Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Ия, ты можешь выйти на видеосвязь?

— Что-нибудь случилось?

— Да, кое-что,— произнес Сергей озабоченным тоном. Экран в гостиной засветился, проявляя обеспокоенное лицо Ии Радиной. Увидев множество гостей и праздничный стол, она растерялась.

— Ой, сколько вас!

— С наступающем днем рожденья, Ия, - подняла кружку Зина.

— Спасибо, девочки,— растроганно проговорила Ия:— Как жаль, что вы там, а я здесь.

— А нам? — спросил биолог.

— Что вам?

— Нам спасибо, Иенька?

— Фу, Анатолий. До чего же мужчины бестактны! Ну, конечно, и вам. Неужели я могу вас обойти?

— Кто тебя знает,— засмеялся Ананьин и поднял кружку.— Мужчины, за новорожденную.

Мужчины дружно со своих мест и каждый на свой лад приветствовали именинницу. Их шутливые тосты и приветственные жесты совсем расстроили Радину.

— Хочу к вам,— сказала она жалобно.

Ананьин смущенно развел руками.

— Не горюй, в следующий раз мы обязательно устроим... А пока...— Анатолий взглянул на Зину.— Подарим?

— Что?

— Ну, это,— биолог показал жестом нечто продолговатое и округлое.

— Ты имеешь в виду? — с сомнением в голосе спросила

Зинаида, намекая на нечто известное им двоим. — Жалко? А что это за подарок если для нас самих он не представляет ценности.

— Ну, Толик,— засмущалась Астужева, поднимаясь из-за стола.— Тебе не стыдно выставлять меня перед всеми такой жадиной!

Зина быстро вышла из комнаты. Ия и все присутствующие с нетерпением ждали ее возвращения.

— А-а! — вдруг вспомнила Марина. И это восклицание еще больше подогрело любопытство остальных. Зина появилась в дверях, неся перед собой керамический сосуд, в котором помещался низкий пирамидальный куст, венчающийся крупным причудливым оранжево-желтым цветком, источающим тонкий аромат. Астужева поставила его на середину стола.

— Вот, Ия. От сердца оторвала. Уникальный экземпляр. Учти, не выносит прямого света, так что не вздумай ставить на окно. И еще. Первый отросток — мой!

— Спасибо, Зиночка. А как он называется?

— Как? — Зинаида вопросительно взглянула на мужа.— Ты знаешь, мы еще не присвоили ему имени, но я думаю, что вполне подойдет такое как Ия...

— Самосветящаяся! — закончил Анатолий.

— Как, как? — переспросила Радина.

— Ия самосветящаяся! — торжественно повторила Астужева и повернулась к Байдарину.

— Сережа, затемни-ка окна.

Байдарин подошел к регулировочной панели, нажал кнопку. Отблески вечерней зари погасли в окнах и стекла налились густой темнотой.

— Теперь гаси свет.

— Ох! — вырвался вздох восхищения у Марины.

Куст покрылся едва заметным зеленоватым фосфорическим свечением, а от цветка исходило радужное сияние, особенно, яркое в виде розоватого снопа в центре, окруженного сначала желтым, потом зеленоватым, голубоватым и нежно-лиловым ореолами...

— Слушай, Зина,— спросил Байдарин, когда все вдоволь налюбовались необычным зрелищем.— А он не того?

— Не того, Сереженька,— засмеялась Астужева.— Не беспокойся. Это биоизлучение, а не радиация. Как светлячки или гнилушки у нас, на Земле...

— А у меня здесь тоже цветы,— Ия подвинула поближе к датчику стакан с алыми лилиями.— Это лилии?

— Нет, это нимфея,— возразила Астужева.— Мы уже их классифицировали, но не окрестили. Очень трудно придумывать все новые названия, особенно видовые. Сама рвала?

— Аркадий Тимофеевич принес, когда ногу подвернула.

— А что? По-моему, будет звучать... Нимфея Варварина.

