

Проснувшись, он мог лишь констатировать катастрофу.

Погасли огни.

Погасли все огни.

Отныне Земля погрузилась в темноту и холод.

Заря не встала ни в это утро, ни в следующие. Мир был отныне окутан полной чернотой.

Сегодня, как он делал каждый день, Камиль натянул штаны, надел камзол и кончиками пальцев провел по гладкой и холодной поверхности бесполезного зеркала. Это было не сожаление, самое большее – ритуал, чтобы сохранить достаточно силы и подпитать ею свою руку, когда Брюсселианде придется сражаться.

Надо жить дальше. Вспоминать оранжевый рассвет над мерцающим городом. Игру солнца на лицах и цвета домов. Царство света, где тысячи ламп прогоняли мрак из всех уголков даже в самые темные ночи.

Сегодня, как и каждый день после пришествия тьмы, Камиль покрепче сжал эфес шпаги и, нащупывая стены, добрался до двери.

Прокормиться и выжить… Вечная ночь превратила его в зверя.

В лицо повеяло прохладой – он был на улице. Камиль не колебался. Он рассекал тьму решительным шагом. Эта уверенность сама по себе отпугивала многих мародеров.

Шорох. Камиль поднял Брюселианду и расставил ноги. Пусть противник пожалует, его ждет достойный прием.

Темнота повлекла за собой перемены в городе.

Бог весть откуда появились существа, приспособленные к темноте, как чудовища из бездн приспособлены к вечному мраку морских глубин.

Ноздри Камиля уловили душок такого мутанта, а его уши определили, что он тяжел и внушительного роста. Темнота привлекла монстров всех мастей, которые кишели в старом городе. Они питались отбросами, и их можно было распознать по невыносимой вони. Камиль особенно ненавидел тех, что издавали причмокивающие звуки. Он выставил Брюсселианду в четвертую позицию и стал ждать.

Монстр прошел в каком-то метре от него. Камиль не дрогнул. Он мог бы ударить тварь четыре или пять раз, прежде чем та среагирует, но не был уверен, что проворство поможет ему одержать верх. Мастодонт удалился, только тошнотворный запах его дыхания еще витал в воздухе, как след ужаса.

Камиль пошел дальше более осторожными шагами. Снова дыхание, вонь, присутствие чего-то огромного заставили его застыть на месте. Еще один монстр задел его, не учуяв, и на этот раз Камиль пустился наутек.

Дважды свернув, он сориентировался и пошел на север по тому, что некогда было проспектом с роскошными домами, от которых остались одни развалины. Камиль ненавидел этот разоренный квартал, он ускорил шаг, и это чуть не стоило ему жизни.

Налетев стрелой, маленький безмолвный монстр (слепая птица-мутант?) клюнул его в щеку, оцарапав до крови. Брюсселианда рефлекторно рассекла воздух, но тварь, заверещав, улетела.

Камиль потрогал царапину и лизнул пальцы, ощутив вкус собственной крови. Это лишь усилило его решимость. Он крепче прижал к себе суму и пошел вперед, опустив голову, но подняв шпагу.

Брюсселианда открыла ему путь к северу разрушенного города.

Вдруг кто-то, чьи шаги заглушал гомон монстров-мутантов, схватил его за руку. Камиль мгновенно развернулся, взмахнул Брюсселиандой и, закружив ее в воздухе, несколько раз обрушил на негодяя.

– Ай! – взвизгнул тот. – Ай, вы что?

Брюсселианда била с удвоенной яростью.

– Да вы… Ай! Прекратите, черт побери!

Откуда ни возьмись появился другой мародер. Он обхватил Камиля сзади и с нечеловеческой силой оторвал его от земли.

Для Брюсселианды это было чересчур. Камиль почувствовал, как клинок шпаги завибрировал от неудержимой ярости, и рука поднялась сама собой. Шпага размозжила острием пальцы на ногах мерзавца, потом вонзилась в его левый мениск и, когда хватка наконец разжалась, увлекла Камиля в смертоносный танец. Брюсселианда хлестнула великана по лицу и, рубанув, вонзилась в его плоть, в живот и в пах. Первый разбойник уже с воплем улепетывал, второй, едва избежав смертельного удара, тоже задал стрекача, грязно ругаясь.