Вероника Батхен - Фараоново племя

В последние пару лет муж увлекся пещерами, Катю с собой не брал — не женское дело. Вчера снова уехал на свой Мангуп с компанией развеселых бородатых парней. А Катя по совету соседки постучалась к старухе-гречанке. Морщинистое как пересохшая глина, смуглое лицо бабки казалось добрым, и денег та не взяла — яиц, сыра да пестрый платок… Вот и яблоня!

Мощное дерево, с трещиной поперек ствола и раскидистой кроной, усыпанной золотистыми яблочками, тонкокожими, с хмельным запахом. Бери — не хочу. И очаг поблизости — белесые, плоские камни, сложенные кругом, с растопкой посередине. На одном из булыжников проступали полустертые буквы. Катя не стала всматриваться — солнце уже спускалось.

Она подвинула камни, чтобы горшок стоял прочно, развела огонь с первой спички, налила стылую воду, медленно развела мед. Когда жидкость забулькала, закипая — подсыпала фрукты. Мурлыча под нос колыбельную, Катя помешивала варево, проводила ложкой по шершавому дну и бокам горшка, вынимала лесной сор, отгоняла назойливых ос. Вскоре яблочки стали полупрозрачными, жидкость загустела и запахла так сладко, что у поварихи потекли слюнки. Она подняла ложку — стекающий сироп показался солнечной паутиной.

Смешно сказать: женщина с высшим образованием поддалась суеверию! Катя слизнула липкую сладость, капля варенья, сорвавшись с ложки, впиталась в почву. Боже мой, до чего вкусно! Обязательно надо оставить Сереже — не поможет, так хоть полакомимся.

Убрав теплый горшок в рюкзак, Катя убедилась, что огонь потух, затем, вспомнив детскую сказку, поклонилась яблоне и реке — спасибо. И поспешила домой — идти по лесу после заката ей не хотелось.

В этот вечер муж не вернулся, даже не позвонил. Соседка успокаивала Катю — погода, связь пропадает. И вправду к ночи поднялся ветер. Скрипели окна, вздыхала крыша немолодого дома, шуршала опадающая листва. Потная Катя металась по постели, то сбрасывая с себя простыню, то кутаясь — она дремала вполглаза и никак не могла уснуть. Чужая жизнь пришла из темноты, накрыла женщину перепачканным кровью плащом.

…Савмак был сарматом — могучий, зеленоглазый, с копной волос цвета сохлого ковыля. Ребенком он попал в плен, стал рабом и носил оковы. Юношей — жаждал свободы и получил её, отбил мечом, откупил смертью. Он возвел Город Солнца в степях, там, где зреет виноград и колышется море пшеницы. Четыре года все дети и старики получали хлеб, женщины сами выбирали возлюбленных, эфебов учили владеть оружием, управлять колесницей и сочинять гимны. В Городе не было ни рабов, ни господ, ни нищих, ни богачей. Весной и осенью жители танцевали в честь богини, чье имя нельзя называть вслух, несли в храмы колосья, мед и дикие яблоки — никакой крови на алтарях. Савмака хотели назвать царем, но он отказался. И на солиде, отчеканенном в Городе, написал «Равный среди равных». А потом полководец с холодным именем Север привел легионы в Тавриду…

Поутру, едва солнце стукнуло в стекла, Катя снова сорвалась в лес. Черная речка вздулась, как вена на бицепсе силача, тропу размыло, развезло, засыпало упавшими ветками — и здоровому мужику не пройти. Но Катю словно тащило за руку — вперед, дальше, быстрее.

Время отказалось от власти над старой яблоней, зато буря не пощадила. Огромное дерево рухнуло, как гладиатор, вывороченные корни торчали в воздухе, плоды осыпались в грязь. Катя упала на колени перед мертвым стволом, пальцы зарылись в мягкую почву. И нащупали что-то холодное, плоское, гладкое. Монета! Почерневшая, но прекрасная, с чеканным лицом вождя. Мужчины, который стал прахом, не оставив после себя детей. Катя плакала о Савмаке, пока оставались слезы. Потом подобрала монету и потащилась назад по мокрому бурелому.

Сергей вернулся под вечер, довольный и виноватый. Рассказал о пещерных убежищах готского княжества, привез персиков и вина, подарил перстень с кораллом. Похвалил Катину стряпню, умял полгоршка варенья, подбирая сироп кусками пресной лепешки. Про монету прослушал. Ночью жадно ласкал, говорил сладкое, как перед свадьбой. Потом уснул, словно выключил свет.

Катя долго лежала в пахнущих лавандой простынях, положив тонкую руку на низ живота. Она чувствовала — внутри неё, в бессветной тайне, под биение крови завязывается новая жизнь. Родится сын. Следом ещё сын. И, наверное, дочка — времени хватит.

…Только первенец будет зеленоглазым, с волосами цвета сохлого ковыля.

Дирижабль «Линкольн» разгружался в порту Папеэте. Мисс Джулия Доу сошла на остров последней. Уже поймали и закрепили стыковочные канаты, сбросили шаткие трапы. Покинули борт солидные господа туристы в дорогих белых костюмах, блестя перстнями и цепочками от часов. Спустились — кто величаво и гордо, кто обвисая на плечах горничных — разодетые жены, дочери и подруги нью-йоркских акул биржи. С трудом сполз немолодой священник, за ним — стайка деловитых монахинь. Помахивая чемоданчиками, сбежали братья-комивояжеры — на борту они избавились от половины запаса «французских» духов. Матросы начали осторожно переправлять на сушу чемоданы, корзины, картонки, клетки с собачками и попугайчиками. А Джулия медлила. Сказать по правде, она боялась.

Все началось год назад в нью-йоркской галерее искусств. Выставка «Южный крест» собрала всех городских любителей, ценителей, творцов, продавцов и покупателей живописи. Лучшим экспонатом публика единогласно признала «Розовый закат» он же «Прощание с Папеэте» никому не известного Пэдди ОТула. Простое на первый взгляд полотно — алое солнце в гаснущих волнах, уплывающий парусник и таитянская девушка на берегу. Однако изобилие точных деталей заставляло разглядывать картину как ребус, находя все новые смыслы. Вдохновленная Джулия четырежды возвращалась в музей и всякий раз высматривала что-то новое. Белую бабочку на гирлянде белых цветов, обвивающих плечи туземки. Сгусток туч «будет буря» на горизонте. Красную птицу над крохотным гнездышком, полным разбитых скорлупок. Смуглого юношу в тени пальм — его явно не огорчало отплытие корабля. Золотые монеты, разбросанные по белому песку вдоль прибоя. Каждый образ делал картину глубже, добавлял понимания. Нет сомнения — приди Джулия в пятый раз, она усмотрела бы ещё что-то. Но вместо завистливого созерцания ей захотелось превзойти чужой успех.

Из интереса она стала разыскивать другие картины Пэдди ОТула, нашла одну, в бесплатной библиотеке Бронкса. Заурядный, аляповатый пейзаж прерии с неизменной тушей бизона на заднем плане. Никакого сравнения… похоже, дело в жаркой светописи южных морей, в горячем солнце и щедрой палитре неба. Так у Джулии появилась мечта.