— Зина нашла легкий путь,— засмеялась Марина.— Теперь пока весь состав корабля не переберет, не успокоится...

— Тебе завидно? — отшутилась Астужева.— В следующий раз назову что-нибудь твоим именем.

— С тебя станется,— усмехнулась Марина.

Высота снижалась постепенно, и теперь в окно можно было отчетливо разглядеть всю долину реки с массивами пойменных лесов и обширных полян, с многочисленными протоками и старицами. Русло реки прихотливо извивалось, подмывая то правый, то левый берег, и с высоты, даже не искушенный в геологии человек, мог восстановить его историю, настолько отчетливы были следы его постепенного перемещения... Земля качнулась и накренилась: эквиплан, выполняя вираж, шел на посадку. Внизу Байдарин разглядел обширную поляну, окруженную массивом пойменного леса. Поляна быстро приближалась и росла. Уже отчетливо видно каждое дерево и палатки на берегу...

Сергей спустился из салона к выходному люку. Поднялся закрылок, он вышел и сразу попал в объятия геолога.

— Коля! Никишин! Задавишь, медведь!

— Здорово, Сережа,— Никишин выпустил Байдарина из своих объятий.— До чего я рад твоему прибытию. Почти вечность не виделись. Подожди, ведь с самой зимы!

— А кто виноват. Бродяжить у тебя время находится, а заглянуть на огонек...

— Заглянем еще,— чуть смутившись, успокоил Николай. Он хлопнул его по плечу и подтолкнул к палатке.— Иди, она там.

Байдарин сделал несколько шагов, и Ия обвила руками его шею.

— Здравствуй, родной! Я так рада!

Теплые ладони дотронулись до его щек. Он взял ее за руки, мягкие и доверчивые.

— Как давно я тебя не видел, Ия. Кажется, с тех пор, как ты покинула наш дом, прошла целая вечность.

— Всего три недели, глупый.

Она смотрела на него, счастливая и приветливая. В палатке Ия прижалась к нему.

— Соскучился?

— Да, очень!

— Видишь, разлука обновляет чувства. Повседневность создает привычку, теряется ощущение свежести, неповторимости чувств...

Он слушал ее рассуждения, и ему было хорошо и покойно. Он подумал о том, что ему выпало счастье найти свою любовь здесь, а на корабле большинство мужчин, и если суровый капитан Манаев и флегматичный первый штурман Шумский холостяки по убеждению и профессии, а первый помощник капитана Брагинский был женат и даже успел вырастить дочь, то молодежь не успела познать вкус семейной жизни, и большинству этого никогда не почувствовать. От слова «никогда» тянуло обреченностью и неизбежностью. Ему стало стыдно, что он так по-глупому счастлив, когда другим не суждено даже прикоснуться к удивительному роднику, с истоков которого начинается новая жизнь...

— Сергей, ты меня не слушаешь,— обиделась Ия.

— Твоя философия,— улыбнулся ей Байдарин,— подводит базис под твои путешествия, но ведь я и так, кажется, не возражаю.

— О чем ты говоришь? — она укоризненно посмотрела на него.— Разве можно так превратно толковать мои рассуждения... Эх ты, чудо лесное!

Ия прижалась к его щеке.

— А ты знаешь,— сказала она в раздумье.— Может быть, мне только почудилось, но кажется что-то будет.

— Ия, неужели это правда?

— Не знаю, пока я не уверена.

Этот вечер надолго запомнился им, потому что последующий месяц они прожили в ожидании. Ия вернулась через неделю, завершив установку гидрологической станции в верховьях Шибухты, реки, на которой стоял их собственный дом. Теперь Ия всерьез взялась за обработку собранных за год наблюдений, и Сергею чуть не силой приходилось отрывать ее от занятий, чтобы погулять по свежему воздуху. Ия стала более сдержанной, задумчивой, лишь иногда беспричинно улыбалась.